Сергей Зацаринный - Шведское огниво

От намётанного глаза бывалого царедворца не ускользнуло, что и свиту и повозку шейх намеренно оставил на площади, отправившись дальше пешком. Это был явный знак немилости, если не гнева. Теперь гроза миновала. Эмир понимал, что теперь он нажил непримиримых и опасных врагов в лице могущественного рода кийятов. Зато получил благоволение куда более могущественного эн-Номана. Пока этот ход на шахматной доске жизни можно считать удачным. Только как всё сложится в дальнейшем?

Старый шейх уселся поудобнее в повозке, сделал знак наибу и Наримунту располагаться рядом, после чего поманил рукой Илгизара.

– Зайди обязательно ко мне завтра, я покажу тебе другие интересные книги. Молодец, что вспомнил обо мне. Пусть даже по такому неприятному поводу.

Уже когда повозка тронулась, эн-Номан пояснил:

– Утром привратник доложил, что меня хочет видеть юноша, который собирается вернуть мне рукопись. Оказалось это твой помощник принёс мне книгу Хайяма «Слово о пользе вина», которую я дал ему три месяца назад, когда вы приходили ко мне по делу о свиной ноге. Как я и предполагал, это было лишь поводом увидеться. Он сказал, что тебя арестовали по обвинению в измене, о чём ему сказали стражники, приехавшие утром на постоялый двор Сарабая. К сожалению, я не успел выспросить у него подробности, решив, что нужно торопиться. Он упомянул лишь, что это связано с делом исчезнувшего путника. Надеюсь, ты мне про это расскажешь? Ты же знаешь, как я на старости лет стал любить загадочные истории. Не тот ли это путник, про которого позавчера мне рассказывал Бахрам?

– В этой истории всё переплелось почище, чем сказках тысячи ночей, которые он читает по своей драгоценной книге. Правда я немного упустил нить повествования и, чтобы снова взять её в руки мне нужно поговорить с этим юношей. Пусть он расскажет, что происходило сегодня на постоялом дворе. А я буду переводить.

Только сейчас Злату пришло в голову, что сам Наримунт не понимает происходящего. Все же вокруг него говорят по-кипчакски. Конечно, трудно было не понять, что дворцовая стража не позволила его схватить людям Алибека. Потом он догадался, что человек, который кричал на самого кийата и его нукеров, был сарайский эмир. А вот кто этот могущественный старик, который даже не допуская пререканий, дал ему знак следовать за собой, он не знал. Однако Наримунту явно пришлось по душе выставленное напоказ доверие старика к его княжескому слову. Отправлялся он тоже без всякой охраны, как гость.

Доверие порождает доверие. Наримунт стал рассказывать всё без малейшей утайки. Злат негромко переводил.

Утром они с Туртасом услышали шум, голоса и бряцанье оружием. Тот сразу подал знак молчать и стал прислушиваться. Начали стучать в дверь и кричать. Туртас не отвечал. Вдруг из топки под лежанкой показалась голова. Это была Юксудыр. Она молча стала манить Туртаса за собой и скрылась в печи. Дрова с ночи уже совсем прогорели и огонь погас. Туртас знаками велел Наримунту лезть в топку.

Там было ещё горячо, зола набилась под одежду и в штаны и было невероятно трудно удерживаться, чтобы не чихнуть. Они оказались в другой комнате, где Юксудыр указала им на крышку погреба и сунула в руки узел. Через поземный ход они выбрались в какой-то овражек позади двора. В узле оказалась одежда.

Только тут беглецы, взглянув друг на друга поняли, что в таком виде они действительно далеко не уйдут. Они были в золе и саже, как черти из ада. Оставалось только порадоваться предусмотрительности девушки. Переодевшись и кое-как обтерев лица мокрыми от ночного дождя лопухами, они пробрались кустами на другую сторону дороги. Злат сразу догадался, что это был Булгарский квартал. Уже в кустах Туртас подмигнул Наримунту, указав на трубу на крыше двора. Она выходила из их комнаты. Из неё поднимался дым. Значит Юксудыр с другой стороны насовала туда дров и разожгла их.

Дальше уже всё было понятно и предсказуемо. Туртас оставил княжича в какой-то бане у берега. Сам сбегал и привёл какого-то мужика, говорившего по-русски. После чего рассказал, что на постоялый двор приезжали стражники с людьми Алибека, а сам наиб арестован по обвинению в измене. После чего Наримунт немедленно решил отправится к эмиру. Никакие уговоры Туртаса проявить осторожность и хоть немного выждать, на него не подействовали. Увидав, что переубедить настойчивого литовца не удастся, Туртас привёл откуда то лошадей.

Уже в обители эн-Номана настал черёд рассказывать Злату.

Здесь ничего не изменилось за те три месяца, что прошли с той поры, как они с Илгизаром навещали шейха в прошлый раз. Даже листва на старых грушах, осенявших двор, ещё не пожелтела. Только сейчас разговор шёл не в саду, а в небольшой уютной комнате. Ставни на окнах были открыты, на улице заметно потеплело и светило солнца.

Только увидев блюдо с лепёшками Злат вспомнил, что у него ведь сегодня во рту не было даже маковой росинки. Скорее всего у его юного спутника тоже. Заметив с какой жадностью Наримунт набросился на лепёшки, эн-Номан улыбнулся.

– Перекусывайте пока за разговорами. настоящее угощение будет попозже. Когда наши головы уже не будут заняты суетой и ваши животы смогут оценить его по достоинству.

Злат стал рассказывать. Подробно и без утайки. Начав с самого начала, когда пришёл на Булгарскую пристань провожать Туртаса. Про голубей и унесённого джиннами постояльца, про огниво, оказавшееся ключом к тайным посланиям таинственных людей-волков из северных лесов, о девушке с перстнем Кутлуг-Тимура на шее, оказавшейся дочерью хана Тохты. При письмо из Праги, украденное у менялы, которое хотел купить Авахав. Про московского инока.

Эн-Номан слушал молча, ни разу не перебив. На его лице вообще не дрогнула ни одна жилка. За долгую жизнь он наслушался и не таких историй.

– Этому Алексию я сразу сказал, что он ко мне не по адресу обратился. Это твоего поля ягода.

– Так и сказал? – усмешка тронула губы шейха, – А он что?

– Как, говорит, только это сделать? Я ему посоветовал с Бахрамом поговорить, может тот чему научит. Только сам старик куда-то запропастился. Дождь все эти дни лил не переставая. Вот и засел где-то в городе.

– Хорошо, что ты о нём вспомнил. Сейчас скажу, чтобы его отыскали и привезли. Заодно и твоего монаха в гости приглашу. Пусть у меня за дастарханом и познакомятся.

Эн-Номан ещё долго выспрашивал у Злата подробности. Наримунт скучал, слушая незнакомую речь и осторожно разглядывая узоры на коврах. Старик, видно, любил ковры. Они висели у него на всех стенах. Это были не здешние ковры из крашеного волока. По всему видно, их привезли издалека. Одни из Персии, другие из Хорезма, даже из Китая. На них красовались башни и озёра, диковинные деревья. Ни людей, ни животных в комнате мусульманского шейха изображено не было. Только одна птица во весь ковёр. Роскошная и прекрасная, каких и на свете не бывает, только в сказках. Может потому и сделали для неё исключение.