Игорь Николаев - Год Ворона

Это ж сколько я вчера выжрал? Перед глазами ползут чередой обрывочные картины с погонями, перестрелками, полетами и рекой, кровью и женщинами. Будто кто диафильмы крутит на потолке. Это кто же из корешей в "Ласточке" подсунул вчера наркоту?

Чтобы разогнать кровь, несколько раз сжимаю и разжимаю пальцы. Голову чуть отпускает. Понемногу шевелятся мысли. Вспоминаю имя. Виктор. Имя моё... Вслед за именем возвращается и способность рассуждать. Мозги хоть с натугой, но все же работают, чем я и пытаюсь воспользоваться, чтобы сообразить: или я сейчас в Русе прихожу в себя после пьянки (не исключено, если с Петрухой вчера технического спирта вмазали), или все, что произошло после Русы, правда, и я действительно умер...

Приоткрываю глаза. Передо мной сплошной стеной стоит густой белый туман. Херовенькая замена обещанному свету в конце тоннеля. Однако, мрачности в мыслях нет. Скорее обреченность и фатализм - ну помер Максим и хрен с ним...

Натужное скрипение мыслей по несмазаным извилинам рассеивает туман. Белая пелена медленно опадает и перед моим взглядом открывается ... потолок. Но это не моя русинская конура. Два казенных, кажется даже пыльных плафона, в одном чернеет мушиная мумия. Вряд ли в загробном ведомстве дошли до полного копирования больнично-казарменных интерьеров, а значит слухи о моей смерти преувеличены.

Пытаюсь мыслить логически. Получается через раз. Но, как ни крути выходит, что я, во-первых, жив. А во-вторых, нахожусь где-то в казенном учреждении - больнице или в тюрьме. Ну или в тюремной больнице, что тоже весьма вероятно.

Пробую перевести взгляд с потолка на стену. Легкое движение головы немедленно отзывается стреляющей болью в затылке и шейных позвонках. Чуть-чуть переждав, пробую еще раз.

В общем, если это тюрьма, то какая-то очень западноевропейская. Типа как у гражданина Брейвика81. На стене, выкрашенной в неяркий белый цвет, без привычных наших малярских ляпов и затёков, чернеет внушительный прямоугольник телевизионной панели. Справа от телика - дверь. Не тюремная, без ручки и с глазком, а самая обыкновенная. Над дверью, у самого потолка - жалюзи кондиционера. У противоположной стены установлен высокий стеклянный шкаф и рядом с ним стеклянный же столик на колесах. Оба предмета мебели забиты всяческой медицинской пестротой - банки, коробки, пузырьки... Интересно, вся эта фармакологическая прелесть сугубо для меня, или нас тут человек десять ждет прихода доброго доктора Менгеле82 с никелированным ведерным шприцем?

Отдохнув и собравшись с силами предпринимаю попытку повернуться на правый бок. Боль по телу такая, что я чуть было снова не вырубаюсь. Осмотреться удается чуть позже.

Палата все-таки одноместная. Кровать установлена посередине. Прямо у кровати какой-то навороченный агрегат с хромированными боками, украшенный россыпью кнопок и индикаторов. Очень похожие шайтан-машины я видел в закрытой правительственной клинике, когда служил в госохране.

Детальный осмотр все же позволяет сделать географическую привязку. Рядом в заграничным медицинским великолепием стоит древний потертый стул с черными полосками от обуви на грязных ножках, кривой надписью "инв. 1256" и поцарапанным сиденьем из шкуры старого дермантина. Выбор невелик - Россия или же Украина, в крайнем случае Беларусь. Открытие придает сил, и я снова пробую повернуться. Удается!

Так, оказывается от агрегата под мое одеяло тянется внушительный жгут полупрозрачных трубок и разнокалиберных проводов. Мои ворочанья не оставили аппарат безучастным. Все его мониторы, числом три, оживают, выплевывая цифры и бегающие графики. Одна из трубок чуть дергается, и по руке пробегают мурашки. Резко начинает проясняться голова. Видать, умный "робот Вертер", обнаружив, что пациент помирать не собирается, а вовсе даже наоборот, ввел в кровь порцию какой-то полезной гадости. Нанотехнологии, мать их!

Зелье немного просветляет мозги. Теперь я могу разглядеть не замеченные раньше детали. Главной из которых является маленькая камера наблюдения на потолке в углу. На ней зажигается крохотный красный огонек, и почти сразу же мои уши улавливают быстро приближающееся цоканье каблучков.

Каблучки стучат все громче, на секунду затихают. Тут же распахивается дверь и на пороге появляется ангел. В смысле не кудрявый толерастический вьюнош с крыльями, а невысокая блондинка в облегающем халатике, с короткой стрижкой и невинно-развратными карими глазами. Подбежав к агрегату, блондинка начинает колотить двумя пальцами по клавиатуре, одновременно обращаясь ко мне:

- Ну наконец-то очнулись, Виктор Сергеевич! Доктору я уже сообщила, он закончит обход закончит и будет минуток через пять. Как самочувствие? Может, уточку?

Чувствую, что краснею. Значит, точно живой... Насчет "уточки" это она зараза, своевременно мне напомнила. Блин, не могли бабульку какую приставить!? Чтобы увести разговор от неприятной темы, поднимаю основной вопрос философии:

- Где я?

- Ой! Вам же пока говорить нельзя!

Вот уж хрен тебе в алый ротик! Мне говорить не только можно, но и нужно. Но не с тобой пока что, красавица. Пообщаемся позже, когда у меня подвижность органов восстановится. Ведь если я хоть что-то понимаю в колбасных обрезках и порядках, царящих в литерных заведениях, девочке этой мне и температуру мерить нельзя без письменного приказа. Который должен отдать майор или, судя по классу аппаратуры, полковник какой-то медицинской спецслужбы...

Ну что же. В общем и целом, положение прояснилось. Теперь мое будущее можно уверено предсказывать с прозорливостью товарища Нострадамуса. Сперва немного подлечат, затем будут долго, месяца два, допрашивать. Вытянув все, что знаю, закроют в психушке. Или же, что более вероятно, спровадят на тот свет. Старые раны, знаете ли. Алкогольное прошлое. Тромб оторвался, и усё. Есть случаи, товарищ генерал армии, когда медицина бессильна ...

Мрачные размышления о том, какой же финал все-таки предпочтительнее - галоперидол с аминазином или асфиксия рвотными массами, прерывает мощный топот стада слонопотамов. Ну что же вот и звиздец тебе, Винни Пух. Сейчас будут из тебя Пятачка делать...

Дверь распаивается мощным рывком и в палату врывается классический профессор. Всё у него при себе - недлинная седая бородка, круглые очки с устрашающими диоптриями, на шее антикварный стетоскоп. За спиной толпится белошапочная свита численностью до мотострелкового взвода общевойсковой дивизии...

Не проходит и трех минут, как палата превращается в ЦУП во время полета Гагарина. Двое, оттеснив кареглазую медсестру, колдуют у мониторов. "Ассистенты", окружив кровать, словно волки раненого оленя, вполголоса обсуждают длинные распечатки. Несколько убийц в белых халатах, откинув одеяло, с разных сторон бесцеремонно шарят холодными руками по моему телу.