Игорь Николаев - Год Ворона

Батальон особого назначения "Ворон" являлся войсковым подразделением, в котором мечтает служить каждый нормальный офицер. Дисциплина здесь поддерживалась крайне жесткая, а жизнь усложнялась повсеместной секретностью. Но это была не унизительная давильня исправительно-трудовых лагерей или дисбата, а твердая, целенаправленная спаянность олимпийской сборной, рассчитывающей только на золотые медали. И непременно их завоевывающей.

"Ворон" был детищем начальника ГУ ЧОН, но уже давно (а в особенности после недавних событий) стал любимой игрушкой Верховного и его ближайшего окружения. Отношение к батальону, исходящее из заоблачных верхов, можно было сформулировать так: "Насколько вы ограничиваетесь в правах, настолько и получаете всяческих льгот. Приносите результат, об остальном можете не беспокоиться ".

И за такое отношение все, от комбата Климова и до сержантов службы тылового обеспечения (проще - дворников и уборщиков) платили честным, профессиональным подходом к делу, преданностью и непафосной готовностью исполнить любой приказ.

Пашкин, человек практический и циничный, поймал себя на том, что ощущение принадлежности к этому братству исподволь наполнило его жизнь совершенно иным, глубоким и сильным смыслом.

Из-за забора донесся басовитый лай, перемежаемый обидчивым повизгиванием. Кавказский трофей Ариф за четыре месяца вырос, заматерел и даже пару раз попытался выяснить кто главный в их - его и Пашкина стае. Но майор, предусмотрительно обзаведшийся книгой "Кавказские-азиатские овчарки и другие волкодавы89" в ответ на угрожающее рычание и попытку укусить, устроил домашнему любимцу образцово-показательную, методически грамотную трепку, после которой тот окончательно признал его хозяином и безмерно зауважал.

Вот и сейчас Ариф скакнул на грудь, пытаясь дотянуться до лица языком. Горячее тело пса излучало любовь и силу. Пашкин потрепал его меж ушей, прошелся рукой по спине. Кавказец заворчал от удовольствия, стал на лапы и пару раз красноречиво ткнул лбом хозяина в направлении неприкрытой калитки.

Что тут поделаешь, пришлось нацепить поводок и пройтись туда-сюда по недлинной улице. Негоже боевому товарищу весь день томиться в тесном дворе, пока хозяин водку пьянствует и безобразия нарушает...

Они уже, сделав пару кругов, возвращались к коттеджу, когда казенный смартфон Пашкина, вызвав недовольное рычание пса, залился привычной "Ламбадой". На трубе оказался Колчин.

- Знаю, что не разбудил, - ухмыльнулся командир группы. - Но и разбудил бы без зазрения совести. Самому только что сообщили. Завтра выпускают того человека, про которого мы с тобой говорили. Климов и Воронов дали добро.

- Ну и славно. А я тут при чем?

- При всем. Тебе поручено его перехватить и доставить. Так что с утра заказывай разъездную машину, бери с собой Знайку и еще кого сочтешь нужным, и вперед, на мины.

- С-суки вы, товарищи командиры! - обреченно сказал Пашкин. - И методы у вас сучьи!

- Что есть, то есть, - хмыкнул Колчин. - Но тут уж сам знаешь, кто на что учился. Так что к вечеру ждем доклад. С отрицательным результатом можешь даже не возвращаться ...

- Я же на завтра на Москву собирался. Только-только с девушкой познакомился, - майор уже ни на что не надеялся, просто по привычке использовал последний шанс. - Студентка филфака, не хвост собачий. В аквапарк собрались. Не приеду - обидится вусмерть ...

- Значит не судьба, - злорадно сообщил Колчин. - Знаю я твои аквапарки, если не в сауну, так сразу на хату потащишь. Снимай ПТУ-шниц или буфетчиц, как все приличные люди. Они покладистее.

- Да пошел ты! - сказал Пашкин и отключился. Впрочем, в голосе его не было злобы, приказы не обсуждаются.

Майор закрыл калитку и отстегнул поводок. Ариф солидно затрусил в сторону вип-будки, занимающей чуть ли не четверть маленького двора.

Пашкин потянулся, вдохнул хвойный воздух и затопал вверх по ступенькам. Завтра будет утром. А проблемы принято решать по мере их поступления ...

Эпилог. Обходной лист

Наступило воскресенье. Клиника, точнее, доступная для меня ее часть, и без того немноголюдная, опустела настолько, что если бы не дежурная медсестра, что-то писавшая у себя за столиком, и автобус, пропыхтевший за окном сразу же после завтрака, то я бы, наверное, решил, что остался здесь один. Впрочем, после разговора с Вороновым это было даже к лучшему.

О сроках выписки никто даже не заикался, интернет мне так и не включили, оставалось лишь гонять в мыслях по кругу скудную информацию из рапортов "Нестеренко", да фильтровать тонны шлака, переключая телеканалы. Был бы доступ к спирту, я, скорее всего, снова бы запил. Чтобы хоть как-нибудь отключиться, пришлось действовать от противного - изнурять себя до седьмого пота в спортзале. Именно там меня, незадолго до обеда, и отловил профессор.

- Я раз-другой в месяц остаюсь ответственным. Можно спокойно посидеть с бумагами, просто поговорить. Не желаете ли составить компанию?

Кабинет главврача располагался вне моей "зоны", в конце тихого уютного коридора с ковровой дорожкой и спокойными акварелями на стенах, за тяжелой дверью без надписей и табличек.

Пропустив меня вперед, профессор купеческим жестом распахнул створки белого медицинского шкафа. Перед глазами предстала пестрая батарея бутылок с очень заманчивыми надписями. Я поймал себя на том, что щемящее чувство, прежде возникавшее при виде доступной выпивки, так и не проявилось.

- Что будете пить, молодой человек?

Я молча указал на массивную прямоугольную емкость.

- Текила? Что же, по медицинским показателям вполне приемлемо, - одобрил выбор труженик шприца и скальпеля. - Минимум сивушных масел, антидепрессивный эффект ...

Профессор извлек из недр шкафа приземистые пузатые рюмки, ловко нашинковал скальпелем лимон и разлил белесо-мутноватую жидкость. Мы чокнулись и выпили.

Текила ухнула в желудок горячим комком, и мигом там растворилась, словно кружка воды, выплеснутая на раскаленный бархан в каких-нибудь Кара-Кумах. Но вместо привычного посасывания в районе солнечного сплетения, я ощутил лишь желание забить лимонной долькой неприятное послевкусие. Сказались, мать их, несколько месяцев воздержания и здорового образа жизни...

Правда с третьей рюмки меня слегка пробрало. Но не как раньше, до желания продолжать до полной потери даже намека на сознание и здравый рассудок. Хороший алкоголь вызвал потребность немедленно хоть с кем-нибудь поделиться тем, что накопилось внутри.

Я сам не заметил, что уже минут пять как плачусь в жилетку профессору.

- Страны, в которой я родился уже нет и никогда не будет. Та, что есть, меня в бомжи списала! Та, которую я от атомного взрыва спасал, вылечила после расстрела собственным снайпером, на том и забыла! Мне про отца такие подробности выдают, что ни жить спокойно не смогу, ни спать, ни чего другого делать! В конце концов, блин, девушка, которую я люблю, тоже моей никогда не будет! Потому что мальчишка, с которым она мне изменила, принял вместо меня пулю... Мою пулю!