Хью Пентикост - На грани безумия

Он развернул следующее письмо. Тон его был таким же шутливым и наглым.

«Ну вот, мы снова вместе, старина. Знаю, что ты направляешься в окружной суд по делу Грондэла. Советую тебе ехать дневным четырехчасовым поездом. Это займет у тебя на шесть часов больше, но зато удержит меня от визита к окружному прокурору по твоему вопросу. Чао, бай-бай и все такое прочее».

Все письма были выдержаны в таком же издевательском духе. От негодования у доктора пересохло горло, пока он их читал. И каждое содержало требование изменить очередной план Дугласа, кроме одного — в нем аноним предлагал Дугласу на десять дней перестать пить!

— Это было в тот момент, когда предстояла встреча с моими однокашниками по колледжу, где я непременно напился бы, — с горечью объяснил Марк. — Я не поехал на встречу, но пить перестал!

— И все время вы выполняли в точности, что он требовал, потому что…

— Потому что знал, что я у него на крючке! — договорил Дуглас. — За всю мою жизнь был единственный случай, который мог представлять интерес для окружного прокурора. А то, что этот тип знал о том случае, служило доказательством, что я у него в руках.

Доктор продолжал читать, и постепенно у него стал вырисовываться образ автора этих анонимок — злобного человека, наслаждающегося своей грязной игрой и дешевым юмором. Он явно ставил себе целью лишить Марка покоя, искалечить ему жизнь. Достаточно того, что он вынудил Дугласа отказаться от главнейших шагов, которые могли помочь ему достичь блестящего положения в обществе. Это касалось судейской карьеры Марка, его участия в трастовом фонде университета, двух важных случаев адвокатской практики и, наконец, выбора в конгресс. Доктору казалось, что он даже слышит ехидное хихиканье шантажиста — пронзительное и издевательское. Этот смех не подходил ни к одному из тех, кто оказался вместе с ним в заложниках. Язык писем, казалось, был похожим на речь Ники, и все же не совсем. Это был язык дешевого негодяя из радиопостановок или публичных мелодрам — ненатуральный, придуманный голос зловещей марионетки-чревовещателя, захлебывающейся от смеха при виде человека, корчащегося в муках.

Все письма были короткими, и вскоре доктор прочел всю накопившуюся груду. Он посмотрел на Марка, который сидел на скамье, бледный, покрытый потом.

— Ничего хорошего, да, доктор? — спросил тот.

— Да уж, — согласился Смит. — Должен признаться, Марк, они мне не очень помогли. Единственное, что можно из них выжать, — это тот факт, что ни один из этих восьмерых не мог знать, что должно было произойти в определенный момент в вашей жизни.

— Теперь вы понимаете, как все это безнадежно? Во все мои планы были посвящены Кей, Пег, в большинство из них также и Джордж. Но все трое, доктор, могут быть совершенно невиновны — они могли передавать информацию кому-то еще, не подозревая, что тот человек использует ее, чтобы сводить меня с ума.

— Думаю, вот что произошло, — медленно проговорил доктор. — Вероятно, Пег поделилась с кем-то информацией, что она вспомнила или попробует вспомнить то, чего никто, кроме того человека, не мог знать.

— Пег никогда не видела этих писем, — возразил Марк. — До сих пор их вообще никто не видел и ничего о них не знал.

— Но ей было известно о том, как часто вы меняли свои намерения, — подсказал Смит.

Марк с силой ударил кулаком по скамье.

— Бесполезно! Я тысячу раз все обдумывал. Неужели вы не понимаете, что именно это и довело меня до такого состояния? Я не могу докопаться до истины. Но в последний момент, когда мой враг поймет, что его жизни угрожает реальная опасность, он может, он должен будет признаться!

Доктор молча переждал, пока Марк справится с приступом отчаяния. Затем сказал:

— За последние сутки наружу выплыло достаточно правды, Марк. Например, теперь я знаю, почему на всех ваших вечеринках и уик-эндах присутствует Ники.

Марк приподнялся:

— Он сам вам сказал?

— А почему нет, Марк? Ники не надеется выбраться отсюда живым. И даже если это случится, Банта понимает, что больше уже не сможет пользоваться вашим прошлым.

Марк опустился на скамью, медленно успокаиваясь.

— А остальные об этом знают? — спросил он.

— Не думаю. Ники рассказал мне, потому что думал, что я до чего-то догадался. Он обвинил Кей в убийстве Пег… и в том, что она вас шантажировала.

— Кей?!

— Понадобилась моя помощь, чтобы Джефф не вышиб ему мозги. Я убедил Ники объяснить мне загадку его власти над вами. Почему вы защищали вашего отца, Марк?

Дуглас глубоко вздохнул:

— Это было несложно. Ники всегда был пройдохой, но на самом деле никому не делал зла. Если его молчание можно было купить, позволив ему ошиваться рядом со мной, это было самое малое, что я мог сделать для отца.

— И вас это не возмутило?

— Что и говорить, я не находил в этом удовольствия, — признался Марк. — Но я всем обязан отцу. И… и понимал, почему это произошло. Моя мать умерла при родах. Отец ее обожал. Больше он не женился, как я думаю, потому, что не мог представить себе такой близости с другой женщиной. Но ведь он был мужчина! Вы не можете насильно отказаться от своих сексуальных потребностей только потому, что это неприлично. Отец поступал так, как и большинство людей его поколения, — покупал то, в чем нуждался, и избегал огласки. Я не стал думать о нем хуже, узнав, что он посещает публичный дом. Понимал, что будет для него означать, если в городе об этом узнают. Одно дело — нарушить законы общественной морали, и совсем другое — быть застигнутым на месте преступления. Если бы Ники проболтался, мой отец был бы уничтожен и политически, и как адвокат. Я… мне очень хотелось помочь ему.

— И что еще вам приходилось делать для этого, кроме того, чтобы пасти Банту?

— Ну, время от времени Ники нужны были деньги. Ничего особенного. Когда отец был жив, он давал ему денег. А потом — я.

Не сводя глаз с бледного лица Марка, доктор достал трубку и кисет.

— А почему вы внезапно решили жениться на Кей? Вы ведь любили Лорин.

Лицо Марка окаменело.

— Я передумал. Выяснил, что люблю Кей.

— По-моему, вы лжете, Марк, — прямо заявил доктор и принялся набивать трубку табаком.

— А зачем это мне? Лорин была моей детской любовью. А потом я влюбился в Кей, Лорин ничего для меня уже не значила.

— Думаю, это тоже ложь, Марк.

— А мне наплевать, что вы думаете! — грубо отозвался тот. — Так оно было, и все тут.

— Хорошо, но почему же Кей вышла за вас? Ведь она любила Джеффа.

— Просто так получилось. Мы вдруг поняли, что любим друг друга, вот и все.

— Помню, в нашем первом разговоре вы сказали, что, когда вы поженились, Кей вас не любила.

Марк раздраженно тряхнул головой:

— Я… я сказал, что она…