Нельсон Демилль - Во всем виновата книга. Рассказы о книжных тайнах и преступлениях, связанных с книгами

С провокационной улыбочкой я задал коварный вопрос:

– Инспектор Хэнсон может значиться в леджере?

Пэт глотнул пива и подумал над услышанным.

– Конечно может, если он гнилой. Как и многие другие копы. А что, он приходил к тебе за книгой?

Я и этот вопрос оставил без ответа.

– Похоже, наберется немало вооруженных людей, желающих прибрать книгу к рукам, и им без разницы, в чьей библиотеке она осела.

– Брат, ты так не шути.

Я положил ему на плечо ладонь:

– Пэт, давай закажем и тебе сардельку? За мой счет.

– С чего вдруг такая щедрость?

– Да вот, пришло сейчас в голову: жаль, что рядовые граждане вроде меня никак не удосужатся отблагодарить государственных служащих вроде тебя за бескорыстный труд на благо общества.

– Издеваешься, да? Вот так и хочется послать тебя в известном направлении.

Но он не послал. И от сардельки не отказался.

Построенный в 1870-х на Пятой авеню собор Святого Патрика был новоделом по сравнению с одноименной церковью, что на углу Принс-стрит и Мотт-стрит. Тот храм спасал души жителей Маленькой Италии еще за семьдесят лет до появления мидтаунского выскочки.

Мы с отцом Мандано расположились в его кабинете, в приходском флигеле на Принс-стрит – по средам в старом Святом Патрике не велись службы. Вельда осталась в приемной читать допотопный номер «Католического дайджеста», благо стол ее коллеги в рясе оказался свободен. Вечер только начинался – я подгадал к завершению рабочего дня.

Широкоплечий священник в повседневной черной сутане с белой крапиной колоратки сидел, опустив молитвенно сложенные кисти на поверхность настоящего короля письменных столов, чьи аскетические контуры контрастировали с вычурными орнаментами. В кабинете с отделанными дорогим деревом стенами и стрельчатыми окнами был еще и стол для совещаний, и многочисленные книжные шкафы. Просторное помещение скудно освещалось настольной лампой с зеленым абажуром и несколькими тусклыми бра.

В Маленькой Италии святой отец был так же легендарен, как и леджер дона Джиральди. Пожилой священник слыл человеком крутого нрава, но честным; его щедрость и отзывчивость была у всех на слуху. Разменяв восьмой десяток, он остался крепок телом, с твердым взглядом футбольного тренера; седые волосы стриг по-военному коротко; возраст почти не исказил строгих черт квадратного лица.

– Конечно, Майк, слухи об этом знаменитом леджере давно здесь бродят, – произнес он сочным баритоном, отшлифованным в бесчисленных проповедях. – Но покойный дон мне его не отдавал.

– Святой отец, за столько лет вы много раз виделись с Джиральди. Нет ли предположений, кому он мог доверить эту книгу?

Он разок качнул головой, да с таким хмурым видом, что это могло означать лишь категоричное «нет».

– С мистером Джиральди я встречался редко. Хотя на протяжении многих лет имел дело с его женой – Антуанетта была чудесной женщиной, весьма благочестивой.

– И как же ее благочестие сочеталось с замужеством за главарем мафиозной банды?

– «В доме Отца моего обителей много» [63] Ин. 14: 2. .

– Ну да, наверняка хватает. На гангстерские деньги можно много обителей понастроить.

Хоть мой собеседник и улыбался, его лицо вмиг сделалось почти непроницаемым.

– Майк, когда ты в последний раз был на богослужении? Полагаю, ты все-таки верующий, как-никак ирландский парень.

– Святой отец, парнем меня уже давно не называют. И с тех пор как я вернулся из-за моря, на мессы не хожу.

– Война изменила тебя.

– Война мне дала понять, что Господу или наплевать на нас, или у него очень нехорошее чувство юмора. Уж простите за прямоту, святой отец.

Я заметил, как смягчился взгляд темных глаз.

– Прощать – это моя работа, Майк. Ты на Господа обижаешься за грехи человеческие?

– Святой отец, вы на войну намекаете? Но разве борьба с лютыми бесами вроде Гитлера считается грехом?

– Нет. Однако хочу предостеречь тебя: винить Всевышнего в деяниях людских – это опасная философия. И я понял из твоих слов, что ты все-таки веришь в Бога.

– Верю.

Теперь на его лице уже ничего нельзя было прочитать.

– Когда-то ты вершил громкие дела, газеты наперебой кричали о том, как Майк Хаммер наказывает злодеев. Ты был крещен и воспитан в вере, так что должен знать, кем является твой соименник святой Михаил.

– Знаю. Ангел-мститель.

– Думаю, это чрезмерное упрощение. Он еще и ведет небесное воинство против слуг сатаны, против сил ада.

– Святой отец, я теперь далек от всего этого. И пусть вам не довелось выслушивать мои исповеди, но как насчет Старого Ника? Уж он-то наверняка был с вами откровенен.

Улыбка исчезла, священник вновь сделался мрачен.

– Джиральди не приходил на исповедь. Ни разу.

– Правда?

– Он, конечно, будет похоронен в освященной земле. Я соборовал его в церкви Святого Луки. Но он так и не исповедовался. И скажу тебе откровенно, Майк: меня удивило, что после смерти жены он не прекратил спонсировать ее благотворительные проекты. Если Ник не пытался таким образом расширить свою империю, значит цель у него могла быть только одна: почтить память усопшей.

– Здесь, в Маленькой Италии, старик приобрел себе изрядную популярность.

– Что да, то да. Но едва ли он совершал благие дела только потому, что рассчитывал на прощение. Прежде чем ты спросишь, как я мог принимать пожертвования у таких, как дон Джиральди, я скажу: даже духовное лицо, служитель Господа, должен выживать в сем физическом мире. И если для священника, берущего криминальные деньги, предусмотрены страдания на том свете, я смиренно вынесу эту кару, и для меня не имеет значения, честен жертвователь или лицемерен. Можешь считать меня циником, Майк, или даже эгоистом. Но в сей… в сей…

– Юдоли слез, святой отец?

– Да, сын мой, в сей юдоли слез, в полном проблем мире, в физическом чистилище мы очутились с единственной целью постичь свободу выбора. И уж коли плоды грешных деяний я могу употребить на богоугодные нужды, я сделаю это с легким сердцем, и мне не будет стыдно.

Ну а если и было бы стыдно? Чего проще: идешь к священнику чином постарше, несколько раз молишься Деве Марии и получаешь отпущение грехов.

Разумеется, я ничего такого не сказал. Может, отец Мандано и правда лицемер, но он помог очень и очень многим. А практичность в мой список смертных грехов не входит.

Я поднялся, взял шляпу.

– Спасибо, святой отец, что нашли для меня время. Такая вот просьба: если вдруг услышите что-нибудь о местонахождении леджера, дайте знать. В любой момент на наших улицах может вспыхнуть война, погибнут невинные люди.

– Майк, тебя это правда беспокоит?

– О чем вы, святой отец? Для меня это всего лишь работа. Если быстро разрулю ситуацию, внакладе не останусь. Книга стоит очень дорого.