Джон Макдональд - Смерть в конце тоннеля

Каждый год Марш говорил ему:

— Пора тебе заканчивать это, Черрик. Бросай колеса, пока кого-нибудь не задавил.

— Еще годик поработаю. Еще один год. Мне так надоело, что я не могу остановиться.

— Старик, да ты все мозги растряс на дороге.

Этот год точно последний. Слишком долго он водил грузовики с квадратными колесами. Тогда было не то, что теперь, — и амортизаторы, и подушки, и все прочее.

Два года назад Стэнли стал носить бандаж. Это облегчало боль в почках. Рут подшучивала над ним из-за этого бандажа. Он втихаря обижался, потому что плохо понимал шутки. Слишком многое принимал всерьез.

Взять, к примеру, его работу и то, как молодежь относится к ней. Они считают, что водить грузовик может любая мартышка. Подумаешь, сиди себе в своем форменном комбинезоне и крути баранку. Сначала ему самому не нравилось носить униформу, пока он не понял, что это кое-что значит. А это значит, что у тебя есть работа и ты уважаешь ее. Пусть другие перевозчики позволяют своим водителям одеваться как попало, но только не «Куин-Стейт». Если ты надел униформу «Куин-Стейт», ты должен хорошо делать свое дело, иначе тебя уволят.

Старик Марш, отец Марша, сказал ему однажды:

— Черрик, я не отдам грузовик ценой в двадцать тысяч долларов и груз на сорок тысяч долларов в руки какому-нибудь разгильдяю, уповая на Господа Бога и страховую компанию. Мы имеем возможность брать низкие проценты и платить высокую зарплату, потому что держим людей вроде тебя, которые любят делать все как следует, потому что иначе не могут. Я несу ответственность перед обществом. И не могу выпускать на дорогу убийц. Убийцы — это лихачи. Некоторые водители обижаются, потому что я нанимаю шпионов, чтобы они следили за ними на дороге. Но ты посмотри, кто жалуется. Эти ребята приезжают с помятыми бамперами и бросают машину в гараже как ни в чем не бывало. Так что, Черрик, когда тебя спросят, чем ты зарабатываешь на жизнь, не стесняйся говорить, что ты водитель грузовика.

«Да никак это старина Черрик! Мы ведь с тобой не виделись с Омахи. Ты, наверное, уже слышал про Скотти? Ну да, он ехал на трубовозе из Сан-Антонио. Да, в Техасе. На спуске трубы сдвинулись и снесли ему кабину. Ну как дела, Черрик? Я-то? Да вот, работаю. Я бы поболтал с тобой, но мне надо скорее отчаливать. Везу груз для летчиков. Мы получили его вчера в Цинциннати, и завтра я должен его доставить. Ну как детишки, Черрик? Мои? Я развелся. Мидж сказала, что у нас никакой семейной жизни. Я иногда навещаю детей, когда бываю в Сент-Луисе».

Затем дверь захлопывается, урчит мощный дизель, скрипит гравий под колесами, и старый друг трогается в путь. И вот его уже не видно, а гул его двигателя еще доносится издалека.

За двадцать один год многие из них умерли своей смертью и многие погибли. Однако люди в легковых машинах, маленьких, хрупких, которые шныряли у колес его трейлера, во что бы то ни стало норовя обогнать, имели гораздо больше шансов погибнуть на дороге, чем дальнобойщики. Он чувствовал себя неуютно, когда пересаживался на легковой автомобиль, — слишком близко к земле, слишком тонкие стенки, слишком горячие лошади. Для грузовика был опасен гололед, крутые спуски и подъемы или пожар. Бывало, что легковая машина влетала прямо в ветровое стекло. Но чаще всего, если приключалась беда, то дальнобойщик оставался в живых.

Однако рано или поздно этому настанет конец. Дорога сильно переменилась, скорости выросли, а он постарел. Да, грузовик — это большая, быстрая и мощная машина, но к нему требуется быстрая реакция и пара сильных рук. Скоро он перестанет ездить в рейсы и есть одни стейки. У него будет нормированный рабочий день и регулярное питание. Хотя в компании ему давно обещали работу поспокойнее, Черрик часто задавал себе вопрос, на что он вообще будет годен без своего грузовика?

Ходили слухи, что с этого года на всех грузовиках установят новые впаянные самописцы, которые станут фиксировать все данные о поездке — максимальная скорость, минимальная скорость, количество остановок. Потом статистик в офисе главного экспедитора возьмет эти данные, проанализирует, и так определится самый результативный рейс и лучший водитель. Черрик надеялся, что этих самописцев он уже не застанет. Потому что, даже если в люльке у тебя за спиной храпит напарник, ты все равно один, когда ранним утром твой грузовик гудит через сонные города. А счетчик не позволит тебе побыть одному.

— Черрик, согласно протоколу твоего рейса, ты резко сбросил скорость в четырех милях к северу от Вернона и затем совершил незапланированную остановку. Ты это подтверждаешь?

— Но я прибыл по расписанию.

— Да. Однако я хочу получить ответ на вопрос.

— Какое это имеет значение?

— Так, Черрик, ты останавливался на шоссе в шесть семнадцать утра в четверг?

— Но это потому, что я увидел куропатку с выводком птенцов. Их было штук семь, и они цепочкой переходили дорогу. Я заметил их издалека и…

— Черрик, ты стер резины на одиннадцать долларов три цента, без необходимости задействовал тормоз и затем ехал с превышением скорости, чтобы не выбиться из графика. В следующий раз, Черрик, советую тебе…

Нет, с таким соглядатаем в кабине можно забыть о блаженном чувстве одиночества!

Он плавно притормозил перед светофором на въезде в Бланчард, убедившись, что никто не висит у него на хвосте. Черрик экономил бензин, рассчитывая не останавливаться, и мысленно просил машину, стоявшую у светофора, трогаться быстрее, когда загорится зеленый. Светофор мигнул. И тут внезапно его подрезал оранжевый грузовик, вынырнув из-за спины. Черрик, который не позволял себе злиться на дороге, отнесся к наглецу с легким интересом, но без обиды. Грузовик был весь в пыли, номера сзади заляпаны грязью. Судя по всему, он сильно и безнадежно опаздывал.

Похоже, это был перевозчик-одиночка, гонимый страхом лишиться своего грузовика по закладной. Он проводил за рулем по двадцать часов в сутки, боролся за каждую секунду, а его усталость и отчаяние постоянно грозили обернуться катастрофой. Урвав час-другой для отдыха, он не мог заснуть из-за возбуждающих таблеток, которые глотал, чтобы не уснуть на ходу. Нахватав грошовых контрактов по разовым перевозкам, отправлялся в дорогу, проклиная по пути все на свете — большие компании с их сотнями водителей, сроки перевозок, дорожные знаки и правила дорожного движения. Он выматывался до полусмерти, разбивал грузовик и все равно терял его.

Единственным, что могло его спасти, был солидный долгосрочный контракт. Тогда у него появлялся шанс арендовать второй грузовик, посадить на него водителя, чтобы самому ездить на старом. Если он был тот самый один из пятидесяти тысяч, которому удается преуспеть, то дальше он сидел бы в своем офисе, а его грузовики разъезжали бы по стране, рекламируя его компанию. Вот тогда он и стал бы печься о соблюдении правил, о безопасности, разрабатывать программы. Сейчас же был просто опасный агрессивный одиночка, борющийся за выживание.