Федор Анич - Я сделаю это для нас

С этими мыслями я добрался до дома и не сомкнул глаз до самого утра. Когда птицы начали петь, а в окна пролился рассвет, Морфей сжалился надо мной и забрал к себе.

Понедельник. Я никогда не работал «белым воротничком» и посему не испытывал страхов перед понедельником. Нередко в начале недели я спал до полудня после загулов в ночных клубах, работа начиналась в основном во второй половине недели и ближе к ночи.

Но этот понедельник, 6 апреля, или «день первый», я запомню надолго.

В мою квартиру ворвались оперативники. Громкий стук в дверь, грохот бойцовских бутс, «вы арестованы!» и жуткая головная боль — таким было утро понедельника. Светлана приехала к следователю спустя четыре часа после моего задержания, я был вымотан и опустошен. А еще напуган до самого предела! У меня тряслись руки, дрожали губы, и сердце молотило со скоростью швейной машинки. Я бы наделал лужу, если бы это хоть как-то могло помочь.

На офис следователя давили журналисты — история уже просочилась в их тесный круг, и им требовались подробности, и побольше, пожирнее. Спасибо следователю, Сергею Игоревичу, мужиком он оказался вполне адекватным и послал всех к черту.

С приходом адвоката ситуация прояснилась, не в смысле, что стало что-то лучше и грозовые тучи разошлись, нет, все плохо, но я хотя бы понял, в чем меня обвиняют. Собственно, Светлана ничего нового мне не сказала, все то же самое говорил и Сергей Игоревич, только другими словами.

— «Бурлеск» считает, что вы со своим агентом вступили в сговор с целью причинить ущерб изданию. По их версии, и вы, и ваш агент не собирались работать на условиях заключенного договора, знали это заранее и умышленно ввели в заблуждение боссов издательского дома.

— Но я вернул все деньги почти сразу же!

— А дело не в деньгах, которые вам заплатили, а в прямом ущербе, который вы своими действиями нанесли издательскому дому.

— Какой ущерб?!

— Убытки, неустойки. К тому же сама история не очень хороша для них, накладывает серьезный отпечаток на их деловую репутацию, и это тоже ущерб, его можно оценить.

— Послушайте, Светлана, вы должны разрулить это все. Я здесь ни при чем!

— Все выглядит так, как вы говорите, исключая одно — вчера вы приняли участие в сделке, посредником которой являлся ваш агент. Певица Лилу, ее клип. Это не укладывается в вашу историю, увы.

— Что?! О чем вы вообще говорите?

— Если вы утратили доверие к агенту и он действовал за вашей спиной, то почему вы согласились на работу с Лилу, сделку с которой предложил ваш агент?

— Потому что это клип! Я всегда мечтал сняться в клипе! Сейчас я свободен, я мог это сделать, и мне нужны деньги, чтобы заплатить вам, к примеру!

— В этом и сложность, понимаете, Иван? Это нелогично и лишь подтверждает версию «Бурлеска».

— Бред какой-то! — выдохнул я.

— Но есть и хорошая новость: все доказательства в деле лишь косвенные, их недостаточно, чтобы обвинить вас в мошенничестве в сфере предпринимательской деятельности, — сказала Светлана, — поэтому вас отпустят. А вот вашему агенту не повезло, его будут долго мариновать, и я не знаю, чем это может закончиться для вас.

— Ну так пойдите туда и проследите, чтобы все было для меня хорошо!

— Ваш агент не мой клиент…

— Значит, с этой минуты стал им! Светлана, идите!

Светлана мило улыбнулась и ушла, а я остался в комнате для допросов ждать, когда мне принесут обещанный четыре часа назад стакан воды. Вот же черт! Я попал не только в судебный процесс, но и в уголовное дело! Да еще и нанял для Алекса дорогого адвоката. Надеюсь, хорошего. Иначе я полный идиот, на лбу у которого написано «Обмани меня». Останусь без денег и за решеткой, обвиненный в том, чего не делал!

Меня отпустили в районе трех часов дня. Светлана довезла меня до офиса и сказала малоприятные вещи:

— От моих услуг ваш агент отказался, но разрешил присутствовать на допросе, следователю это не нравилось, и ваш агент согласился на мою помощь. Правда, номинально. Зато мы знаем его точку зрения и с ее учетом можем планировать вашу защиту.

— То есть он хотел, чтобы вы это услышали?

— Ну я и так бы узнала, что он им сказал, — прочитала бы протокол. Видимо, время в данном вопросе играет немаловажную роль, раз ваш агент сделал все, чтобы я услышала его пламенную речь сегодня.

— Ну и что же там?

— А ничего хорошего, если позволительно так выразиться. Он признался в содеянном, указал на вас, и представители «Бурлеска» предложили сделку: или вы соглашаетесь на то, что они предложили вам, или уголовное дело пойдет в гору, при этом они отзовут обвинения к Алексею.

Этот пинок под дых я прочувствовал полностью. Каждую секунду боли, когда легкие покидает воздух, как они сжимаются своими пещеристыми порами, пытаются заглотить воздух, но его нет. А сердце начинает биться с тройной скоростью, пытаясь гнать кровь с остатками кислорода к тем органам, которые точно умрут без воздуха. Слава богу, этот ужас длился недолго, и я снова задышал, но, как мне показалось, совсем другим воздухом.

Я понял, что раньше видел всех и вся сквозь розовые очки, а теперь эти очки унесло ветром, и мир предстал передо мной в своем истинном безобразном свете — со всеми демонами, развалами домов и городов и глухим воем волков-одиночек, потерявших свои души.

— Они сговорились, — сказал я.

Светлана кивнула.

— Мне очень жаль, Иван, но вы правы. Алексей не пострадает. В этом деле пострадать можете только вы.

— Что мне грозит?

— Они заявляют ущерб в семь миллионов рублей, это мифическая сумма, но все, что выше полутора миллионов рублей, для вас чревато реальным заключением. Наши эксперты называют до полугода лишения свободы.

— Что они там предлагают?

— Тут надо сказать, что не все так просто. Если им удастся доказать ущерб более шести миллионов рублей, то это особо крупный размер, преступление средней тяжести — и наказание пять лет лишения свободы. Если не докажут, то просто крупный, преступление небольшой тяжести и наказание до трех лет лишения свободы.

— Света, что мне делать?

— Не паниковать. Выслушаете их предложение?

— Да.

В общих чертах «Бурлеск» хотел моей крови. В их сделке не звучали деньги вообще, они их не интересовали. Им нужно было мое публичное унижение, они хотели сделать так, чтобы я заплатил за все, что им наделал. Мои робкие примечания, что я не делал ничего, повисли в воздухе под потоком действий, которые «Бурлеск» ожидал от меня для мирного урегулирования конфликта.

Публичное заявление, что я поддерживаю политику «Бурлеска» в отношении работы с моделями.

Публичное заявление, что я безумно счастлив принять их предложение о сотрудничестве с ними.