Сергей Ковальчук - Тринадцать

Когда они разделись и повесили верхнюю одежду на вешалку, генерал предложил Серафиму пройти в его комнату отдыха, а сам вызвал секретаршу и приказал пригласить к нему полковника Оловянного со всеми материалами дела об убийстве тринадцати россиян на греческом острове, а также две чашки чая и сладости.

Мирутин никогда раньше не был в генеральской комнате отдыха. Большое, метров на двадцать, помещение с невысоким круглым полированным столом, уютным кожаным диваном, тремя креслами, холодильником и высоким, во всю стену деревянным шкафом, заставленным книгами.

Мирутин с удовольствием опустился в одно из кресел, ощущая его приятно скользящую кожаную поверхность. Спустя примерно пять минут симпатичная генеральская секретарша по имени Вера поставила на столике чайник, чашки, печенье и вазочку с фруктами. А, спустя еще несколько минут Серафим услышал густой и зычный голос своего бывшего сослуживца, Никиты Оловянного, принесшего по приказу Рымова ему дело.

Серафим прекрасно понимал, что привлечение его к расследованию этого дела было чисто генеральской самодеятельностью, и Илья Геннадьевич не хотел, чтобы лишний раз у его подчиненных возникал вопрос, на каком основании с материалами дела должен знакомиться посторонний. Пусть даже и их бывший сослуживец. Поэтому он дождался, пока Оловянный покинет кабинет, после чего генерал вернулся в комнату отдыха.

Допивая свой чай, начальник управления внимательно наблюдал за своим гостем, словно пытаясь понять, насколько глубокие изменения произошли в нем после пережитой трагедии и пребывании в монастыре. Наконец, придя к каким-то своим выводам, Рымов поставил чашку на стол, поднялся и, глянув на наручные часы, произнес:

— Сейчас половина одиннадцатого. Я должен ехать на совещание к председателю комитета, потом на проверку в одно из подчиненных подразделений. В общем, меня не будет часов до семи вечера. Вера и мой кабинет в твоем полном распоряжении. Ручки, бумага — все у меня на столе, материалы дела тоже. Где находится туалет, ты знаешь. Обед Вера тебе принесет. Дерзай, и очень тебя прошу, отнесись к этому делу со всей ответственностью. Всем, что в моих силах, я тебе помогу, ты только найди мне подельников этой Лучкович. Если нужно будет ехать в Грецию, я это организую, сделаю тебе визу, деньги тоже изыщу.

Он вышел из комнаты отдыха, Серафим последовал за ним следом.

— Найди мне их, сыщик, — с нажимом произнес генерал еще раз, покидая кабинет, — мне это очень нужно. Лично мне!

Когда Серафим садился за стол изучать материалы дела, он все еще продолжал находиться под впечатлением от последних слов Рымова. «Это нужно лично мне, найди их мне» — такое он слышал от столь высокого начальника впервые. Интересно, какую истинную цель преследует генерал?

Томов дела было двенадцать. В бытность своей службы следователем, когда ему передавали уголовные дела для дальнейшего производства от других следователей, Мирутин всегда начинал знакомиться с ними с конца. Как это предпочитают делать опытные адвокаты. Оловянный — педант и чистюля. Все тома одинакового объема, аккуратно сшиты и пронумерованы.

Первый же процессуальный документ, который он прочитал, поразил его. Это был протокол объявления обвиняемой Лучкович и ее защитнику об окончании предварительного следствия.

«Выходит, дело фактически закончено, — растерянно размышлял Мирутин. — И обвиняемая проходит по нему одна. Но зачем тогда Рымову привлекать к этому делу меня, да еще на стадии его окончания и передачи в суд? Каковы его мотивы? Ведь даже если этих людей убили Стеклов или Изместьев, оба они мертвы».

Он с большим интересом углубился в изучение дела.

Первые пять томов дела содержали в себе материалы, собранные греческими правоохранителями и их заверенный перевод на русский язык. Для того, чтобы сделать по ним определенные выводы, Мирутину хватило двух с половиной часов. Часть из этих материалов он сфотографировал на айфон. Кое-какие детали пришлось кропотливо записать на бумаге.

Некоторые из этих деталей сыщик счел весьма любопытными. Например, при осмотре тела судьи Стеклова греческий судебно-медицинский эксперт указал, что в затылочно-теменной области головы трупа имеется небольшая вдавленная рана, которая получена при жизни. Подтверждение этому Мирутин обнаружил и на фотографии трупа судьи, вид сзади.

Еще одним открытием для него стало то, что трое мужчин, включая Изместьева, были убиты из пистолетов «ТТ» и «ПМ». Однако ни стреляных гильз, ни самих пистолетов на острове найдено не было. Зато их обнаружили водолазы на дне моря, недалеко от того места, где покоились убитые.

Отметил для себя Серафим и то, что осмотр места происшествия проводили почти два десятка профессионалов в течение двух суток, но заграничный паспорт или вообще какой-либо документ, удостоверяющий личность Стеклова обнаружен так и не был. А ведь если он шел топиться, то почему бы ему не оставить свои документы на острове?

После небольшого отдыха он снова приступил к ознакомлению с делом. Из материалов усматривалось, что судья Стеклов за день до прилета в Грецию в спешном порядке взял отпуск и утром следующего дня прибыл чартером из Москвы на остров Крит. Факт пересечения им государственной границы был установлен. Кроме того, греки нашли и допросили таксиста, который вез Стеклова до побережья. Тот уверенно опознал судью по фотографии. Нашла полиция и паром, на котором судья добрался до острова Гавдос, а с ним и трех свидетелей, видевших его сходящим на сушу.

А вот дальше следы судьи терялись. Оперируя этими фактами можно было предположить, что на острове Гавдос настоящего судью Стеклова могли похитить и держать в плену несколько дней, пока его двойник и Изместьев не выполнят свое гнусное дело. После чего, Стеклова могли привезти к острову Гавдопула, ударить чем-то тяжелым по голове, сбросить с лодки и утопить. А его двойника спокойно эвакуировать. Но почему же к таким выводам не пришло следствие? Это непрофессионализм или нежелание вешать на управление громкий «висяк»? В этом предстояло разобраться.

Бывший «важняк» глубоко задумался. Он отодвинул от себя том дела, который читал, взял ручку и лист бумаги и сосредоточенно стал чертить схему. Главное, саму суть он ухватил. Механизм совершения преступления, хотя пока это ничем не подтверждено, мог быть именно таким. Теперь осталось включить логику и понять, кто мог быть этим «двойником» Стеклова, и каков был у него мотив.

Мозговой штурм начался. Мысли и умозаключения словно прорвало. Ручка лихорадочно забегала по бумаге, то записывая очередное предположение, то безжалостно его перечеркивая.