Джозефина Тэй - Поставь на карту жизнь. Любить, но не терять рассудка. Что сказал покойник

— Сайлас гордится тем, что живет так, как положено рабочему классу, — правда, что он под этим подразумевает, непонятно. Он не допустит, чтобы кто-то из его детей начал жизнь в лучших условиях, чем начинал ее он сам. Он до смерти надоел всем своими рассказами о начальной школе, откуда он «родом». Можно подумать, что до него никто еще из начальной школы в Оксфорд не попадал с самого его основания. Классический пример снобизма, вывернутого наизнанку.

— Куда же он девает деньги, которые зарабатывает?

— Кто его знает. Может, прячет под половицей в лачуге, где работает. Никого никогда туда не впускают.

— Я его опрашивал в этой самой лачуге, не далее как сегодня утром.

— Алан! Да ты ж у нас молодец! И что оказалось там внутри?

— Знаменитый писатель, не обременяющий себя работой.

— Я думаю, он работает над своими сочинениями до кровавого пота. Он же начисто лишен воображения. То есть он не может представить себе, что творится в чужой голове. Поэтому ситуации и реакция его персонажей так стереотипны. А спрос его книги имеют потому, что людям нравится его «приземленность», его «первобытная сила», прости Господи! Давай отставим стол и сядем поближе к огню.

Она открыла буфет и, отлично изображая мальчишек, торгующих с лотков на вокзалах, начала перечислять: драмбуи, бенедиктин, стрега, гран-Марнье, болз, шартрез, сливовица, арманьяк, коньяк, ракия, кюммель, всевозможные сиропы французского производства, несказанно сладкие, и, наконец, творение рук миссис Трапп — крепкий имбирный напиток!

— Ты что, задалась целью выведать служебные тайны следственного отдела Ярда?

— Нет, дорогой, я воздаю должное ценителю тонких вин. Ты — один из немногих моих знакомых, который может считать себя таковым.

Она поставила на поднос бутылку шартреза и ликерные рюмочки и устроилась поудобнее на кушетке, вытянув длинные ноги.

— А теперь расскажи мне.

— Но мне нечего рассказать, — возразил он.

— Я не о том. Я хочу, чтобы ты поговорил со мной. Вообрази, что я твоя жена — от чего упаси нас Бог, — и просто отнесись ко мне как к своей аудитории. Например, не думаешь же ты, что этот болван Уолтер Уитмор мог когда-нибудь так распалиться, чтобы ахнуть Сирла по голове? Ведь не думаешь?

— Нет, пожалуй! Сержант Уильямс уверен, что это не тот человек. Такой своего добивается тихой сапой, и я с ним согласен.

— Как добивается?

Грант объяснил, и Марта сказала:

— Твой сержант Уильямс совершенно прав. И вообще Уолтера давно пора снять с программы.

— Если он в своих действиях не отчитается, это скорей всего произойдет автоматически.

— Да, этому болвану сейчас не позавидуешь. Сплетни в маленькой деревушке бьют наповал. Да, кстати, кто-нибудь отозвался на ваш призыв? Я слышала его в час дня.

— Нет, во всяком случае, когда я без четверти семь разговаривал с Ярдом, еще ничего не поступало. Я дал им твой номер и просил в течение ближайших двух часов звонить сюда. Надеюсь, ты не возражаешь?

— А почему вы решили, что кто-то мог подвезти Сирла?

— Потому что, если его нет в реке, значит, он шел в обратном от нее направлении.

— Сам по себе? Но это было бы с его стороны более чем странно.

— Он мог страдать потерей памяти. Вообще существует пять версий.

— Пять?

— В среду вечером Сирл ушел по той дорожке вполне здоровый и трезвый, и с тех пор его никто не видел. Первая версия — он нечаянно упал в воду и утонул; вторая — был убит и сброшен в реку; третья — по какой-то одному ему известной причине решил уйти оттуда; четвертая — убрел куда-то, забыв, кто он и куда идет; пятая — его похитили.

— Похитили?

— Мы ведь ничего не знаем о его жизни в Америке. Этого нельзя не учитывать. Допускаю, что он мог приехать сюда, чтобы на какое-то время исчезнуть из Соединенных Штатов. Это — если повезет — мы узнаем, когда получим сообщение с Тихоокеанского побережья. Скажи мне, что ты думаешь о Сирле?

— В каком смысле?

— Ну, например, не показалось ли тебе, что это любитель каких-то странных мистификаций?

— Вот уж нет!

— Так! То же говорит и Лиз Гарроуби. По ее мнению, он не нашел бы в мистификации ничего смешного. А как ты думаешь, Лиз Гарроуби произвела на него сильное впечатление? Ты ведь недавно обедала у них?

— Достаточное, чтобы заставить Уолтера не на шутку заревновать.

— Да ну?

— Лесли и Лиз отлично спелись. Они очень подходили друг другу. Чего никак не скажешь про Уолтера с Лиз. Не думаю, чтобы Уолтер понимал Лиз, и в то же время мне кажется, что Лесли Сирл понимал ее прекрасно.

— Он понравился тебе при первом знакомстве? Ты ведь в тот вечер увела его с собой после обеда?

— Да! На оба вопроса отвечаю утвердительно. Он мне понравился, но с некоторой оговоркой.

— То есть?

— Как бы это тебе объяснить… Я от него глаз не могла отвести. Мне он казался каким-то… ненастоящим.

— Ты хочешь сказать, что подметила в нем какую-то фальшь?

— Не в общепринятом смысле. Ясно было, что он тот, за кого себя выдает. Во всяком случае, как ты, вероятно, знаешь, мисс Истон-Диксон засвидетельствовала это.

— Да, я разговаривал сегодня о нем с мисс Истон-Диксон. Его фотография, которую она мне показала, может оказаться очень полезной. О чем вы с Сирлом разговаривали в тот вечер, когда он провожал тебя домой?

— О всякой всячине. О людях, которых он фотографировал. Об общих знакомых. О тех, с кем он хотел бы познакомиться. Мы долго дружно восхищались Дэнни Мински и так же долго яростно спорили о Маргрит Мерриам. Как и все остальные, он считает, что Маргрит гениальна, и слова против слышать не желает. Я так рассердилась, что сообщила ему несколько горьких истин относительно нее. Мне было стыдно потом. Гадко ломать детские игрушки.

— Думаю, это пошло ему на пользу. Он вышел из того возраста, когда от детей нужно скрывать правду жизни.

— Ты, говорят, сегодня занимался сбором алиби.

— Как ты это узнала?

— Как я все обычно узнаю. Миссис Трапп мне сказала. Кто же те несчастные, у которых алиби не оказалось?

— В сущности говоря, вся деревня, включая мисс Истон-Диксон.

— Нашу Дикси можно вычеркнуть сразу. Кто еще?

— Мисс Лавиния Фитч.

— Милая Лавиния! — При одной мысли, что мисс Фитч может оказаться в списке подозреваемых в убийстве, Марта искренне рассмеялась.

— Лиз Гарроуби?

— Бедная Лиз переживает, наверное, неприятные минуты. Мне кажется, она слегка влюбилась в этого мальчика.

— Миссис Гарроуби?

Марта задумалась:

— Знаешь, я допускаю такую возможность. Она убьет и глазом не моргнет, потому что сумеет убедить себя, что так надо. Она даже сходила бы в церковь попросить у Бога благословения на это.

— Тоби Таллис?

— Не-ет. Едва ли. Тоби нашел бы какой-нибудь другой способ свести счеты. Что-нибудь не столь рискованное для самого Тоби и в то же время не менее сладостное. Что касается мелких пакостей, Тоби неистощим. Я думаю, ему нет нужды убивать кого-то.