Сергей Ковальчук - Лицензия на грабеж

Амбарцумян жестом руки показал мне на стул, и сам, обойдя стол, сел напротив, демонстрируя мне тем самым свое особое расположение. Ведь он мог сесть в свое начальственное кресло. Но не сделал этого, и это было для меня хорошим знаком.

— Сергей Юрьевич мне вчера звонил, — положил руки перед собой и сцепив кисти вместе, с небольшим кавказским акцентом сообщил подполковник. — Он сказал, что вы его бывший сослуживец и большой друг, и просил оказать вам содействие. Я вас внимательно слушаю.

Достав из портфеля запрос следователя и копию постановления о признании меня представителем потерпевшего, я передал документы собеседнику. Когда тот начал читать, я сказал:

— Постараюсь говорить предельно кратко. Вчера в Москве, у здания суда, был застрелен мой доверитель, Валерий Ставинский. Застрелен из пистолета «Макарова», который был обнаружен на месте происшествия. По информации, которой располагает следствие, этот пистолет был то ли похищен, то ли утерян в войсковой части 2062, которая в ноябре 1996 года дислоцировалась в Каспийске. Мне бы хотелось ознакомиться с материалами этого уголовного дела.

Подполковник Амбарцумян встал с места, пересел в свое кресло и по телефону внутренней связи соединился с канцелярией своего отдела.

— Фатима Халиловна, мне нужно, чтобы вы принесли дело, возбужденное в ноябре 1996 года по факту хищения пистолета.

— Это случайно не тот пистолет, который был утрачен при взрыве дома на улице Ленина? — чуть понизив голос, уточнил он у меня, закрыв ладонью свободной руки нижнюю часть телефонной трубки.

— Да, тот, — согласно кивнул я.

Через несколько минут полная чернявая женщина лет сорока принесла и положила на стол Амбарцумяна три тома уголовного дела.

Подполковник начал его листать.

— Так, дело возбуждено 23 ноября 1996 года по факту хищения оружия у офицера оперативно-войскового отдела войсковой части 2062, капитана Метелкина.

Он быстро пролистал первый и второй тома и перешел к третьему.

— Прекращено в мае 1997 года. Так-так. Согласно выводам следователя, похищенный пистолет, скорее всего, был уничтожен при подрыве дома…

— Как это был уничтожен? — изумленно глянул на него я.

— Да так, — пристально посмотрел на меня начальник военно-следственного отдела, — вы же из нашей системы, знаете, наверное, как это у нас бывает?

— Не знаю, — непонимающе глядя на собеседника, ответил я.

— Если у нас не могут найти преступника, то начинают придумывать основания к тому, чтобы это дело похерить, — терпеливо пояснил подполковник.

— Ясно, — вздохнул я. — Значит пистолет не нашли, и пришли к выводу, что он был уничтожен. Что ж, мотивы следователя и его тогдашнего надзирающего прокурора мне вполне понятны. Хорошо хоть это оружие поставили в базу. Это, собственно, и сыграло свою роль в том, что теперь я перед вами. Теперь осталось потянуть за эту ниточку.

Я поднялся, подошел к вешалке для одежды, на которой висела моя сумка, достал из нее три пузатые бутылки французского коньяка и поставил их на стол перед Амбарцумяном.

— Арман Саркисович, — хитро прищурившись, предложил я, — давайте так. Вы дадите мне ознакомиться с этим делом и сделаете для меня из него копии документов, которые я попрошу, а потом мы отметим с вами наше знакомство?

— Согласен, — в предвкушении общения с московским гостем, улыбнулся подполковник. — А где у нас остановиться вы уже нашли?

— Нет, — смущенно мотнул я головой.

— Ну, тогда поселим вас в лучшей гостинице города, — улыбаясь, сказал хозяин кабинета, снимая с телефонного аппарата трубку. — Ею владеет один мой земляк и хороший товарищ, — заговорщицки подмигнул он мне.

Однако то, что я прочел в материалах уголовного дела уже через пятнадцать минут, резко изменило мои планы. Не дожидаясь ответа на запрос Берегового, я вынужден был немедленно вылететь в Москву.

Попросив подполковника сделать мне копии протоколов допроса нескольких свидетелей, я заказал через Интернет электронный билет до Москвы на ближайший рейс.

Впрочем, мой новый знакомый оказался настолько любезен, что даже предоставил мне свою служебную «Волгу» вместе с водителем для поездки в аэропорт.

Ровно в полночь я уже входил в здание главного следственного управления Следственного комитета по Москве, где находился кабинет Берегового.

О своем экстренном вылете в Москву я сообщил другу по телефону, находясь еще в Каспийске. Я вкратце объяснил Алексею, что убийцей Ставинского, скорее всего, является нотариус Ломакин. Именно этот человек, как следовало из прочитанных мною материалов, проходил в ноябре 1996 года срочную службу в Каспийском пограничном отряде. Он служил в комендантской роте, силами которой вокруг подорванного дома сразу после взрыва было организовано оцепление. А пистолет, как следовало из показаний свидетелей, пропал из единственного в доме подъезда, оставшегося после взрыва невредимым. Со слов свидетелей, большинство из которых были военнослужащими этой самой роты, именно они и сотрудники местного городского отдела милиции обследовали квартиры этого подъезда перед тем, как он по решению государственной комиссии тоже был взорван. Кстати, такие же показания давал и сам Ломакин, утверждая, что он со своими сослуживцами по приказу командования осматривал уцелевшие после взрыва квартиры. Но, естественно, категорически отрицал свою причастность к пропаже табельного пистолета офицера своей воинской части, погибшего при теракте.

Я сразу вспомнил, чью походку мне напомнила походка человека, стрелявшего в Ставинского. Нотариуса Ломакина.

Несмотря на позднее время, в отделе, возглавляемом моим другом, кипела работа. Береговой был настолько занят, что не даже не смог лично встретить меня внизу, у бюро пропусков, послав с этой целью одного из своих следователей.

На третьем этаже, где располагался отдел по расследованию убийств, всюду горел свет. Часть кабинетов следователей была открыта, по коридору с озабоченными лицами туда-сюда сновали опера и следователи.

В общем, все было как обычно. Как говорили в бытность моей работы следователем военной прокуратуры — наступила ночь, и в стране дураков закипела работа.

Дойдя со своим провожатым почти до самого конца коридора, я постучал в дверь, на которой висела табличка с указанием должности, звания и фамилии Алексея, и, услышав громкое «Да!», зашел внутрь.

Береговой в кабинете был один. Он сидел за большим столом в начальственном кресле из черной кожи, сосредоточенно всматриваясь в экран компьютера.

Отпустив моего провожатого, Алексей жестом руки показал мне на кресло напротив себя.

Усталый вид, глубоко запавшие от усталости воспаленные глаза. Форменная синяя рубашка расстегнута почти до пупа.