Томас Рюдаль - Отшельник

Поев, он спустился на пляж. Пора было искать место для сна. Он устал, измотан. Заказал в баре еще пиво навынос. Как и сказала владелица, вечером кафе «Рустика» переполнено. Люди высовывались из окон и сидели во дворике; гремела музыка. Ночная жизнь здесь немного другая, чем на Фуэртевентуре. Здесь градус развлечения другой. Похоже, сюда приезжают более богатые юнцы. Он медленно прошел мимо кафе и остановился на тропинке, которая огибает здание. Издали доносился запах мусорных контейнеров; при свете уличных фонарей они были похожи на бензобаки. Какая-то парочка пылко обнималась за углом. Эрхард громко покашлял, давая понять, что он рядом, и быстро прошел мимо них в переулок. Справа от него высокая стена кафе без окон. Метрах в тридцати впереди желтый прямоугольник – открытая дверь, которая выходит из кухни на задний двор. Слева – высокая сетчатая ограда, за которой, судя по всему, находится контейнерный терминал. Краем глаза Эрхард заметил какое-то движение; стая гибких, мяукающих кошек шныряла мимо его ног. В темноте они все казались серыми. Воняло здесь страшно – не от кошек, а от переполненного мусорного бака. Из-под крышки торчали завязанные черные мусорные пакеты. Он направился к открытой двери; оттуда слышался рэп. На крыльцо вышел молодой судомойщик-марокканец в желтых резиновых перчатках; у него перекур. Свет от двери освещал сетку и стоящий вдоль нее ряд плетеных корзин, бутылок, коробок и пакетов с гнилыми фруктами; от них исходила сладковатая вонь. Эрхард молча стоял, наконец судомойщик заметил его и кивнул. Наверное, не посмел заговорить первым. Но ведь никто не запрещает Эрхарду здесь находиться.

– Газеты? – спросил Эрхард, кивая в сторону мусорного бака.

Парень, который, судя по всему, его не понял, снова кивнул.

– Там есть газеты? – Эрхард показал на корзины.

– Нет, газету кладите вон туда. Они пойдут на переработку.

Эрхард вернулся к высокому черному баку, мимо которого он уже проходил. Заглянул внутрь. Контейнер почти до краев заполнен газетами на испанском и английском. Он вытащил несколько штук. Вчерашние. За вторник. За воскресенье.

– Зачем они вам понадобились? – спросил судомойщик. – Если укрыться надо, возьмите у меня одеяло. Сегодня ночью будет холодно.

Эрхард хотел ответить, но заметил широкую дыру в ограде рядом с тем баком, куда убирают газеты.

– Что там? Только контейнеры?

Судомойщик успел закурить еще одну сигарету и сидел на складном стуле у двери.

– Склады, грузоперевозки, импорт-экспорт, мебель, антиквариат. Все, что влезает в контейнер. Хозяева не любят, когда кто-то ходит по их территории, но ограду не чинят.

– Зачем кому-то там ходить? Срезают дорогу, что ли?

– Иногда хозяева больших домов на набережной устраивают большие вечеринки; если идти по прямой, дорога занимает всего пять минут, а если в обход – пятнадцать.

– У вас есть фонарь? – спросил Эрхард и, не дожидаясь ответа, полез в дыру.

Он прошел через весь контейнерный терминал, но не заметил ничего особенно интересного. С одной стороны, там темно; горели только старые уличные фонари, словно выросшие из автомобильных шин. С другой стороны, он не обнаружил ничего примечательного. Судомойщик прав. Многие контейнеры заперты прочными навесными замками. Однако некоторые контейнеры были открыты, и в них, судя по всему, можно найти все что угодно. Коробки, свертки, упакованные в пузырчатую пленку, какие-то хрупкие предметы – они помечены специальной маркировкой и дополнительно проложены пенополиуретаном. А кое-где валялся металлолом; он заметил старые велосипеды. У самого шоссе, метрах в ста от сторожки и шлагбаума, который ограничивает въезд на терминал, стояли несколько контейнеров-рефрижераторов, трейлеров и пикапчиков. Там же были свалены, судя по всему, стройматериалы. Эрхард прошел мимо охранника, который увлеченно смотрел фильм с Сильвестром Сталлоне, и пошел дальше, к пляжу. Подсел к костру – его развел скульптор, который ваяет из песка. Рядом лежал пес.

Они по очереди пили из горлышка принесенное Эрхардом пиво; псу тоже налили немного в металлическую миску. Эрхард разомлел от жара и монотонного голоса скульптора. Тот рассказывал о Лансароте в восьмидесятых годах: тогда марокканские рыбаки набивали свои суденышки людьми и нарочно направляли их на рифы, чтобы их спасли и доставили на сушу. Эрхарду показалось, что он уже встречал этого человека раньше; чем-то он был похож на одного известного бизнесмена, которого обвинили в мошенничестве. Потом он заснул. Ненадолго проснулся, когда скульптор укрывал его старыми полотенцами, пальто и одеялами, и снова заснул. Встало солнце. Наверное, скульптор собрал свои пожитки и рано ушел, прихватив пса; проснувшись около восьми, Эрхард увидел на песке их следы. Он долго сидел и смотрел на океан.

После обеда он вернулся на Фуэртевентуру. Нашел свою машину – она одиноко стояла на маленькой парковке у гавани. На крыше сидела чайка. Прогнав птицу, Эрхард поехал на север, гадая, как ему все не испортить. Теперь все зависело от него; он не может прибегать к своим старым способам решения проблем.

Приехав на пятнадцать-двадцать минут позже, он увидел Ааса. Тот стоял в воротах «Дома святой Марисы» вместе с Лианой, одной из монахинь. Он остановился рядом с ними, и Аас сел в машину. Монахиня наклонилась к окошку и постучала по стеклу тонким пальцем:

– Он очень расстраивается, когда вы опаздываете! Вам нужно быть пунктуальным. Он не любит ждать.

– Я договорился с Моникой, что сегодня заберу его в три пятнадцать.

– Плохо уже то, что вы поменяли время. Он ведь отлично знает, который час.

– Понимаю, сестра.

Всякий раз, разговаривая с монахинями, Эрхард почему-то чувствовал себя полным идиотом.

– Но хуже всего, что вы на пятнадцать минут опоздали. Сейчас уже половина четвертого!

– Извините. – Эрхард терпеть не мог такие мелкие стычки. Он ведь не собирался опаздывать! Просто так получилось.

– Я сообщу его матери, что вы опаздываете. Наверное, она волнуется.

– Спасибо, – кивнул Эрхард. Он бы предпочел, чтобы Монике ничего не говорили.

Они выехали из Корралехо и двинулись в сторону дюн. Эрхард побрызгал стеклоомывателем на лобовое стекло. Аасу это нравится; он смеется – значит, доволен. Он не обиделся на Эрхарда; рядом с Аасом и Эрхард чувствовал себя свободнее.

– Я был на другом острове. На Тенерифе.

«Да? И что ты там делал?»

– Искал мать… того маленького мальчика.

«Нашел?»

– Сам пока не понимаю. Может быть.

«И как там? Есть песок и скалы, как здесь?»

– Там есть зеленые пальмы, как в «Доме святой Марисы». Высокие утесы, которые поднимаются из воды. Рядом с этими утесами стоят дома тамошних богачей. Еще там есть пляж с белыми шезлонгами, где по вечерам граблями разравнивают песок. И есть бухточка, где я сидел со старым знакомым. Мы смотрели, как чернеет море, и говорили о тебе.