Сергей Ковальчук - Тринадцать

— Можно вопрос? — не поднимаясь, спросил Мирутина Вершинин. — Скажите, а зачем вы нас тут собрали? Мы все уже давали свои показания и не раз. Что даст это вот наше собрание?

— Ваш вопрос мне понятен, — ответил Серафим, вытянув вперед положенные на стол руки и сцепив их в замок. — Дело в том, что ваши показания я прочитал. Но, во-первых, у меня остались к некоторым из вас вопросы. А, во-вторых, когда каждый из вас дает показания следователю один, он рассказывает ему свое субъективное видение того или иного момента. Но когда вы собраны вместе, то, возможно, остальные смогут поправить говорящего, обратить его внимание на то, что тот в чем-то заблуждается. Однако, несмотря на то, что коллективный допрос действующим законодательством не предусмотрен, он остается очень эффективным способом расставить все точки над «и». При этом, преимуществом коллективного допроса является то, что свидетели сообща приходят к единому мнению и, что немаловажно, очень быстро. Я удовлетворил ваше любопытство?

— Вполне, — осмысливая услышанное, произнес старый полковник.

— А теперь перейдем к делу.

Серафим включил диктофон и в течение часа задавал присутствующим вопросы и записывал в блокнот их ответы. Первые полчаса его интересовали обстоятельства дела Антона Магницкого и его слушания под председательством судьи Стеклова. Вторая часть беседы была посвящена обстоятельствам дела о гибели их родственников. Мирутина интересовало все: кто и каким образом предлагал погибшим участвовать в программе НТВ «Стань артистом», что им рассказывали невинно убиенные жертвы перед отправкой в Грецию, кто организовывал получение ими виз и их отправку и много чего еще.

Наконец, прочитав все свои записи, Серафим, поднял глаза и задал еще один вопрос. Этот вопрос он всегда задавал в свою бытность работы следователем по всем делам, совершенным в условиях неочевидности.

— Это будет мой последний вопрос к вам. Пожалуйста, подумайте и скажите, не было ли каких-то странных обстоятельств или совпадений в обоих уголовных делах. Может быть, таковые каким-либо образом связывали эти дела между собой. Я вас не тороплю, подумайте и скажите. Если нет, то большое всем спасибо и все свободны.

Бывшие присяжные заседатели стали подниматься со своих мест, намереваясь покинуть помещение зала, но в этот момент, сидевший до этого в глубоких раздумьях Вершинин, вдруг встал и громко произнес, заставив остальных со своим уходом немного помедлить.

— Не знаю, насколько это имеет значение, но лично мне показалось достаточно странным то, что оба дела: и в отношении Магницкого, и по факту убийства наших родственников вел один и тот же человек — следователь Оловянный. Я точно это помню, поскольку, когда мы в совещательной комнате выносили вердикт Антону Магницкому, я брал это дело и видел, что следственные действия были проведены Оловянным. Фамилия, знаете ли, редкая, к тому же и инициалы, если мне не изменяет память, были такими же, как у Никиты Ивановича, который меня допрашивал по этому делу.

— Спасибо, — кивнул ему Мирутин, стараясь не выдать своего волнения. А про себя подумал: «вот это новость, неужто, невнимательность к столь важным обстоятельствам дела, как явная непричастность к убийствам судьи Стеклова и другие странности могут объясняться чем-то большим, чем низкая квалификация следователя, ведущего дело?»

— Тогда у меня к вам будет еще одна просьба, — снова обратился к собиравшимся выйти из зала людям сыщик. — О содержании нашей с вами беседы, и даже о том, что у нас с вами вообще была эта встреча, не должен узнать никто. Вообще никто, — с нажимом сделал акцент на этих словах сыщик.

— Так об этом уже знает адвокат Прохоренко, — произнесла стоявшая рядом с Вершининым мать Олеси Казанцевой. — Не о содержании разговора, но о том, что мы пришли на встречу с вами.

— Так точно, — подтвердил ее слова Вершинин. И добавил: — мы только что встретились с ним внизу, у гардероба.

— Спасибо вам, — протянул озадаченный сыщик. В этот момент в его мозгу зародилась четкая версия того, как все могло быть на самом деле. Оставалось только ее проверить. Но для этого требовалось еще очень много времени и усилий.

— Георгий, — обратился он к собиравшемуся покинуть актовый зал сыну Стеклова. — Можно вас на минуточку?

Эта минута потребовалась Мирутину для того, чтобы заверить собеседника в том, что он не верит в причастность его отца к убийствам на острове и попросить у него фотографию отца. Георгий обещал принести ее Серафиму завтра.

Немного побеседовав с оперативником, Мирутин напоследок попросил того не рассказывать Оловянному о том, что он слышал сегодня в этом зале.

— И генералу Рымову тоже, — внимательно посмотрев в глаза Самохвалову, который был с ним примерно одного роста и возраста, попросил он.

— Серафим, — твердо заверил его человек, с которым они, работая бок о бок не один год, раскрыли множество преступлений. — Ты что, забыл, я же до мозга костей опер. Оловянный не узнает об этом никогда, а генералу я скажу, что никакой важной информации от потерпевших ты не получил.

— Спасибо, — пожав ему руку и похлопав по плечу, сказал Мирутин. — Я всегда тебе доверял и ценил нашу дружбу. Андрей, у тебя случайно, нет человека, который бы знал греческий язык? — вдруг обратился он к оперативнику.

— Навскидку не скажу, но могу поспрашивать, — ответил тот. — Собираешься посетить этот остров?

— Да, — очень серьезно сказал бывший следователь. — И без переводчика мне там не обойтись.

В шестнадцать часов, как он и договаривался с председателем Московского городского суда, Александрой Егоровной Ольгиной, генерал-лейтенант юстиции Рымов вошел в ее приемную. Однако секретарь, миловидная брюнетка лет тридцати пяти, сидевшая за компьютером, видя, что он прямиком направляется к двери кабинета, сообщила, что Александра Егоровна сейчас занята, и попросила подождать, пока та освободится. Генерал подошел к кожаному дивану, стоявшему здесь же, чтобы присесть, но в этот момент дверь кабинета Ольгиной открылась, и на пороге появился улыбающийся высокий и совершенно лысый мужчина лет сорока пяти с атлетической фигурой и в дорогом костюме. Увидев генерала Рымова, мужчина победно вскинул подбородок и с явным превосходством посмотрел на него «сверху вниз». Было видно, что они друг друга знают, и отношения между ними отнюдь не самые добрые.

Прикрыв за собою дверь в кабинет, посетитель, проходя мимо Рымова, усмехнулся и, показав рукой на дверь Ольгиной, с сарказмом осведомился:

— Вы туда?

Когда же генерал, недобро сощурившись, кивнул, его холеный и нагловатый визави произнес:

— Ну-ну, Бог вам в помощь, — после чего покинул приемную.