Сергей Ковальчук - Тринадцать

Настроение у Ильи Геннадьевича было испорчено. К тому же, он стал ощущать непонятную тревогу, которая была связана с визитом этого упыря, Аналитика, являвшегося правой рукой олигарха Брахтенбихера, к главному судье Москвы.

Он с тяжелым сердцем открыл дверь в кабинет Ольгиной и попросил разрешения войти.

Александра Егоровна была очень невысокого роста и очень худой женщиной лет шестидесяти. Белые крашеные волосы, прическа каре, большие, чуть навыкате светло-голубые глаза. Взгляд внимательный, пронизывающий, тонкие губы сжаты. На шее цепочка из крупного жемчуга, белый расстегнутый пиджак. Она сидела в кожаном кресле за огромным массивным столом из ценных пород дерева в конце своего необъятного кабинета. Выходить из-за стола, чтобы встретить своего гостя она не стала, как, впрочем, даже приветствовать его. Царственным жестом руки она молча показала Рымову на место за приставным столом напротив себя и только после того, как он прошел к столу и сел, спросила:

— Товарищ генерал, вы, кажется, ко мне за личным делом Стеклова и уголовным делом в отношении Магницкого?

Начальник Главного управления Следственного комитета таким приемом был ошарашен. Он, конечно, знал о крутом нраве председательши, но даже представить себе не мог такой «теплой» встречи. Конечно, Ольгина была его лет на десять старше, и под ней находилось все правосудие столицы, но ведь и он не рядовой посетитель, пришедший просить «ее высочество» сделать ему одолжение.

— Да, я, как договаривались, хочу забрать у вас эти материалы. Вот мой официальный запрос. — Он открыл папку и стал доставать лист формата А4 с угловым штампом своего ведомства.

— Запрос? — удивилась Ольгина. — И ыы хотите, чтобы я выдала вам уголовное дело по запросу?

Илья Геннадьевич смутился. Он не знал, чем было вызвано такое поведение Ольгиной. Ведь он заранее по телефону обговорил с ней этот вопрос, получив обещание «организовать все в лучшем виде». Он догадывался, что такой прием ему организован по просьбе Андрея Станиславовича Хмелевского, которого вся деловая и криминальная Москва знала под кличкой «Аналитик». «Но как он узнал о моем предстоящем визите к Ольгиной?» — размышлял генерал.

— Я очень уважаю наш Следственный комитет, а тем более, одного из его руководителей, но есть требование закона и не мне вам объяснять, как нужно в таких случаях действовать, — жестко выговаривала ему словно проштрафившемуся школьнику директор школы Ольгина.

— Хорошо, я вас понял, — ледяным голосом произнес Рымов, поднимаясь со своего места.

— Ничего вы не поняли, — уже мягче заметила председатель. — Мы с вами не последние люди. Я в судебной, вы — в правоохранительной системе. Мы должны друг друга понимать. Надеюсь, я понятно выражаюсь?

— Не совсем, — поймав ее неприязненный взгляд и выдержав его, ответил Рымов.

— У меня есть информация, что вы хотите забрать у меня это дело, чтобы ознакомить с ним своего бывшего подчиненного следователя, — продолжала его собеседница. — То есть, фактически разгласить служебную тайну, что, естественно, недопустимо. Опять же, у меня есть информация, что производство по делу об убийстве наших граждан в Греции завершено. Следовательно, это дело не будет, как это положено по закону, приобщено к уголовному делу, направляемому нам. А, значит, это ваша чистая самодеятельность. Так чего вы добиваетесь, можете прямо сказать?

— А знаете что, Александра Егоровна, — не выдержал Рымов. Он снова сел на свое прежнее место, успокоился и в течение десяти минут терпеливо рассказывал ей о том, что удалось выяснить Мирутину при ознакомлении с материалами дела в отношении Лучкович.

— Я, конечно, ответственности с себя за отсутствие контроля за расследованием дела Лучкович не снимаю, это лично моя вина. И, по большому счету, официальное расследование стоило бы продолжить. Нужно установить возможных сообщников этой женщины и предать их правосудию. К тому же я лично уверен в том, что Стеклов не совершал этих страшных преступлений. Но вы же знаете, что на меня давят. И не только Председатель Комитета, но и из Администрации Президента. Требуют направить дело в суд в кратчайшие сроки, чтобы успокоить общественность. А этот бывший следователь, Мирутин. Он же настоящий сыщик, и если бы не ДТП, в котором погибла вся его семья, он ни за что не оставил бы службу. Именно Мирутин установил, что Стеклов убить людей не мог, потому что сам был убит неизвестными преступниками. Я убежден, что там была целая организованная преступная группа и если Мирутин, ведя свое негласное расследование, вычислит всех фигурантов этих особо тяжких преступлений против наших граждан, то тем самым он докажет непричастность вашего судьи к их совершению. Надо ли говорить, что и вам, Александра Егоровна, и всей судебной системе Москвы это пойдет на пользу. Особо рьяные «борзописцы» уже стали позволять себе чернить Мосгорсуд в прессе. Мол, там убийцы работают, людей судят.

Напряженно размышлявшая над словами генерала, Ольгина вдруг его перебила:

— Я вас поняла и готова вам посодействовать. Но оригинал дела выдать не могу. Давайте сделаем так. — Она взяла ручку и, оторвав листок бумаги, стала на нем писать. — Это телефон моей помощницы. Пусть ваш Мирутин с ней созвонится, а я дам ей команду откопировать все это дело в отношении Магницкого-младшего и передать ему. Договорились?

— Да, — стал оттаивать Рымов.

Передавая ему исписанный листок, Ольгина, перегнувшись через стол, положила ладонь своей руки ему на запястье:

— И не обижайтесь на меня, ведь вы сами были не правы. Не хочу, чтобы у вас остался неприятный осадок от такой моей встречи. Поэтому обращайтесь ко мне в любое время. Если это не будет противоречить закону и интересам нашего государства, я всегда пойду навстречу. Вы меня поняли?

— Да, спасибо.

— И не сочтите за то, что я вас поучаю. Я не знаю, что там у вас произошло с Хмелевским, но советую не ссориться с такими людьми. Потому что, если отношения с ними не складываются, то тем хуже это может кончиться для вас самого.

После встречи с родственниками погибших Мирутин спустился вниз, взял в гардеробе свою куртку и вышел на улицу. Ему необходимо было где-то скоротать время до возвращения генерала, и он решил провести его в одном из ближайших ресторанов. Он знал три. В каждом из них Серафим, в бытность своей работы следователем, побывал не раз. Уютнее всего он себя чувствовал в «Урюке». Туда и зашел. Сдав верхнюю одежду в гардероб, он прошел на веранду и занял место за большим столом, расположившись на уютном кожаном диванчике. Здесь можно было совместить приятное с полезным — и вкусно поесть, и поработать. Шума тут не было, в зале веранды были заняты всего три стола, за которыми, степенно беседуя, обедала солидная публика. В воздухе висел ароматный запах кофе, смешанный с манящим ароматом жареного мяса и дымом от кальяна. Приняв у него заказ, официант ушел, а Мирутин достал свои записи и погрузился в чтение.