Томас Рюдаль - Отшельник

«Май-Тай» ему принесла девица с хвостом; коктейль стоял на блюдце. Он заплатил шестнадцать евро и еще четыре положил ей в ладонь. Это щедрые чаевые, и все же она смотрела на монеты так же равнодушно. Эрхард спросил, знает ли она Сёрена. Она ответила ему пронзительным взглядом. Может быть, она просто предпочитает девушек. Она смотрела на него так, словно думала, что мужчины – в основном напрасная трата времени.

– Что именно вас интересует?

– Сёрен Холлисен… Вы его знаете? Может быть, он ваш постоянный клиент?

– Я его знаю. Его здесь все знают.

– Откуда вы его знаете?

– То есть я не знаю его по-настоящему. По-настоящему его не знает никто.

– Но вы с ним знакомы.

– Знакома. – Она изобразила пальцами кавычки.

– Вы отсюда родом?

– С Фуэртевентуры.

– А! – протянул Эрхард. Но светский разговор с этой девицей его не интересовал. – Может быть, кто-нибудь знает его лучше, чем вы?

– Эллен.

– Кто такая Эллен?

– Владелица. Она англичанка. Сейчас Эллен в подсобке, но скоро уедет.

Эрхард поблагодарил ее и попробовал коктейль. Слишком сладкий. Слишком много сиропа и мало лайма. Зато хорошего, темного рома не пожалели. Он съел украшение – ананас и апельсин. Пока он жевал ананас, к его столику подсела женщина в голубой рубашке и черном брючном костюме. Она была похожа на мужчину с длинными волосами, собранными в пучок. Губы у нее такие узкие и сжаты так плотно, что напоминали линию, нарисованную тушью.

– Друг или враг? – спросила она с заметным ирландским акцентом.

Эрхард молча смотрел на нее.

– Вы ищете Сёрена Холлисона. – Она произнесла «Сорен». – Вы друг или враг?

– Ни то ни другое.

– Что он натворил?

– Насколько мне известно, ничего.

– Тогда почему вы его разыскиваете? Уж наверняка не потому, что он вам нравится?

Она держалась агрессивно. Эрхард сразу вспомнил допрос, который учинил ему Хассиб.

– Позвольте мне сказать ему об этом лично.

– Пожалуйста, только, чтобы встретиться с ним, вам придется поехать в Дакар. Ваше дело как-то связано с деньгами?

– Возможно, – уклончиво ответил Эрхард, чтобы отделаться от нее.

– К нам он уже не имеет никакого отношения. Мы сделали все от нас зависящее, чтобы снова встать на ноги после того хаоса, который он после себя оставил. И больше мы не хотим ни во что впутываться.

– Полегче, полегче, мисс…

– Блайд-Патрик. Эллен.

– Ясно, Эллен. Видите ли, я вообще не знаком с Сёреном.

– Вы из датской полиции?

– Нет. Что я из Дании, это верно, но я не был там много лет. Я живу на Фуэртевентуре.

– Ну, а я не видела его уже несколько месяцев – может, целый год. Но слышала, что он в Дакаре.

– Возможно, мне даже не придется с ним разговаривать. Надеюсь, вы сумеете мне помочь.

Его собеседница выпрямилась и огляделась, как будто боялась, что их могут подслушать. Но рядом с ними никого не было. На диване в дальнем углу сидела парочка; оба совершенно пьяные.

– Не желаю впутываться в очередное дерьмо Сёрена.

– Я ни во что вас не впутываю, – возразил Эрхард, доставая из кармана пакетик с клочком газеты внутри. – Вы не помните, на адрес кафе когда-нибудь приходила датская газета? Подписка была оформлена приблизительно в прошлом году…

Эллен посмотрела на обрывок и широко улыбнулась:

– Конечно, помню. Помню, потому что ее никто никогда не читал. Она называлась «Политикен». Просто валялась здесь. Как выяснилось, датчане к нам не заходят. А норвежцы и шведы, судя по всему, не интересуются датскими газетами.

– Когда вы на нее подписались?

– Не помню. С год назад… А потом она перестала приходить, и все. Подписку оформил Сёрен, но никто не знал, как ее отменить, поэтому мы просто выкидывали все газеты, которые приходили на наш адрес, в мусорный бак.

– Не исчез ли внезапно кто-то из ваших коллег за последние три месяца?

– Чтобы исчезали – такого не было. Некоторые уехали домой. В Англию, Испанию, Голландию – в общем, на ро дину.

– Не помните ли вы, чтобы ваша официантки беременели и делали аборт?

– Вы, датчане, так боитесь наступать на чьи-то мозоли! – Она засмеялась. – Но мне это нравится, лишь бы вы моих девушек не распугивали.

– Я пытаюсь кое-кому помочь. Пытаюсь разыскать подружку моего знакомого. В последний раз ее видели здесь с этой газетой.

Эллен наклонилась к нему и понизила голос:

– Если вы ищете девушек от восемнадцати до тридцати, которые не требуют от партнеров надевать презервативы, вы попали по адресу! Здесь полно таких девиц на всех стадиях беременности. Попадаются такие тощие – про них и не подумаешь, что они беременны, пока их не вывернет наизнанку на пол перед барной стойкой. Хотя местные жители, как говорят, добрые католики, их дочери – вовсе не монашки. Клиника в Санта-Крус неплохо зарабатывает на абортах. У нас здесь остров развлечений. Мужчинам все равно, а девицы слишком тупы. Все очень просто. Ваша знакомая – датчанка?

Эрхарду казалось, что мать – датчанка, потому что ребенка завернули в датскую газету, но теперь он ни в чем не был уверен. Он вспомнил фотографии мальчика.

– Возможно. Во всяком случае, кожа у нее светлая.

– Подружка вашего знакомого, говорите? Не очень-то много вам о ней известно!

– Кто-нибудь уносил газету домой? Может быть, какая-нибудь датчанка-посетительница?

– Знаете, каждый день, кроме воскресений, здесь тусуется полторы тысячи человек до самого восхода. Мог ли кто-то из них забрать газету домой? Трудно сказать. Я знаю, что мы их в основном выбрасывали. Они нам надоели.

– А когда вы перестали получать газеты?

– В октябре. Может, в ноябре.

– Что вы с ними делали? Куда вы их выкидывали?

Эллен пытливо посмотрела на Эрхарда, как будто он чего-то не понимает.

– Конечно, в мусорный бак.

– Можно взглянуть?

– Конечно. Баки с той стороны. Желаю приятно провести время!

Эрхард встал и пристально посмотрел на нее.

– В вашем коктейле «Май-Тай» слишком много сиропа. Не лейте так много или добавляйте больше сока лайма.

Он совсем не собирался рыться в мусорных контейнерах. Он сказал это просто для того, чтобы позлить ее. Зачем ему рыться в мусоре? Что он ищет? И что узнает, если увидит, куда они выкидывали газеты несколько месяцев назад? Довольно долго он просто бродил по улице, а потом зашел в бар, где на многочисленных телеэкранах показывали скачки.

Около одиннадцати он съел бутерброд с ветчиной и выпил самое дешевое пиво, какое нашел в меню. Он ни с кем не разговаривал. Учился быть директором: сидел, скрестив ноги, с достойным видом, едва заметно улыбаясь. Он помахал официанту – коротышке с фартуком под довольно выпуклой грудью. Эрхард заказал еще пиво. За барной стойкой сидела женщина; он мечтал произвести на нее впечатление разговором. Он понимал, что чувствует себя так уверенно только потому, что уехал на Тенерифе. Дома он бы не пыжился так, как здесь. Женщина, по меньшей мере на двадцать лет моложе его, сидела к нему спиной, но он видел ее позвоночник, который проступал сквозь тонкое желтое платье. Она даже не смотрела в его сторону; она была увлечена перепиской по мобильному телефону.