Нельсон Демилль - Во всем виновата книга. Рассказы о книжных тайнах и преступлениях, связанных с книгами

– Я хотела раздобыть книгу прежде, чем ваш отец… умрет. Я отправилась к Лу Каледонии, чтобы узнать, удалось ли ему заполучить у вашего отца хотя бы один экземпляр. – Мэри Энн покачала головой. – Сперва он попытался меня использовать. Попросил сходить к вашим родителям и попросить книгу. Предлагал разделить книги на двоих, утверждая, что ему полагается часть за установление личности автора.

– Вы все знали и без него.

– Да, но, как видно, я не искала легких путей. Я сказала, что мне хватит одной книги, а остальные он может забирать. Это было правдой – мне не нужно было больше. Только та, единственная книга, которую я так и не получила в молодости.

– И вы пошли в наш дом, – предположил я.

– Да. Ваша мама прогнала меня, на сей раз не стесняясь в выражениях. Я сообщила об этом Лу, а через неделю ваш отец умер. Я встретилась с Лу еще раз, чтобы узнать, не собирается ли он купить что-нибудь из имущества вашего отца в случае, если оно будет выставлено на продажу, но он все отнекивался и тоже отшил меня. Мне нетрудно было догадаться, что у него на уме, особенно когда я увидела на его столе некролог из газеты. Лу собирался прийти на похороны и договориться с кем-нибудь из родни – например, с вами – о покупке книг. Я ушла от него, убеждая себя, что все кончено. Ваш отец умер, наши с ним отношения остались в далеком прошлом, и мне не стоило о них вспоминать. Так я говорила себе.

– Но?..

– Но мне было больно сидеть дома, пока шла церемония прощания. Я хотела последний раз увидеть вашего отца, убеждала себя, что надо пойти, однако так и не решилась. Вместо этого отправилась к Лу в магазин. Взяла пистолет, который оставил мне бывший муж. Я хотела лишь напугать этого гадкого гоблина. Хотела, чтобы он понял, зачем мне эта книга. Мне ведь нужен был всего один экземпляр! – Мэри Энн повысила голос. – Один! Неужели я многого просила? Ведь эта книга была посвящена мне! – Отдышавшись и успокоившись, она продолжила обычным тоном: – Каледония дал мне от ворот поворот. Сказал, что обо всем договорился, и начал хвастать, что на вырученные с продажи книг деньги купит себе дом во Флориде и будет коротать там старость. Не знаю, что на меня нашло. Все меня отталкивали… ваша мать… Лу…

– И отец?

Мэри Энн кивнула.

– Я застрелила этого хорька. На следующий день я пришла на кладбище, зная, что должна сдаться полиции и признать вину. Я увидела гроб. Гроб вашего отца. Подойти ближе я не смогла.

– Простите, – сказал я. – Если бы я только знал…

– Не вините себя, – проговорила Мэри Энн. – Я совершила преступление из-за любви… пусть эта любовь и была сорок лет назад, а убитый мной человек вообще не имел к той истории никакого отношения. Всю свою жизнь я наступала на одни и те же грабли.

Магазины «Гудвилл» пахнут совсем не так, как книжные. В букинистических лавках вроде той, которой владел Лу Каледония, витает аромат страниц, суперобложек и форзацев. Этот свежий запах питает твои надежды, несмотря на возраст книг. В «Гудвилле» же пахло безнадегой. Здесь отголоски тысяч чужих друг другу душ будто бы собирались воедино, признавая свое поражение. Выбрасывали белый флаг. «Гудвилл» был приютом для вещей, которые нигде больше не были нужны. Здесь можно было найти все, что не принимали в комиссионных и антикварных магазинах. Последний раз я переступал порог этого кладбища надежд, когда учился в старшей школе.

Ближайший «Гудвилл» находился примерно в миле от дома родителей, в квартале, который в прошлые времена выглядел куда приятнее. Из детства я помнил дома среднего класса и аккуратные, чистые дворики. Теперь от этого не осталось и следа. Запущенные дома с блеклыми стенами, разбросанные во дворах игрушки, пожухлая, неухоженная трава… Почему-то все это показалось мне вполне естественным.

Я вошел в магазин и поспешил пройти мимо стеллажей со старой вонючей одеждой и скопища дешевой мебели. Книжный отдел располагался в самом торце и представлял собой два высоких шкафа. На верхних полках стояли книги в твердом переплете – в основном клубные издания с утраченными или пришедшими в полную негодность суперобложками. Я нашел ряд томиков в мягкой обложке и быстро пробежал глазами по корешкам. Сплошь Джеймс Паттерсон, Николас Спаркс и Мэри Хиггинс Кларк. Большинство корешков были измяты. Я перебрал их, как карточки в картотеке, отодвигая один за другим влево и тут же переходя к следующему. Детективы, романтика, изредка – фантастика или фэнтези. Вестерны почти не попадались, лишь несколько книг Луиса Ламура и пара экземпляров Макса Брэнда. Никакого Герберта Генри и в помине не было.

Я осмотрел шкафы повторно, на случай, если что-то пропустил. Безрезультатно.

А кто говорил, что будет легко?

Я отправился на поиски продавца и наткнулся на тощего волосатого парня в униформе. Объяснив ему ситуацию, я дождался, пока он приведет администратора. Администратором оказалась женщина средних лет с выкрашенными в медовый цвет волосами. Бейдж сообщал, что ее зовут Пэтти, и на ней тоже была униформа. Другим знаком власти являлась связка ключей, прицепленная к люминесцентному резиновому браслету. Я решил, что мы с Пэтти найдем общий язык, и заготовил весьма правдивую, пусть и с некоторыми пробелами историю, которой женщина должна была проникнуться.

– Чем могу помочь? – спросила она.

Я рассказал о смерти отца и о том, что мама отдала его библиотеку в «Гудвилл». Пояснил, что среди прочих должна быть коробка с книгами, написанными отцом, но не упомянул об их редкости и вероятной ценности. Не стал я говорить ни об убийстве Лу Каледонии, ни о признании Мэри Энн Комптон. Пэтти незачем было это знать.

Она слушала меня с каменным лицом, и я чувствовал, что мои слова не достигают цели, отскакивают, будто стрелы от кирпичной стены, не оставляя ни царапины. Но я продолжал рассказ в надежде, что чем больше она узнает, тем скорее поймет меня.

Когда я закончил, Пэтти ненадолго задумалась, после чего ответила:

– По правде говоря, мы не разрешаем просматривать пожертвованные книги, пока не отсортируем их. Это обычно занимает несколько дней, и всегда находятся желающие взглянуть на книги прежде, чем они окажутся на полке.

– Ясно, – сказал я.

На самом деле я с трудом это понимал. Неужели есть люди, которым столь не терпится заполучить товары из «Гудвилла»?

– Нередко случается, – продолжала Пэтти, – что семья отдает нам ненужные вещи, а потом какой-нибудь родственник является, желая получить их обратно. Раз в неделю как минимум.

– Понимаю, но…

Я не знал, что еще сказать. Я изложил свои доводы, и теперь все зависело от Пэтти. Похоже было, что она собиралась отправить меня восвояси.

– Говорите, ваш отец написал вестерн? – внезапно спросила она.