Татьяна Соломатина - Проект «Платон»

— Действительно только потому, что ты не хочешь лгать? Или потому, что ты боишься не оправдать возложенных именно этим человеком на тебя надежд? Или потому что ты хочешь переложить на этого человека ответственность?

Иван молчал. Он не любил лгать. Но тут всё было ещё хуже — он не знал, что здесь вообще правда.

Елена подошла к стене, внимательно посмотрела на фото Виддера, и подмигнула ему. С сарказмом и той же горечью, которой был переполнен Иван. Затем шутливо показала ему язык и расхохоталась. Иван ошеломлённо наблюдал за этой пантомимой.

— Когда создатель наделил людей свободой воли, он предполагал, что они будут уметь ею пользоваться. Чего ты больше хочешь, Иван? — она повернулась к нему: — Быть честным или быть счастливым? Только учти, что вопрос с подвохом. Быть счастливым равно быть честным с собой. Чего ты хочешь?

— Быть честным с собой. Я хочу сказать Виддеру, что нашёл убийцу Васильева. И я хочу быть с тобой. Я боюсь за тебя, потому что понятия не имею, что сделает Виддер. Я не хочу, чтобы ты села в тюрьму. И я не могу быть с тобой, потому что ты убила человека. Да, ты права. Я абсолютно амбивалентен.

— Ты знаешь, что амбивалентность, такого рода серьёзная амбивалентность, без возможности определиться с приоритетами, является симптомом диссоциативного расстройства личности?

— Конечно, знаю. Я врач, имеющий специализации в нескольких профильных специальностях.

— Кстати, куда ушёл Антон? — совершенно некстати вдруг спросила Елена.

Иван пожал плечами.

— Он всегда куда-то уходит.

— И всегда возвращается?

— Непременно. Иногда он возвращается довольно скоро. Иногда его не бывает долго. Но он всегда возвращается.

— Ладно, — совершенно спокойно сказала Елена. — Не буду заставлять тебя говорить то, что тебе трудно сказать. Езжай на службу. Скажи то, что должен сказать — тому, кому должен сказать. Когда ты вернёшься — меня уже не будет. Позаботься о Джо Блэке. Он считает своим хозяином Антона, но он — собака, он будет слушаться и тебя. Псу абсолютно всё равно убил ты кого-то или нет. Ему нужны вода, еда, прогулки и немного пустой болтовни перед сном. Желательно, сопровождаемой почёсыванием за ухом.

Елена улыбнулась, наклонилась к Ивану, поцеловала его в щёку, прижалась к нему — точно так, как ещё недавно подобный же ритуал нежности с ней проделал Антон.

— Прощай, — выдохнул Иван. Хотя очень хотел схватить её, удержать, не отпускать.

И сам же оттолкнул.

— Не разбрасывайся прощаниями, — бросила она и вышла из кухни. До Ивана донеслось из коридора:

— Джо Блэк! Пошли, поможешь мне собраться. В смысле — покрутишься рядом. Но ты не переживай, скоро увидимся!

«Как легко ей даётся враньё», — мелькнуло в голове у Ивана. Он был опустошён. Казалось, что он совершил величайшую ошибку в своей жизни. Гори бы они огнём, и Создатель, и все эти секретные институты и работа. Что может быть важнее женщины, очевидно твоей женщины?! Какая разница, кого и почему она убила?! Почему он не может переступить через такую ерунду?! Неужели же он действительно отнюдь не цельная, а болезненным образом диссоциированная личность? Изначально порочная формулировка. Диссоциация есть признак обезличивания.

Шагнуть с балкона из-за собственной тупости? Или поехать в подземелье к Создателю, доказывать какой ты надёжный, честный и умный?

Разумеется, он выбрал последнее.

Он долго сидел в лаборатории в одиночестве. Пил кофе. Смотрел через иллюзорные окна на иллюзорный лес. Иллюзорный ветер колыхал иллюзорные верхушки иллюзорных сосен. Подумывал о том, что надо бы заказать сюда кофе без кофеина, цикл Кребса и без того в достаточном разгоне. Смотрел на экран монитора, на бесконечно вращающуюся спираль ДНК. Тоже иллюзорную. Бесконечность иллюзии длилась десять минут. Каждые десять минут Иван оживлял монитор касание клавиш. Инертность мыслей в голове достигла максимума, создавая ощущение, что их нет вообще. Просто тупо болела душа. Наличие которой ещё и не доказано. Потому что не обнаружена её локализация, нет субстрата. Болело то, чего нет. Это нормально в мире сплошной иллюзии.

Он даже не заметил, что Создатель уже некоторое время наблюдает за ним, опершись на поверхность рабочей лабораторной панели, попивая кофе.

— Здравствуйте, Илья Николаевич, — лениво выдавил Иван, даже не встав с кресла.

Надо же! А прежде бы вскочил и вытянулся бы в струнку.

— Привет. Как успехи?

Создатель не был строг, не был раздражён. Он был ровен, как та самая земля, которая была безвидна и пуста, пока кто-то не решил, что на ней непременно должно что-то быть.

— Я знаю, кто убил Васильева. Буду с вами честен: это знание само пришло мне в руки. Никаких моих заслуг в узнавании этого, простите меня за тавтологию, знания — нет. Так что если это был тест — я его провалил. Я не слишком талантлив. Зато, наверное, удачлив.

— Как минимум, ты обнаружил в себе способность иронизировать. Вслух. Раньше-то всё про себя, про себя.

Создатель, в свою очередь, стал ироничен. Однако, надо признать, мягок. Это была добрая ирония.

— Васильева убила Елена Вересаева. Ещё одна пациентка клиники Васильева. Тоже красивая, стройная блондинка. И тоже сирота. Разница только в том, что она — круглая сирота. Вроде меня. И ещё в том, что у неё была настоящая специальность. В отличие от убитых Васильевым девушек. Она нейрохирург. И диагноз у неё самый настоящий. Прозопагнозия. И я отказался от этой девушки, потому что она убила человека. Хотя и такого, как Васильев. Полагаю, вы уже в курсе, кем он оказался.

Виддер кивнул.

— Ты отказался от девушки, потому что ты болван. И более ни почему. Понятия не имею, как это исправить. Хотя и очень хочу. Для начала рекомендую перечитать сказку «Царевна-лягушка». Ты кстати, никогда не задумывался, что множество и множество сказок и легенд — они о мутациях и трансформациях? Тела и духа?

— Ага. Особенно «Колобок». В конце его расплющило трансформацией, произошедшей в желудочно-кишечном тракте лисы. Это сейчас самая доступная мне буквальная истина. Я не способен нынче к восприятию образов.

— Идём ко мне в кабинет. У меня есть очень хороший кальвадос. Ровесник Ремарка. Сегодня есть повод.

— Помянуть мою несостоявшуюся любовь?

— Не льсти себе. Для этого хватило бы и яблочной кизлярки.

— Мой дорогой друг и ученик, в соответствии с законом жанра необходим неожиданный поворот! — Произнёс Создатель, открывая перед Иваном дверь в свой кабинет.

Ивана несколько насторожила такая любезность. С него моментом стряхнуло вялость и леность.

— Какого жанра?

— Жизни. Жизнь — это такой жанр. Заходи уже!

Иван зашёл в кабинет.