Буало-Нарсежак - Брат Иуда [сборник]

– Странно!

– Да нет, Поль. Это вы какой-то странный. Я вижу, что вы потрясены. Хотя вы не поддерживали с Ван ден Бруком близких отношений.

– Почему Учитель попросил вас поставить меня в известность?

– Как почему? Вы же его секретарь!

Он постепенно успокаивался, но сердце еще продолжало громко стучать. Она попробовала чай.

– Кусочек лимона не испортил бы его, – сказала она. – Но у вас нет лимона… В общем, у вас ничего нет… Вы живете здесь словно сыч.

Она рассмеялась.

– Вы даже моргать стали как он… Мой бедный Поль, я вас раздражаю. А что это такое?

На столе она увидела отчет об аварии, предназначенный для страховой компании. Она взяла лист бумаги, посмотрела на план, прочитала несколько строк.

– О! Понимаю.

– Мне следовало бы уже давно его представить, – объяснил он. – Но я несколько раз переписывал.

– Что означают эти крестики?

– Расположение тел… Вы помните?

Вновь учащенно забилось сердце. Так бьется пойманная рыба.

– Нет. Не помню. Я знаю, что видела ноги… одно тело с одной стороны, другое – с другой… Это кошмар… Я так и не подошла поближе…

– Этот крестик – Че Нолан… а этот – Патрик… Нет, подождите… Возможно, наоборот…

Он делал вид, что колеблется, хотел заставить Леа заговорить. Может, она скажет: «Тот, с усами, вроде бы шевелился». В таком случае… Он посмотрел на шею девушки. В таком случае…

– Спросите других, – сказала она. – Они-то не боялись смотреть. Они должны помнить… Я ничего не видела. Когда я приблизилась, они уже скончались…

Казалось, ее вдруг озарила некая мысль.

– А вот Ван ден Брук не может дать показания.

Андуз заставил себя отпить немного чаю. Во рту пересохло.

– Хорошо! – воскликнула Леа. – Поговорим о чем-нибудь другом… Вы всегда такой мрачный? А сколько вам лет?

– Тридцать пять.

– И вы влачите жизнь старика. Если бы я не пришла… Ну… сознайтесь… Вы бы съели яйцо или даже не стали бы ужинать, предпочитая бить баклуши, другого слова я не нахожу.

Она грациозно встала, открыла холодильник и присела на корточки, едва качнув бедрами, как это умеют делать только женщины.

– Так и думала… завалявшийся кусок колбасы, очевидно, уже прогоркшее масло… банан, которым пренебрег бы даже бродяга… До чего же странный! И вы намеревались провести весь вечер в полном одиночестве, наедине с бог весть какими мыслями!.. Вам нужно развеяться, Поль… Может, поужинаем где-нибудь вместе?

Она покачалась на каблуке, при этом одно ее бедро обнажилось, потом резко вскочила и взяла его под руку.

– Подъем! Мы уходим. Учитель не запрещает вам развлекаться, а я не собираюсь надевать траур из-за того, что Ван ден Брук утонул!

В этой девушке жизнерадостность била ключом. Глаза радовались, глядя на нее. От нее веяло необыкновенной нежностью. И она не заговорит, потому что ничего не заметила!

– Мне нужно переодеться, – сказал он.

Он просто хотел выкроить еще несколько минут, чтобы кое-что обдумать.

– Вы и так прекрасно выглядите, – отрезала она. – Надеюсь, вы не вообразили, что мы едем в «Риц»? Вы становитесь старомодным!

Ему стало даже приятно, что Леа торопила его. Но с особенным удовольствием он твердил себе, что она спасена. Он горел желанием расцеловать ее в обе щеки, поблагодарить, как будто она преподнесла ему бесценный подарок. Возможно, у него не хватило бы сил продолжать, если бы она сама себе вынесла смертный приговор! Но теперь она выступала в роли сообщницы. Она помогала ему забыться, а ведь он только об этом и мечтал!

– Куда мы едем? – спросил он, надевая плащ.

– Я полагаю, что танцевать вы не умеете.

– Нет.

– Я так и думала. Вы неотесанны, словно крестьянин из самой глухой деревни. Решительно мне везет на оригиналов! Один мой патрон чего стоит! Я уж не говорю о Букужьяне. И в довершение всего вы!

Она кубарем скатилась вниз по лестнице, прыгая сразу через две ступеньки, как маленькая девочка, которая использует малейшую возможность, чтобы поиграть. На улице она повернула к небу свое лицо, похожее на мордочку трепетной лани.

– Какая прелесть этот дождь!

Он ненавидел дождь. Она взяла его под руку.

– Как насчет того, чтобы немного пройтись? Я обожаю гулять. И потом, огни… шум… люди… Не возражаете, если мы отправимся в «Сен-Жермен»?

И тут он сделал нечто такое, что привело в изумление его самого. Он остановил такси и сразу же извинился:

– Я немного устал. Но в следующий раз мы пройдемся. Даю вам слово!

Ибо ему казалось очевидным, что следующий раз обязательно наступит и даже следующие разы. Вдруг он понял, что нуждается в ней. Он обнаружил… Он точно не знал, что именно обнаружил. Но боль исчезла. Он как бы повис между прошлым и будущим. Ему было хорошо в этой машине, где он плечом прижимался к плечу Леа. Для него город зажег свои огни. Он словно очутился в незнакомом городе. Он пожалел, что они приехали так быстро.

Леа взяла его под руку и увлекла за собой в ярко освещенный ресторанчик, где звучала оглушительная музыка. Будучи завсегдатаем, она быстро нашла два места в глубине зала. Здесь оказалось еще теснее, чем в такси. Ресторанчик заполнили студенты. Кто стоял, кто сидел, и все кричали, чтобы расслышать друг друга.

– Это другая разновидность Ашрама, – сказала она. – Подождите, я принесу два чинзано, а то пока нас обслужат…

Он восхищался ее непринужденными манерами, но более всего поражался, что пришел сюда, что так легко сменил обстановку и при этом не ощущал никакой вины. Она принесла два бокала, где сталкивались друг с другом кусочки льда.

– Ну, что скажете? Получше, чем у вас? Снимите пиджак, если вам жарко.

– Нет. – Пожалуй, это уж слишком. Иначе у него появится чувство, что его раздели донага. – Вы часто здесь бываете? – спросил он.

– Да, довольно часто. Я живу в этом квартале, на улице Дофин. Я немного похожа на вас. Вечером у меня совершенно нет желания готовить. Прихожу сюда поесть бутербродов, встретиться со старыми друзьями, поболтать.

– И о чем же вы разговариваете?

Они чокнулись.

– Чин-чин… Мы говорим о серьезных вещах. Вы даже не представляете, насколько они серьезны, эти мальчики… Революция… Изменение жизни к лучшему… Бог мой! Но это не мешает им смеяться и развлекаться. Напротив. Что вы будете есть?

– Это я должен вас спросить… Ведь вы мой гость.

– Поль, будьте благоразумны. Каждый платит за себя, разумеется. Бифштекс. Их здесь неплохо готовят… Так я и знала! Вы обиделись? И все из-за того, что я сказала, что каждый платит за себя! Хорошо, я согласна, угощаете вы. Но вы зайдете ко мне, и мы выпьем по стаканчику.

Он заказал бифштексы. Она любила бифштексы. Она любила бифштексы с кровью, он же – хорошо прожаренные. А как же иначе!