Федор Анич - Я сделаю это для нас

— Да?

— Неужели ты бросишь меня тут одного? — спросил я.

Она рассмеялась и поманила меня. Я догнал ее, и мы пошли вместе.

— Иван, — представился я.

— Лиля, — ответила она.

— Спасибо, что разбудила. Иначе я бы и правда сгорел.

— Пожалуйста. А ты чего грустишь в такой солнечный день? Проблемы?

— А у кого их нет? — улыбнулся я. — У всех своих полно!

— Ну рассказывай, — велела она. — До метро минут пятнадцать пешим.

Мне стало смешно! Да, если я сейчас расскажу все, что в моей жизни творилось и продолжается до сих пор, до метро будет куда меньше. Да оно выроется прямо здесь, моментально!

— Да нет у меня таких глобальных проблем, о которых страдает человечество. Так, мелочь.

Она посмотрела на меня так, будто видит на просвет. Так, словно теперь точно знает, что планет в моей Вселенной больше нет.

— Неужели все так серьезно? — спросила Лиля. — Что ты даже незнакомому человеку не можешь рассказать, чтобы стало легче?

Я, великий актер, развел руками.

— Расскажи мне о своих.

— Ну нет уж, — ответила она. — Залезть под юбку куда проще, чем в сердце. Все мои переживания и вся жизнь как раз там. Так что, если вам, молодой человек, интересно, можете попробовать. Но ничего не гарантирую. Мы идем уже семь минут, а вам меня даже заинтересовать нечем!

— Я живу один и у меня есть машина, — ответил я стандартными козырями.

— Так, — улыбнулась Лиля. — И что из этого выходит? Что интересное кроется за этим прологом?

— Ну… Я независим и самодостаточен.

— Все так, а что в тебе интересного-то? Чем очаруешь?

И она вдруг округлила свои глазищи, как будто увидела все то пустое, что во мне пылилось и вращалось без какой-либо надобности.

— Или ты всерьез уверен, что наличие машины и отдельного жилья уже повод быть интересным девушке?

К такому меня жизнь не готовила. Наверное, потому, что в моей жизни не было других девушек, только те, которые видели во мне объект сексуального влечения. И наличие «места» и авто — первый критерий, второй — размер члена (19х5), а третий, заключительный, делаю ли я куннилингус (делаю). Нулевой критерий — фото морды, но тут, видимо, по нему я прошел с успехом, ведь девушка сама ко мне подошла (кстати, это странно — все мои последние встречи с девушками не по моей инициативе). Есть еще туча критериев, но это уже для искушенных — долго ли могу, сколько раз подряд, сколько спермы, даю ли играться со второй базой, интересно ли поиграть в игрушки, хочу ли полить золотой дождь и прочие отвратительные приятности.

Вопрос Лили меня вверг в шок.

Усмехнувшись, она махнула мне рукой на прощание и исчезла в дверях метро.

Я даже не успел понять, что делаю, как мои руки на скорости открывают стеклянные двери вестибюля метро, я перепрыгиваю через турникет и быстро выбираю эскалатор — левый или правый? На каком она могла уехать? На каком? На каком же?! Не время медлить, я выбрал крайний и побежал вниз, глядя перед собой — я искал рыжую копну волос, но ее нигде не было. Я бежал по ступеням, пихая локтями людей и слыша в спину: «Неужели нельзя аккуратнее?», но мне было по фигу. Я искал ее. Все стояли ко мне спинами, и это были не те спины — толстые, мясистые, тонкие, потные, какие угодно, но не увенчанные огненно-рыжим шаром. Параллельно я отсматривал поток на соседнем эскалаторе, но и там ее не было.

И тут я наткнулся на два острых глаза, на взгляд, который буквально проткнул меня. Я даже оступился, но удержался за запаздывающий поручень и улыбнулся во весь рот.

Я ее догнал!

— Ты меня ввергла в ступор, — сказал я. — Застала врасплох.

— Ну надо же! — фыркнула она и тоже улыбнулась.

— Мне есть чем тебя очаровать, вот увидишь.

— Я вся внимание, — ответила Лиля и демонстративно сложила руки на груди, озорные глазки поблескивали.

— Сейчас спою, — пообещал я и набрал в грудь воздух, открыл рот, пытаясь сообразить, какого черта я делаю, ведь я даже песен никаких не знаю, которые мог бы произнести.

— Ой, не надо! — засмеялась она и закрыла мне рот своими теплыми маленькими ладошками. — Я поняла, поняла, ты хороший! Только не пой, умоляю тебя!

Эскалатор спустил нас на платформу, я взял Лилю за руку и отвел в сторону.

— Давай я тебя отвезу, куда тебе нужно?

— Мне нужно на соседнюю станцию, я очень тороплюсь, на метро быстрее. А ты бы правда начал петь?

— Если бы вспомнил какие-нибудь слова, то да, спел бы. А что? Ты сомневаешься? Я, кажется, вспоминаю припев какой-то песни, мотив точно не припомню, но постараюсь…

— Нет-нет, я верю!

— Тогда дай мне свой телефон, я выучу песню и спою тебе, обещаю, тебе понравится.

— Ну не знаю… Я вообще-то не собиралась ни с кем знакомиться…

— Я понял, ты все-таки хочешь услышать мое исполнение сейчас.

— Пиши, — рассмеялась она.

Я записал номер телефона Лили и проводил ее в вагон. Она наотрез отказалась, чтобы я сопроводил ее к месту требования, и нам пришлось попрощаться. Я обещал позвонить сегодня же вечером.

Я поднялся обратно.

Вышел из станции метро.

Встреча с Лилей подняла мне настроение. Я ждал, когда смогу ей позвонить. Вечер, нужно дождаться вечера, и мы пообщаемся. Возможно, даже встретимся. На душе хоть и скребли кошки, хоть и было сыро, страшно и темно, но где-то вдалеке засиял легкий рыжеватый огонек, предвещающий что-то хорошее. Возможно.

События последних дней нельзя назвать радостными, но такая встреча и такая девушка — это, наверное, самое лучшее, что со мной случилось за последнее время. Я стоял и улыбался, это был приятный ступор. Не хотелось прогонять его, но это сделал телефонный звонок.

Все еще улыбаясь, я ответил. Говорившего, а это был мужчина, я слушал очень внимательно. Каждую секунду разговора рыжий лучик становился все призрачнее.

Звонили из банка с прискорбием сообщить, что на мой счет наложен арест судом.

Но и этого было мало! Следом позвонила Светлана и с сожалением констатировала, что с сегодняшнего дня я официально нахожусь под следствием, я подозреваемый.

Я стоял возле входа в метро и сжимал в руке телефон, в который мне сообщили две страшные новости. Я только что похоронил дядю. Я стою один возле метро, и я не просто один в потоке бесконечных людей, бегущих куда-то и зачем-то, я совсем один, и у меня масса проблем.

Эта мысль шокировала меня, а осознание того, что я в самом деле остался совершенно один, прошибло пот. Меня затошнило, я еле успел добежать до урны на автобусной остановке. Меня вырвало желчью, потому что желудок был абсолютно пуст.

Я стоял скрюченный возле урны и ставил огромную желчную точку в своей жизни. Я думал, что точка в моей жизни — это пуля, которой убийца прострелит мне голову, но все оказалось куда прозаичнее. Я сам привел себя в тупик, в котором прямо сейчас стою и пытаюсь изрыгнуть свои внутренности, потому что тошнота никак не желала отступать. Из глаз текли слезы, лицо скорчилось в жуткой гримасе, я чувствовал, как вылезли вены на лбу и, словно черви, извиваясь, тянулись под волосы. Если это смерть, то это не так мучительно, как я предполагал. Меня просто вывернет наизнанку в этот мусорный ящик, где требуха смешается с мусором, оставленным москвичами, с плевками и окурками, коими полнятся все урны столицы, да и всех других городов. Вот так просто — жил себе человек, а потом подошел к урне, и все.