Джозефина Тэй - Поставь на карту жизнь. Любить, но не терять рассудка. Что сказал покойник

— В каком месте реки?

— Что?

— Где находится это место?

— Откуда я знаю. Воздух везде одинаков.

— Ладно, тогда скажите — было это вверх по реке от Сэлкота или вниз?

— Вверх. Вне всякого сомнения.

— Почему «вне всякого сомнения»?

— Мне нужны простор и ровная поверхность, чтобы танцевать. Вниз по реке от деревни сплошь крутые берега и унылые поля, засеянные корнеплодами. Корни! Грубые, пакостные штуковины. Они…

— Могли бы вы опознать место, где танцевали в среду вечером?

— Опознать?

— Указать мне его.

— Но как я могу? Я же никогда не помню, где это было.

— Не видели ли вы кого-нибудь, пока находились там?

— Никого, стоящего упоминания.

— Стоящего упоминания?

— Бывает, что я спотыкаюсь о парочку, лежащую в траве, но они — как это говорится — входят в пейзаж. Не стоят упоминания.

— Тогда, может, вы помните, в котором часу вы ушли с берега в среду вечером?

— О да! Это я отлично помню.

— Когда же это было?

— Когда упала звезда.

— В котором это было часу?

— Почем я знаю! Я терпеть не могу падающие звезды. Меня с души воротит, когда я на них смотрю. Хотя в тот раз у меня мелькнула мысль, что неплохо бы завершить мой балет падучей звездой. Знаете, прыжком «Spectre de la Rose» [5] Спектр розы (фр.). . Это всколыхнет Лондон. Покажет им, что я еще способен…

— Мистер Ратов, скажите мне, как, по-вашему мнению, мог очутиться в реке Лесли Сирл?

— Очутиться? Упал в нее, наверное. Такая жалость. Произошло загрязнение среды. Река прекрасная, и ее нужно беречь для прекрасного. Офелия! Шэллот! Как по-вашему, можно поставить балет «Шэллот»? Передать в танце все, что она видит в зеркале? Неплохая мысль, а?

Грант махнул рукой.

Он оставил машину на прежнем месте и пошел по улице туда, где, нарушая гармонию розовых, желтеньких и светло-зеленых коттеджей, высился облицованный гладким камнем фасад Хором. Дом стоял в ряду с остальными, но к парадной двери нужно было подняться на три ступеньки. Впечатление было, что он в силу врожденного достоинства слегка отстраняется от повседневных забот. Потянув за ручку до блеска начищенного бронзового звонка, Грант не преминул помянуть добрым словом человека — каким бы он ни был, — по воле которого было восстановлено это строение. Он сохранил здание, не делая попыток вернуть ему первоначальный вид и, таким образом, превратить в музейный экспонат. И в то же время повесть прошедших веков, начиная со стертого подошвами всадников камня у подъезда и кончая вот этим бронзовым звонком, была у всех на виду. На то, чтобы вернуть ему былое величие, было, очевидно, истрачено очень много денег, и Грант подумал, что, быть может, Тоби Таллис уже тем оправдал свое существование, что спас от разрушения Хоромы.

Дверь открыл слуга, который вполне мог сойти за персонаж пьесы Тоби. Он стоял в дверях, вежливый, но неприступный — заграждение на дороге в облике человека.

— Мистер Таллис не принимает до завтрака, — сказал он в ответ на вопрос Гранта. — По утрам он работает. Прессе назначено на два часа, — и повел рукой к двери.

— Разве я похож на репортера? — резко спросил Грант.

— Да нет… сэр, не сказал бы.

— А вам не полагается иметь такой вот маленький подносик? — осведомился Грант неожиданно вкрадчивым тоном.

Слуга покорно повернулся и взял со старинного поставца серебряный поднос для визитных карточек.

Грант положил на поднос свою визитную карточку и сказал:

— Засвидетельствуйте мое почтение мистеру Таллису и скажите ему, что я буду благодарен, если он уделит мне три минуты своего времени.

— Конечно, сэр, — сказал слуга, старательно отводя глаза от карточки. — Проходите, пожалуйста, в холл. Я сию минуту вернусь.

Он скрылся в глубине дома; из приотворенной двери одной из комнат на миг вырвались звуки оживленной беседы, мало похожей на деловой разговор. Слуга сразу же вернулся.

— Пожалуйте, инспектор Грант, будьте любезны. Вот сюда, прошу вас. Мистер Таллис будет очень рад видеть вас.

Комната в задней части дома выходила окнами в большой сад, отлого спускавшийся к реке. Это был совершенно иной мир, не имевший ничего общего с деревенской улицей, по которой он только что шел. Грант вошел в гостиную, обставленную великолепной мебелью — подобных «предметов» ему еще никогда не приходилось видеть за стенами музеев. Тоби в каком-то удивительном халате сидел за столом, сверкавшим серебром кофейного сервиза; а за его спиной, переминаясь с ноги на ногу, стоял зеленый юнец в безукоризненном костюме, с блокнотом в руке. Судя по нетронутому виду блокнота, он служил скорее эмблемой его деятельности, нежели орудием труда.

— Вы скромны, инспектор, — сказал Тоби, поздоровавшись.

— Скромен?

— Три минутки! Даже репортеры запрашивают десять.

Сказано это было в качестве комплимента Гранту, а прозвучало как напоминание о том, что Тоби приходится давать интервью чаще, чем кому бы то ни было в англоязычном мире, и что его время на вес золота. Как всегда, все, что ни делал Тоби, получалось чуть-чуть невпопад.

Он представил молодого человека — своего секретаря Джайласа Верлена — и предложил Гранту чашку кофе. Грант сказал, что для него это одновременно и рано и поздно, но что, ради Бога, пусть мистер Таллис продолжает свой завтрак. Что Тоби и сделал.

— Я веду следствие в связи с исчезновением Лесли Сирла, — сказал Грант. — И это, как я опасаюсь, может доставить некоторое беспокойство людям, имевшим к нему чисто случайное отношение. Мы должны просить всех обитателей Сэлкота, встречавшихся с Сирлом, дать подробный отчет о том, как они провели вечер среды, по возможности точно указывая время.

— Вы предлагаете мне счастливейшую возможность, инспектор, о которой я и не мечтал. Мне всегда ужасно хотелось, чтобы меня спросили, что я делал в пятницу тринадцатого в девять часов пополудни, но я даже надеяться не смел, что это может случиться со мной на самом деле.

— Теперь, когда это случилось, я надеюсь, ваше алиби будет действительно бесспорным.

— В нем, по крайней мере, есть прелесть простоты. Мы с Джайласом провели несколько часов того чудесного вечера, обсуждая действие второе, явление первое. Достаточно прозаично, инспектор, но никуда не денешься. Я человек деловой.

Грант перевел взгляд с делового человека на Джайласа и решил, что на теперешней стадии своего апостольства молодой человек, чтобы угодить Тоби, по всей вероятности, признался бы и в убийстве. Что уж там говорить о таком пустяке, как подтверждение алиби.

— И мистер Верлен, конечно, готов это подтвердить? — спросил Грант.

— Да, ну да! Разумеется… разумеется, я подтверждаю. О да! — затараторил Джайлас, расточая утверждения, потребные его патрону.