Мэри Кубика - Моя малышка

Тут в коридоре открывается дверь. Раздается сонный, раздраженный голос Зои. Да, когда-то дочке была нужна я и только я, а теперь она со мной даже разговаривать не желает.

– И чего всем не спится? – сердито интересуется она, заходя в кухню и не глядя на Уиллоу.

С трудом выдавливаю:

– Доброе утро.

Зои плетется в комнату. Медно-рыжие волосы растрепаны и стоят торчком. Дочка молча плюхается на диван и включает телевизор, музыкальный канал МТБ – подростковый аналог кофеина.

– И тебе доброе утро, мамочка, – язвительно бормочу я, не сводя жадных глаз с ребенка и мечтая попробовать себя в роли матери снова, но на этот раз не ошибиться.

Луиза Флорес хочет больше узнать про Мэттью. Одного упоминания о нем достаточно, чтобы мои губы невольно растянулись в улыбке. Молчу, но Луиза Флорес обращает внимание на выражение моего лица и спрашивает:

– Он тебе нравится?

Улыбка тут же исчезает.

– Мэттью мой друг, – отвечаю я.

Рассказываю, как он проходил мимо моей комнаты по ночам, как прятал книги под матрасом, чтобы я не выросла необразованной тупицей, как Мириам.

Но все это было давно.

Мэттью был на шесть лет старше меня. Когда Джозеф забрал меня из приюта и привез в Омаху, ему было пятнадцать, а мне девять. Вскоре он окончил школу, а к тому времени, когда мне исполнилось двенадцать – а может, тринадцать или даже четырнадцать, точно не помню, – съехал из родительского дома и стал жить отдельно. Однажды, когда Джозеф был на работе, Мэттью собрал вещи и ушел. Но далеко уезжать не стал.

Его одноклассники поступали в колледж, но Мэттью не мог себе этого позволить – платить за обучение ему было нечем. Мэттью устроился работать на заправку на нашей улице. Некоторое время вместо книг приносил мне с работы шоколадные батончики и пакеты с чипсами, то есть все те лакомства, которые Джозеф объявлял дьявольским соблазном.

Где Мэттью ночевал, не знаю. Он не рассказывал. Иногда принимался сочинять, будто живет в красивом, высоком кирпичном доме, и в квартире у него есть кондиционер и телевизор с большим экраном. Но даже тогда я понимала, что он просто врет. В другой раз Мэттью придумал, будто живет на барже, на которой плавает по всей реке Миссури. На самом деле он просто хотел, чтобы я за него не беспокоилась. Впрочем, где угодно было лучше, чем в доме Джозефа, Мириам и Айзека. Во взгляде последнего теперь появился тот же жадный огонь, который зажигался в глазах у Джозефа в те ночи, когда он заходил в мою спальню.

Когда Айзек был в школе, а Джозеф на работе, Мэттью иногда заглядывал к нам. Мириам, конечно, сидела у себя в комнате и ничего не замечала, так что ее в расчет можно было не брать. Мэттью принимался рассказывать, что скоро пойдет служить в армию и что зарабатывает на заправке гораздо больше денег, чем я думаю.

Но я-то видела, какой у него усталый взгляд. К тому же иногда от Мэттью пахло так, будто он давно не мылся и не стирал одежду. Случалось, ложился на кровать у меня в комнате и сразу засыпал, а я пока стирала его рубашку и джинсы или искала в кухонных шкафах что-нибудь съестное. Время от времени Мэттью обходил весь дом, проверяя, не лежит ли где-нибудь забытая долларовая купюра или несколько монет. Все, что находил, Мэттью складывал в карман. У меня появились подозрения, что Мэттью в основном живет на эти деньги, украденные у Джозефа. Как-то раз нашел двадцать долларов в кармане старого пальто, которое Джозеф больше не носил. Глаза у Мэттью загорелись так, будто он наткнулся на золотую жилу и сказочно разбогател, – видимо, для него двадцать долларов были огромной суммой.

Мэттью очень хотел забрать меня из этого дома, но не знал, как это сделать. Обещал, что непременно возьмет меня к себе, когда у него будет больше денег. Мэттью теперь часто рассуждал про то, что сможет себе позволить «когда-нибудь» – совсем как моя мама. Когда-нибудь у него будут деньги. Когда-нибудь он увезет меня далеко-далеко отсюда. Сразу вспомнила, что Джозефу и Мириам платят за опекунство, и подумала – вот бы Мэттью доверили меня опекать! Но все это были наивные детские мечты. Конечно же я понимала, что этому не бывать.

Со временем заметила, что Мэттью меняется. Теперь он говорил со мной о более важных вещах, чем тараканы или температура на Венере. Мэттью рассуждал, как забрать меня из этого дома, подальше от Джозефа. Рассказывал про бездомных, которые живут прямо на улице.

Мэттью продолжал носить мне книги. Брал он их в городской библиотеке. Мысль о том, что можно просто прийти туда и совершенно бесплатно взять любую из многих тысяч книг, приводила меня в восторг. Вот бы побывать в этом чудесном месте! Мэттью говорил, что в библиотеке целых четыре этажа книг, а я гадала, сколько же времени нужно, чтобы все их прочесть. Каждый раз, приходя меня навестить, Мэттью приносил книгу или две и позволял оставить у себя до следующего раза. Убирала дом, стирала, выносила мусор, а потом шла к себе, ложилась на одеяло и погружалась в чтение.

Иногда читали вместе. Мэттью садился на край моей кровати. Для моей маленькой комнатки он казался слишком большим, будто великан, пытающийся втиснуться в кукольный домик. Видела, что Мэттью уже не тот мальчик, который рассказывал мне про Венеру и насекомых. Из тощего, как швабра, подростка Мэттью превращался в мужчину. Стал шире, крепче, говорил низким голосом, а во взгляде читалось гораздо больше разных чувств и мыслей, чем в те дни, когда они с Айзеком вместе шли в школу, опустив глаза и стараясь игнорировать тумаки и тычки других мальчишек.

Я заметила, что тоже меняюсь. Теперь рядом с Мэттью чувствовала себя по-другому. Почему-то при его появлении начинала нервничать, совсем как в тот раз, когда он впервые заглянул ко мне в комнату. Но тогда я не знала, что у него на уме, а теперь-то из-за чего волноваться? Мэттью смотрел на меня так, как до него не смотрел никто, и говорил ласково, совсем как мама и папа. Мы вместе читали то одну книгу, то другую. Особенно мне нравилась «Аня из Зеленых мезонинов». Бессчетное количество раз просила Мэттью снова принести ее из четырехэтажной библиотеки. Когда в книге попадалось трудное слово, Мэттью объяснял, что оно значит, и никогда не смотрел на меня так, будто считает полной дурой.

Я многое узнала из этих книг о природе. Например, выяснила, что гром гремит из-за колебаний воздуха, и есть места, где грозы бывают каждый день. А еще оказалось, что от молний на самом деле много пользы и для людей, и для растений, и вовсе они никакое не наказание. Тогда подумала: а что, если насчет дождя из огня и серы, который проливается на грешников, Джозеф тоже говорит неправду? Может, сильные бури, от которых сотрясается наш маленький домик в Омахе, случаются вовсе не потому, что Господь гневается на меня? Вдруг это просто обычная гроза?