Дарья Кожевникова - Ангелы далеко

— Мог! Я лишь наглядно продемонстрировал тебе то, чем ты сегодня рисковала и что тебя реально могло ожидать, может, за следующим буквально деревом. Увидел, как ты с бабками рассталась, и очень уж захотелось, чтобы ты осознала это в полной мере, а заодно испытала хоть малую толику того ужаса, который пережил сегодня я, вначале исколесив весь поселок, а потом сбившись с ног в поисках тебя, не зная, что и думать, и воображая уже самое худшее. Ты хоть немного отдаешь себе отчет в том, что ты сегодня отколола?

— Пусти! — Инна попыталась стряхнуть с плеча его руку, но не тут-то было.

— Не пущу. Больше никуда, ни на шаг. Хватит уже на сегодня. Пойдем домой.

Но девушка все никак не могла успокоиться.

— Никуда я с тобой не пойду! Даже и речи об этом не может быть! Отпусти меня сейчас же, ненормальный!

— Ага, ненормальный, — неожиданно согласился Вадим, притягивая ее к себе. — Прости, Иннулька, я действительно перегнул палку. Но постарайся меня понять. Я несколько часов тебя разыскивал, успел заглянуть во все глухие переулки и овраги. Чуть с ума не сошел! Ты зачем отключила телефон? Что я должен был думать после этого, скажи?

— Что я деликатно освободила тебе квартиру на вечер, не желая мешать твоему общению с новой знакомой, — потупившись, выдавила из себя Инна, которой вдруг стало стыдно.

— Ох и ничего себе! — с чувством выдохнул он. — Вот уж, честное слово, Инка, даже не знаю, то ли рыдать над тобой, то ли смеяться. Но в любом случае благодарю за оказанную любезность, общались мы с Полиной действительно чудесно — пока ели да пока ехали. Меня, как я тебе уже говорил, в город сегодня командировали, а заодно попросили ее с собой захватить. Она какой-то там ревизор, приезжала нашу контору шерстить, а девчонки — в отместку, наверное, за ее «придирки» — даже чашки чаю человеку не согрели за весь день. Вот я и завез ее к себе домой, покормил. Надо же, и предположить не мог, во что это выльется! Кстати, что за бланки тебе были нужны, когда ты забежала? А, понял, у тебя ничего не терялось, просто какая-то добрая кумушка успела оперативно сплетню до твоих ушей донести, а ты кинулась проверять. Ведь так?

Инна ничего не ответила, охваченная раскаянием, но само ее молчание было равносильно признанию правоты его слов. Усмехнувшись этому безмолвному признанию, Ларичев обнял девушку.

— В другой раз, Иннуль, прежде чем устраивать мне такую жестокую сцену ревности, подумай вначале, есть ли для нее реальный повод.

— Сцену ревности? — переспросила Инна дрогнувшим голосом. — Да какое право я имею тебя ревновать?

— Полное, — ответил Вадим. И добавил, в очередной раз как будто читая ее мысли: — Я никогда не напиваюсь до беспамятства, Иннуль. Поэтому полностью отдавал себе отчет в том, что вчера делал.

— А в том, что перед тобой была я, а не Лариса, ты тоже отдавал себе отчет? — резко набрав в грудь воздуха, спросила Инна.

— А ты в этом сомневалась? — вопросом на вопрос ответил Ларичев.

— Не только сомневалась, но была почти уверена, — призналась Инна.

— Вот вчера и нужно было бить меня по физиономии, сразу бы тогда все и выяснили до конца, — внес Вадим запоздавшее предложение. Потом, взяв ее руками за плечи, заставил посмотреть себе в лицо. — Инка, я чем хочешь могу тебе поклясться, что не сравнивал тебя и Ларку. Да это и невозможно, потому что вы слишком разные. Правда, чертами лица похожи, но ведь, помимо лица, в человеке еще так много всего! Ларка, например, при всей ее способности к самопожертвованию, никогда в жизни не стала бы пытаться заменить собой другую, даже ради любимого мужчины. У нее был совершенно иной склад характера. И если между вами действительно есть что-то общее, кроме внешности, то только одно: обе вы — женщины с удивительным сердцем.

Инна, слишком счастливая и слишком потрясенная одновременно, молчала, не зная, что ответить. Вадим снова ее обнял, привлекая к себе:

— Пойдем домой, Иннуль. Я сегодня устал как собака.

Услышав это, Инна в порыве раскаяния прижалась к нему.

— Вадим, прости меня! Боже, какая я дура!

— Дурочка, — поправил он с мягкой усмешкой. — Инка, ты ведь должна была успеть неплохо меня узнать. Сколько мы уже с тобой живем бок о бок? То-то. Но нет, поспешила поверить первой прозвучавшей в мой адрес сплетне… Хоть бы подумала вначале: мог ли я оказаться на такое способен?

— Думать хорошо на холодную голову, а я была не в том состоянии, — взглянув ему в лицо, честно ответила Инна.

— Давай тогда с тобой сразу договоримся на будущее, Иннуль: в следующий раз ты не будешь на свою горячую голову рубить с плеча, а для начала попытаешься объяснишься со мной, — попросил Вадим.

— Я постараюсь, — ответила Инна.

Ответила так, потому что объясниться с Вадимом ей очень хотелось уже сейчас, но она не могла решиться. Как это сделать? Спросить его прямо, не тот ли он, случайно, маньяк, который убил восьмерых женщин? Ну и как Ларичев на такой вопрос среагирует? И главное, как определить, правда прозвучит в его словах или ложь?

Шагая с ним вместе к дому по темному и пустынному парку, Инна не испытывала ни малейшего страха и доверчиво прижималась к мужчине. Но вместе с тем у нее не шло из головы, как бережно и вместе с тем беспощадно, не оставляя ни малейшего шанса высвободиться, держал ее Вадим совсем недавно, когда вдруг схватил и тащил к кустам. И еще потом он сказал такую фразу: «Увидел, как вы с бабками расстались». Значит, перед тем как напасть, следовал за ней какое-то время. Наблюдал. Причем так, что Инна, даже с обостренными в тот момент чувствами, совершенно ничего не заметила, не услышала, не почувствовала до самой последней секунды…

Эти же мысли не оставляли девушку и в последующие дни. Прокрадывались время от времени в ее радостно озаренную душу — и Инне начинало казаться, будто сквозь теплое ощущение счастья на нее вдруг веет ледяным холодом.

Да, Инна была счастлива. Настолько, насколько это было возможно при данных обстоятельствах. Когда просыпаешься в объятиях любимого и, не тая своих чувств, смотришь ему в лицо, читая в нем ответные чувства, словно в собственном отражении, разве это не счастье? Но все же… на задворках ее сознания упорно не желала угасать загнанная туда мысль о том, что горячо, почти до безумия любимый мужчина может оказаться убийцей. Вот ведь как странны свойства человеческой души: можно кого-то и беззаветно любить, и бояться одновременно. А Инна боялась. Подсознательно, сама себя за это кляня. Хотя боялась не столько самого Вадима, сколько того, что тот еще может совершить, если в самом деле окажется тем, кем считает его участковый Зорин: убийцей, способным уничтожить еще чью-то жизнь, попутно разрушив в прах ее, Иннино, счастье.