Блейк Крауч - Хорошее поведение

– Как чудесно, – сказала Летти.

Они шли вдоль берега. Казалось, с каждой секундой солнце растворяется, его свечение окрашивает далекие рифы облаков.

– Поэтому я и выбрал эти края, – сказал Фитч. – Нигде в мире больше нет таких закатов. Ага, пришли.

Они оказались у оконечности острова. На песке, в тени кокосовой пальмы, их ждали два кресла ручной работы. Они были развернуты на запад, между ними стояли ведерко со льдом и небольшой деревянный короб.

Летти и Фитч по песку подошли к креслам. Закат разлился по горизонту, походя на кряжи оранжевых гор. Ветра не было. Поверхность воды – неподвижное стекло.

Летти взглянула на короб. Наверху стоял штамп:

Heidsieck & C Monopole

Gout Americain

Vintage 1907

№ 1931

Из ведерка со льдом Фитч достал бутылку без этикетки. Посмотрел сквозь нее на угасающий свет. Бутылка была зеленая, истертая. Он взялся ее открывать.

– Не простая бутылка, – сказала Летти. – Со своим коробом.

– Эту бутылку везли семье русского царя, но судно торпедировали немцы. Какими были последние мысли этих молодых моряков? Всего полчаса… Они знали, что жить им еще полчаса и отвести смерть они не могут. Оставалось только ждать, смотреть, как утекают последние минуты…

– В каком году это было?

– В тысяча девятьсот шестнадцатом. Урожай седьмого года, значит…

– Этому вину сто девять лет? – Он кивнул. – О господи…

– Его нашли на затонувшем корабле восемнадцать лет назад. Бутылки прекрасно сохранились на дне океана. Оказалось, это вино – не просто редкость и представляет собой историческую ценность, оно еще и хорошо на вкус. Я купил одну бутылку для особого случая. Думаю, сегодняшний вечер – как раз такой случай. Достаньте бокалы, пожалуйста.

Летти сунула руку в короб и извлекла оттуда два хрустальных фужера для шампанского.

– Давайте, спрашивайте, – сказал Фитч, вынимая пробку.

– Что спрашивать?

Он вытащил пробку очень аккуратно, без хлопка. Только легкое шипение. Пробка чуть осыпалась в его руке. Горлышко бутылки он поднес к ее носу.

Запах напомнил ей духи.

– Что скажете?

– Шикарно.

Фитч тоже потянул ноздрями и начал разливать вино в фужеры.

– Спрашивайте, – повторил он. – Я не обижусь.

– О чем?

– Сколько я за него заплатил.

– Ну, это невежливо.

– Но узнать-то вы хотите.

Летти снова понюхала вино, теперь из своего полного бокала. В носу защекотало от пузырьков газа.

– Хорошо. Сколько вы заплатили, Джонни?

– Двести семьдесят пять тысяч долларов. За вас, – добавил он.

Эта цифра не укладывалась в ее сознании.

– За вас, Джонни.

Они чокнулись.

Шампанское оказалось потрясающим.

– Что вы страстно любите, Селена?

– Что я страстно люблю?

– Что больше всего вас возбуждает? Что доставляет удовольствие? Ради чего вы оказались здесь?

– Мой ответ: «Прада».

Он расхохотался.

– Счастье за деньги не купишь, дорогая моя. Поверьте мне, я пробовал.

– Но ими можно оплатить свои порочные наклонности.

– Да вы живчик, Селена… Давайте просто посидим и насладимся природой, – предложил Фитч. – Сегодняшний вечер – для романтики.

Летти откинулась на спинку кресла.

– В жизни не видела такого прекрасного заката, – сказала она.

– Хорошо, что обошлось без дождя. – Фитч засмеялся, но с легкой грустью.

Небесный свод погас.

– Откуда вы, Селена? – спросил Фитч.

Летти выпила всего два бокала, но чувствовала себя легко. Даже чересчур легко.

– Отовсюду понемногу. Пожалуй, нет места, которое я считала бы своим домом.

Фитч взглянул на нее. Похлопал по руке.

– Знаю, для вас эта встреча – дело довольно тяжелое, – сказал он.

– Вовсе нет.

– Спасибо, конечно, за эти слова, но… – Он посмотрел на океан. Солнце село, уступив место разнообразным оттенкам синего цвета. – Просто я очень рад, что сегодня вы здесь.

Они прошли к дому по песчаной тропинке, прорезавшей сердцевину острова. Летти держала Фитча за руку.

– Есть в вас что-то по-настоящему нежное, Селена, – сказал он. – Вы напоминаете мне жену.

– Вам ее не хватает?.. Ой, извините. Это не мое дело.

– Пустяки. Я же сам о ней заговорил… Да, не хватает. Она ушла от меня полтора года назад.

– Перед судом.

– Когда с тобой случается такое, сразу понимаешь, кто твои настоящие друзья. Далеко не всегда это родственники. Действительно преданными мне оказались только Мануэль и мои юристы. Которым я плачу. И что из этого следует? Два моих сына не желают со мной разговаривать. Младший еще иногда пишет по электронке. В чем-то я их понимаю. Им из-за меня здорово досталось. А у вас есть дети, Селена?

– Сын, – сказала Летти, не успев подумать, нужно ли врать.

– Живет с вами?

– Нет.

Сквозь кустарник Летти увидела промельк света – они приближались к дому.

– Но есть ли что-то, какой-то поступок, из-за которого вы смогли бы его разлюбить? – спросил Фитч.

– Нет.

– Что-то такое, из-за чего вы добровольно от него отказались бы?

– Нет, конечно.

– Пожалуй, наши дети не любят нас так, как мы любим их.

– Надеюсь, вы ошибаетесь.

– Составить мне компанию сюда приезжали многие. Вы другая, Селена.

– Надеюсь, в хорошем смысле слова.

Фитч остановился. Затем повернулся к ней лицом, притянул к себе.

– В самом лучшем смысле слова.

Он наклонился для поцелуя – и застал ее врасплох.

Не из-за самого поцелуя, нет; в нее словно вонзилась остро заточенная стрела – это был укор совести.

Дом оказался большой серой коробкой на приподнятом фундаменте. Длинные карнизы, по всему периметру первого и второго уровней – выступы. Пространство под лестницей занято какими-то решетчатыми конструкциями. Тут же резиновые плоты, пластиковые формовки для строительства замков из песка. Снаряжение для подводного плавания. Спасательные жилеты. Пляжные игрушки, к которым, видимо, не прикасались многие годы.

У основания лестницы они смыли с ног песок.

Еще не поднявшись наверх, Летти учуяла запах ужина.

Они вошли в дверь, и Фитч выкрикнул:

– Пахнет так, что слюнки текут, Энджи!

Летти вошла за ним в просторную гостиную. Пол из массивной доски. Под потолком – открытые балки. На стенах – образчики ар-деко. Над камином висел белый марлин. Где-то в глубине из колонок звучал джаз. Кругом горели свечи. Свет, что струился из рельсовых светильников, был нежнее света звезд.

– Какой у вас замечательный дом, Джонни…

Летти увидела, что по коридору идет Джеймс и еще один мужчина. Она и Фитч миновали спиральную лестницу и оказались возле бара из гранита, который тянулся на всю длину кухни. Дородная женщина в поварском наряде что-то закладывала в двойную печь. Вытерев рукавом пот со лба, она подошла к ним.