Юлия Михалева - Что скрывает снег [СИ]

За тонкой перегородкой пробубнили нечто в оправдание нового постояльца. Деникин не стал бы твердо ручаться, однако ему показалось, что голос принадлежал тому самому Мурову - великодушному владельцу валенок.

- Что у вас, говорите! - крикнул Деникин.

Подошедший Сомов начал было рассказ о недавних происшествиях: кровавом налете на дом да поджоге в складах - отблески пожара Деникин намедни видел из окна.

Однако околоточного оттеснил Ершов.

- В те дни, что вы не показывались в управе, от его превосходительства приходили дважды. Сергей Федорович спрашивал - не поправилась ли глава разбойничьей шайки достаточно, чтобы ее можно было судить?

В голосе не слышалось ни тени насмешки, но Деникин-то точно знал, что она имеется.

Помощник полицмейстера раздраженно поморщился.

- Вы ждали меня, чтобы сходить в лечебницу и справиться? Если так, то дозволяю: идите и узнайте.

- Мы сходили. Господин доктор уверяет, что больная совсем плоха и слаба, и не то, что на суд отправиться не в силах, а и вовсе - как бы богу душу не отдала.

- Удивительно! Кто бы мог подумать, что эта баба столь хрупка. Выглядела она вполне здоровой.

- Но, сколь нежданным не стал для нас этот недуг, мне все же пришлось передать его превосходительству - от вашего лица, разумеется - что суд откладывается на неопределенное время. Вы ведь куда лучше меня знаете вашего друга доктора - он больных крепко держит. Пока не поправится, не видать ей господина Софийского - который, меж тем, не особо доволен.

- Надо было все-таки убедить Ефима Степановича заняться врачеванием этой негодяйки. Чувашевского-то он разом на ноги поставил.

Ершов разом зажегся, что не сулило Деникину спокойствия.

- Именно! Если позволите, то как раз о нем я бы и хотел с вами потолковать. В прежний раз вы слишком спешили, а далее мне никак не удавалось застать вас дома. Давайте же я вам все расскажу. И, быть может, нам и вовсе не придется дожидаться поправки нашей Калюжниковой, чтобы порадовать Сергея Федоровича.

Не дожидаясь ни согласия, ни приглашения, Ершов пододвинул к столу табурет и подсел поближе к Деникину.

- Что вы думаете о Чувашевском, Деникин?

- Хоть я делаю это куда реже, чем вы, но все же полагаю, что он знатный ханжа.

- Как вы полагаете, он - искренний человек?

- Это вряд ли...

- Отрадно слышать! Значит, после того, как вы сами это признали, вам будет легче мне поверить.

- К чему вы клоните?

- Продолжу двигаться издалека. Господин Чувашевский, как мы знаем, любит посещать то же самое заведение, где каждый день бываете и вы. Из чего я полагаю, что женщины, там работающие, владеют неким особенным искусством их постыдного ремесла...

Деникин едва удержался, чтобы не запустить в Ершова недавно освеженной чернильницей.

- Оставьте немедленно!

- Из слов Чувашевского следует, что там пострадал он сам и там же убили госпожу Вагнер. Трагическую рану получил в веселом доме Фаня и наш скрытный господин Миллер. Сами же мы, посещая это заведение совместно, видели, как кто-то сбегает через окно...

- Не нахожу ничего удивительного. Для подобных заведений такие вещи обыденны.

- Бесспорно, вам виднее. Но все же постарайтесь проследить за ходом моих мыслей. Чувашевский знал Наталью Павловну - он сам о том прямо говорил. Он посещал веселый дом - и тоже не скрывал. Госпожа Вагнер имела плохую репутацию - в этом соседи подтвердили слова Калюжниковой. А если все совместить?

- То есть, вы полагаете, что Вагнер - пусть и не самая добродетельная дама - опустилась настолько, что торговала собой в борделе, где и была убита учителем? Что за чепуха, Ершов?! Помимо того, что ваша версия - чистый бред морфиниста, вы забыли одну деталь. Чувашевский сам нам обо всем сообщил. Для чего бы ему это делать? Хотя... Разве что отвести следы...

- Я тоже пришел к такому выводу.

- В любом случае, не вижу никакой возможности доказать ваше безобразное предположение.

Ершов сперва стучал под табуреткой ногами, а теперь и вовсе начал на ней ерзать.

- Но она есть! Я понял, в чем его резон.

Околоточный резко вскочил и выбежал из кабинета - с ним такое случалось.

Впрочем, скучать Деникину пришлось недолго. Уже через миг Ершов вернулся, держа в руке бумаги, обнаруженные в метель в ныне пустующем доме Вагнера.

Кажется, это произошло целую вечность назад.

- Смотрите сами, - Ершов протянул Деникину одно из донесений. - Не понимаю только - отчего мы сразу упустили именно это письмо?

«По Вашему волеизъявлению имею честь донести до Вас очередные обстоятельства, имеющие место в городе... августа сего года... Его превосходительство генерал-губернатор С.Ф. Софийский выступил с торжественной речью в Общественном собрании»...

Деникин прочитал вслух и внимательно посмотрел на Ершова.

- Да нет же. Ниже. Кажется, все начинается в третьем или четвертом абзаце.

«Возведение водонапорной башни окончено, в скором времени состоится пробный запуск водопровода»...

- Не обращайте внимания, он всегда начинал с незначительного.

«Спешу доложить о том, что мне стало известно из недавнего донесения, кое я успел выверить, и потому сообщаю Вам достоверно. В городе под фамилией «Чувашевский» укрывается член партии «Народное право», причастный к событиям 1893 года и состоящий в кружке небезызвестного Вам Гедеоновского, ныне отбывшего ссылку в Сибири. Будучи философом, преподавателем Московского университета, «Чувашевский» доносил тлетворные идеи, призванные подкосить устои самодержавия и самой Российской империи студентам. Избежал ареста, спешно покинув Москву в неизвестном направлении. Долгое время его следы не удавалось обнаружить. Его прежняя фамилия...»

- Чувашевский?! - Деникин перечитал еще раз, но слова остались на прежних местах.

Ершов кивнул и широко улыбнулся, показывая едва ли не все зубы.

- Вот что выходит... Чувашевский - или как там его на самом деле - каким-то образом проведал о том, что Вагнеру стал известен его секрет. И он решил во что бы то ни стало помешать капитану отправить эти письма. Тогда все и впрямь могло выйти так, как говорила каторжанка. Чувашевский убил Вагнера и спрятал его тело.

- Да, но рубаха?

- Оставьте вы свою рубаху... Сбили... На чем я остановился? Вагнер, вполне возможно, говорил супруге о делах - но мог и не говорить. Однако наш философ этого точно не знал. Он решил действовать наверняка и из осторожности покончить с женой инженера...

- Которую он мог спокойно встретить в веселом доме, неизменно полном посетителей. Дела у Фаня идут на зависть, - продолжил Ершов.

- После того, как он с редкой жестокостью разделался с дамой, он намеренно затеял с кем-то потасовку и получил удар поленом.

- Но ведь после его вывезли в лес...