Инна Бачинская - Браслет с Буддой

Они расстались с Игорем месяц назад. Эта зима – первая в ее самостоятельной жизни. Свобода как новогодний подарок… Расстались спокойно, деловито, без слез и упреков. После той трагической и нелепой истории, смерти Славы, они уже не могли оставаться вместе. Кивнули друг дружке и разошлись в разные стороны. Как и не было ничего. Игорь окликнул ее, она обернулась. Ритка, прости меня, я дурак, сказал он. Бог простит, ответила она. Пройдя несколько шагов, остановилась. Обернулась – бывший муж смотрел ей вслед – и пошла назад. Руки ее сжались в кулаки, сердце колотилось так, что перехватывало дыхание. Он смотрел вопросительно, с полуулыбкой, и она сказала, жестко чеканя слова:

– Я бы не простила себе, если бы не сказала. Ты подонок, Белецкий. У тебя каинова печать на лбу. Будь ты проклят!

Рита до боли сжала кулаки, вспомнив, как она помчалась к капитану Астахову, когда Игоря задержали. Спасать помчалась. И нет ответа на вопрос, верила ли, что не убийца, и потому помчалась, или пыталась спасти свой маленький пошлый мирок. Не верила, твердила себе: Игорь – подлец, но не убийца! Ничтожный грешник. Такие не убивают. А какие убивают, спрашивал кто-то внутри. Такие как Слава? Господи, да мы же ничего о себе не знаем, думала она с отчаянием. Не знаем, чего ждать и на что способны. Она рассказала капитану про Эда, про кольцо, которое было у всех троих, о том, что он ненавидит Игоря… Всегда ненавидел. Вывернулась наизнанку, ее трясло, она с трудом выговаривала слова. Капитан протянул ей стакан воды; смотрел на нее, как на какую-то гадкую букашку… Так ей казалось.

Верила ли она, что Эд убийца? Ответа у Риты нет. Скорее да, чем нет…

Она позвонила Соне, раз, другой, жалея ее и сочувствуя. Оставила на автоответчике просьбу перезвонить. Соня так и не откликнулась. Последний раз они виделись на похоронах Славы. Была Света и дети, семья. Соня стояла поодаль, растерянная и жалкая. Света рванулась было прогнать соперницу, но она, Рита, удержала ее, сказала: «Вам больше нечего делить, угомонись», и Света сникла и заплакала.

Был Эд, подошел к ним, обнял. Сказал: «Держись, Светка! Я тебя люблю». Рита видела, как он подошел к Соне, обнял и ее. Она тоже хотела подойти, но не посмела, побоялась обидеть Свету и теперь чувствовала себя виноватой. На поминки Соня не осталась.

Белецкий на похороны Славы не пришел.

Рита бездумно бродила по незнакомым, каким-то затрапезным улочкам. Подальше от центра, где она могла встретить знакомых – ей никого не хотелось видеть. По кривым затрапезным улочкам, о существовании которых не подозревала раньше: «Подвальным», «Полевым», «Инструментальным»… Ей было все равно, куда брести, лишь бы не сидеть дома. Она не находила себе дома места. Подолгу сидела в парке. Смотрела на реку. Дни стояли не холодные, удивительно безветренные, по утрам и вечерам выкуривался из щелей легкий сырой туман, а днем выглядывало ненадолго заспанное недовольное солнце. Вода в реке была свинцовой, и было видно даже на глаз, что она ледяная; туманно светились песчаные берега и пустые пляжи; обрамляя реку и берега, неподвижно стояли тусклые изжелта-красные заросли ивняка и ольхи. Еще дальше, к лесу, тянулись печальные пожухлые луга. Скоро их засыплет снегом – вон, уже пролетают первые робкие и неуверенные снежинки…

Бедный Славич, думала Рита. Самый добрый, самый порядочный из них оказался самым беззащитным перед подлостью, заглянул в бездну и превратился в монстра…

Эд не позвонил ей, хотя не мог не знать, что они с Белецким расстались. Она почувствовала укол сожаления. Ей хотелось рассказать ему все и покаяться. Но он не позвонил. Когда-то им, молодым, глупым и дерзким, выпал счастливый лотерейный билет – заскрипело, замедляя ход, громадное, вполнеба, колесо судьбы, и чей-то голос сказал: хватайтесь за руки и прыгайте сюда! А они растратили выигрыш так поспешно, так неразумно…

А теперь… Что ж теперь? У Эда своя жизнь, о которой она ничего не знает. И она уже не та Рита, которую он любил… Седина в волосах, печаль и усталость. Морщинки. И никогда больше не заберутся они на колокольню Спасского собора, чтобы позвонить в колокол. Похоже, их история наконец завершена. Выражаясь высоким штилем, перевернута последняя страница их истории, истории любви. А кроме того… А кроме того, никогда не избавиться ей от чувства вины за то, что обвинила его в убийстве… Почти обвинила. Побежала, донесла, трясясь от страха. Она не могла поверить, что Славик Житков, добрый надежный Славич, способен на убийство! Игорь? Вряд ли, Игорь – мелкий блудливый пакостник. Из трех отпетых только один был достаточно злым, сильным и мстительным, чтобы убить – Эд…

– Господи, да мы же ничего о себе не знаем! – воскликнула она.

О других тоже…

«Прекрати! – сказала она себе мысленно. – Жизнь продолжается. У тебя все будет хорошо, – она вытерла слезы кончиками пальцев. – Поняла? Переступи и иди дальше. Повтори: у меня все будет хорошо! Ну!»

Она рассмеялась и сказала вслух:

– У меня все будет хорошо!

…В воскресенье днем вдруг пришла Эмма. Без звонка, Алик даже растерялся от неожиданности. Эмма была в красивом белом пальто, вокруг шеи – малиновый шарф, светлые волосы по плечам. И глаза – синие-синие…

– Можно? – спросила Эмма, и Алик опомнился.

– Можно! Вот так сюрприз… Ши-Бон, к нам гости!

Шибаев вышел в прихожую и тоже растерялся, стоял дурак дураком, не зная, что сказать.

– Здравствуйте, ребята, – сказала Эмма. – Не прогоните? Хорошо, что вы дома. Надо было позвонить, да? А мне вдруг так тоскливо стало – не передать. И еще хочу посоветоваться с Аликом…

– Со мной? – удивился Алик. – Конечно! Проходите, Эмма! Мы как раз обедаем.

– Ой, я не вовремя, – смутилась Эмма.

– Ну что вы, нам очень не хватает женского общества! Прошу вас! – засуетился Алик. – Можно вашу сумку, поставим вот сюда…

– Это вам! Продукты. Я подумала, неудобно с пустыми руками, а вдруг у вас ничего нет… – она запнулась.

– У нас жареная картошка и отбивные, – похвастался Алик. – Эммочка, сюда, пожалуйста! Мы по-домашнему, на кухне. Ши-Бон, доставай тарелку!

– Ой, котик! – Эмма увидела Шпану. – Как его зовут?

Алик и Шибаев переглянулись.

– Барсик, – сказал Алик.

Эмма погладила кота. Шпана приоткрыл один глаз и стал ее рассматривать. Эмма гладила кота и приговаривала:

– Барсик, Барсик…

Шпана замурлыкал. Шибаев ухмыльнулся.

– За стол! – скомандовал Алик.

– Мальчики, я принесла голубцы и котлеты, – сказал Эмма.

Шпана насторожился, дернул ухом. Алик утверждал, что кот знает такие слова, как «мясо», «молоко», «котлета», «рыба» и «пошел вон, скотина!».

– Сто лет не ел голубцов, – сказал Алик ностальгически.