Дарья Кожевникова - Ангелы далеко

Вадим потер лицо ладонями, стараясь прийти в себя. Да, похоже, Инна подозревала в совершенных убийствах именно его. Но, несмотря на это, не только не выдала его, а даже не оттолкнула от себя. Более того — связала с ним свою жизнь.

— Инночка очень тебя любит, — вторя мыслям Вадима, улыбнулся Петр Иваныч.

— Ну, Валерка, — прошептал Ларичев, — ну, гад… Подожди, Петр Иваныч, сейчас мы устроим ему последнюю проверку.

Он достал «Иннин» телефон и начал набирать эсэмэску.

«Валерка, привет! Мне не дают покоя твои слова о Вадиме, напиши подробнее. Он странно себя ведет — это ты о том, о чем мы с тобой и раньше говорили?»

«А ты как считаешь, Инесс? Или думала, что он в твое отсутствие перевоспитается и будет чинно сидеть, сложив ручки?»

«Хотелось бы в это верить».

«Инесс, а сколько «происшествий» тебе еще нужно, чтобы ты наконец поверила в обратное?»

«Валерка, не своди меня с ума! Я и так уже на грани!»

«Ты там, а он здесь. Так что, на твоем месте, я все-таки поскорее приехал бы, Инесс. Не знаю, как там маму, а тут кое-кого из местных жительниц ты бы, пожалуй, еще могла спасти».

«Что заставляет тебя думать, будто он снова на это готов?»

«Поверь на слово, Инесс! Без тебя он тут так занервничал, что даже издали стало видно. А у меня, как тебе известно, профессиональное чутье».

Больше Инна ничего не написала. Да он, зная ее, и не ждал чего-то еще. Сидел на кухне, держа в руках телефон, и представлял себе ее, растерянную, с большими-пребольшими несчастными глазами, глядящими в никуда. Как будто наяву видел Инну, сидящую возле кровати своей мамы в темной, освещенной лишь ночником комнате, мучительно размышляющую над тем, что ей теперь делать.

Вадим тоже хорошо знал Инну, поэтому и смог так достоверно вести от ее имени разговор с Валеркой. Поэтому и не стал отвечать на его последнее сообщение.

— Это он, Петр Иваныч! — сказал Вадим старику, убирая «Иннин» телефон.

— Да я уже и сам понял, — кивнул тот. — Ну, и что дальше, Вадимушка? В полицию обращаться, я думаю, бесполезно, ничего ведь не докажем.

— Не докажем, — согласился Ларичев. — Нас вообще там на смех поднимут. А значит, надо брать его с поличным. Только пойманный за руку, он уже не сможет отвертеться.

— Как это с поличным? — опешил старик. — Что же нам, ждать, когда он снова за свое грязное дело возьмется?

— Не только ждать, но еще и спровоцировать всеми возможными способами, чтоб долго не тянул. А я пока стану его тенью, глаз с него не буду спускать с наступлением темноты. Только так, Петр Иваныч! Если мы действительно хотим его обезвредить, то другого выхода у нас нет.

На следующее утро измятый (специально всю ночь лицом в подушку лежал) и опухший (наелся соленой рыбы и напился воды), но внешне вроде бы трезвый Вадим отыскал участкового.

— Тебе чего? — неприязненно поинтересовался тот.

— Да я это, извиняться пришел… Ты уж прости за вчерашнее… — замявшись, хмуро сказал Ларичев. — Старик сосед на меня злее злого и во всех грехах готов обвинить. Но собак я ни на кого вчера не натравливал. Не знаю, что на дуру нашло, на людей кидаться начала.

— Ты, наверное, ее достал, — подсказал Зорин. — Вот она и сорвалась на кого попало, не желая отыгрываться на своем любимчике.

Вадим кивнул. Объяснение казалось разумным. Еще вчера он действительно мог бы в него поверить. Но не сегодня. Уже нет.

— Скорее всего, — согласился Ларичев вслух. — Я ж последнее время постоянно таскал ее за собой. Скучно ведь было одному, а тут хоть живая душа, пусть и собачья.

— Чтоб одному не быть, ты лучше жену зови домой, потребуй, чтоб возвращалась.

— Ага, потребуй… Ну ты и сказанул! — Вадим «пьяно» махнул рукой и даже ногой в сердцах топнул. — Да Инка мне сегодня ночью звонила, рыдала в трубку, мол, не может приехать. Сказала, что уже собиралась, а маме, видишь ли, хуже стало.

— Так, может, и в самом деле хуже?

— Держи карман шире! Я стал Инку уговаривать, и тут тещенька проснулась, услышав наш разговор. Что тут началось! Вначале на Инку напустилась, а потом вырвала у нее трубку и такого мне наговорила! Я и эгоист, и… Ну, в общем, не важно, главное в другом: действительно больной человек так орать ни за что бы не смог, дыхалки б не хватило.

— Ты думаешь?

— А что там думать? Да она здоровее нас с тобой! Ей просто нянька нужна. Есть такой сорт баб, которым необходимо иметь под рукой кого-то, над кем можно поизмываться («Прости, теща! Ради дочери прости!» — добавил Вадим мысленно). А как только их жертва пытается выйти из-под контроля, так они сразу и начинают усиленно «болеть».

— Но ведь до этого мамаша как-то обходилась без Инны. Даже отпустила ее сюда.

— До этого она сама с мужиком жила. А недавно разлаялась с ним, что я очень даже хорошо понимаю, вот и вспомнила про дочку. Дала команду: «Инка, к ноге!» — и та послушно заняла свое место.

Его мать тоже долгое время управляла и им, и его отцом. Потом, когда отца похоронили, переключилась на одного сына. Шаг вправо, шаг влево, сделанный парнем, карался скандалом, а если не помогало, то сердечным приступом. И он послушно шел у нее на поводу. Настолько, что даже влюбился — до одури, до безумия! — именно по маминой указке.

Родительница считала их хорошей парой, а кроме того, видела данную партию очень выгодной для отпрыска. Знала ли о том, что девушка параллельно с ним имеет любовника? Знала, конечно! Но пожилой и очень влиятельный мужчина тоже входил в понятие «выгодно»: он многое посулил матери жениха в обмен на то, чтобы его подружка была пристроена замуж. Как он сам об этом узнал? Да после сорвавшейся свадьбы!

Когда скандал отгремел, любая другая, нормальная мать, отведя от сына угрозу тюрьмы, постаралась бы юношу поддержать, пожалеть, его же собственная мамочка завела разговор о том, что… жениться все-таки стоит.

А поняв, что он даже слышать об этом не хочет, снова начала давить на него по своему традиционному сценарию. Только истерика не подействовала, и очередной приступ он, озверев, вылечил в тот день за две минуты, не больше. Знать бы раньше, что от «больного сердца» так хорошо помогают вовсе не капли, а несколько пощечин, отвешенных с плеча! Сколько именно, он тогда не считал, потому что, решившись поднять на мать руку, уже не мог остановиться, пока та не упала, бледная, страшно напуганная… но абсолютно здоровая, без единого намека на только что мучивший ее сердечный приступ. И с тех пор больше не болела. Ни разу!

Эх, придушить бы ее тогда… Знал бы он в то время, какое это удовольствие, ни за что бы его не упустил. И Инкину бы мать туда же, до кучи! Не ради сексуального наслаждения, а ради душевной разрядки. Жаль, что баба далеко от него. А Инна… Инна наверняка, «поговорив» с ним эсэмэсками прошлым вечером о людоеде, поверила, встревожилась и активно засобиралась домой. Вот и получила «приступ» в ответ. Не зря и рыдала, звоня потом людоеду. Если б не мамаша, завтра была бы уже здесь…