Юлия Михалева - Что скрывает снег [СИ]

Слесарь встал и поставил на стол ящик с блестевшим от масла содержимым.

- Вот, глядите - с пылу, с жару. Все как на подбор!

Чувашевский замялся.

- Дело в том, что замок у меня уже есть. Вставной. Просто он... сломался.

- Так вам нужно починить? Так бы сразу и сказали. Повезло вам, что утро - суеты мало, так что я тотчас же кликну подручного, и он с вами сходит.

- Боюсь, что это невозможно. Я арендую в доходном доме, и его правилами строго запрещено вводить неизвестных людей.

- Стало быть - чего же вам угодно? - удивился мастер.

Учитель несколько спутался.

- Видите ли, я не могу открыть замок, чтобы попасть домой.

- Его заело? Могу предложить вам маслица - обмакнете ключик и попробуете провернуть его для начала. Ежели не выйдет, то, полагаю, хозяева войдут в ваше положение, и мой подручный...

- Нет, замок не сломался - он исправен, - перебил Чувашевский. - Проблема в другом - я не могу найти ключ.

- Так вот что такое... А у домовладельца нет второго ключа?

- Нет, это мой личный замок.

- Тогда не помните ли, какой фабрики ваш замочек? Или вы купили его у меня? Мы могли бы подобрать вам новый ключ.

- Не помню. Это редкий замок, я привез его из Сибири - вряд ли такое выйдет. Нет ли у вас... приспособления для вскрытия механизма?

Слесарь смотрел с большим подозрением.

- Понимаю, о чем вы думаете. Но, право, я лишь хочу попасть в свою комнату. Я - учитель реального училища...

- Что вы! Это вовсе меня не касается. Я лишь раздумывал, что именно вам предложить.

Слесарь отошел на минуту, и вернулся с целым арсеналом приспособлений.

- Вот, возьмите эту, - предложил он, протягивая длинную загогулину размером не меньше стамески. - Такие часто берут. Ежели сразу не пойдет, нужно будет по ней сильно стукнуть. Только замочек оттого совсем сломается-с.

- Но замок-то совсем маленький, - с сомнением заметил Чувашевский.

- Как от сундучка? Тогда вам эту, - указал мастер на узкое загнутое устройство. -Надо хвостик в замок вставить, зацепить механизм и аккуратненько поворачивать, пока он не откроется.

- Я возьму оба, - сообщил Чувашевский.

Забрав покупки, учитель направился коротать время домой. Обычно он встречался с фельдшером в полдень, но нынче требовалось опоздать как можно сильнее. Когда часы показали четверть второго, он сложил обе фомки, как называло такие предметы городское население, в глубочайший карман неподходящего сезону легкого пальто, и пошел в управу.

С удовлетворением осмотрев заживающие раны учителя и наложив новые повязки, фельдшер был готов тотчас же с ним проститься. Однако Чувашевский проявил ранее невиданный интерес к работе в мертвецкой, и вместе со своим лекарем осмотрел всех троих, что требовали внимания на столах.

- Видите - ножевая рана, прямо в печень. Золотари орудуют. Нашим-то все не до них.

- А какие изменения произошли после травмы в органе? Не позволите ли взглянуть?

- Да пожалуйста, глядите на здоровье!

Чувашевский рассмотрел все досконально, не забывая задавать вопросы весьма довольному таким интересом фельдшеру.

- Не скажете ли - что тут такое странное, длинное?

- Я же вам ранее уже показывал: почка. А вот тут, гораздо выше и посредине, мы можем обнаружить... Что?

- Желудок?

- Верно, господин учитель! Ваша тяга к науке похвально возросла. Здесь же мы сейчас найдем селезенку.

Окончив осмотр, фельдшер собрался описать свои наблюдения. Бесцельность дальнейшего нахождения Чувашевского в управе стала бы совершенно очевидна...

Ткнув пальцем в первую попавшуюся книгу со шкафчика, учитель чрезмерно радостно воскликнул:

- О боже! Ефим Степаныч, отчего вы скрыли, что у вас имеется этот труд? Я так давно мечтал его прочесть!

Фельдшер взглянул на выбор больного.

- А, Бокариус. Да, весьма познавательно, и изложено просто.

«О значении странгуляционной борозды при повешении...» - прочитал про себя учитель, укоряя свою неразборчивость.

- Всегда хотел узнать, что происходит в человеке при подобном сведении счетов с жизнью. Удивительно, что люди, невзирая на великий грех, столь часто прибегают к этому способу.

- Вы правы. Взять хоть прежнего помощника полицмейстера... Впрочем, куда чаще я рассматривал такого рода борозды у казненных.

Чувашевский вздрогнул.

- Возьмите себе, - предложил фельдшер.

- Благодарю, но, право, не могу. Однако, если позволите, я бы почитал прямо в управе.

Чувашевский расположился на лавке для посетителей напротив желанного общего стола и долго делал вид, что старательно читает, не забывая перелистывать страницы.

Окончив работу, фельдшер собрался домой.

- Ну как, господин учитель? Как вижу, вам по душе?

- Да, весьма интересно. Вот послушайте-ка: «Картина странгуляционной борозды может быть довольно разнообразной в зависимости не только от прижизненного или посмертного наложения петли, но также и оттого в каком положении находился труп, как была затянута петля, из чего она сделана, как долго висел труп...» Это удивительно, не так ли? А вот еще: «раз же появилась борозда, то как бы мало труп не висел, будут на лицо и все признаки прижизненной реакции на названную травму». Вы не станете возражать, если я задержусь немного и еще почитаю?

- На здоровье!

Следом за фельдшером разошлись околоточные. За ними последовал и непостижимый мальчишка-нанай, который теперь жил в управе по собственной воле.

Чувашевский облегченно выдохнул: он опасался, что присутствие человечка испортит весь его план.

Однако тот и дальше не шел, как по маслу, несмотря на хорошую смазанность инструментов.

Как Чувашевский и боялся, замок не желал поддаваться. Сказывалось и отсутствие опыта, и неполное исцеление: пальцы почти не слушались, руки дрожали. Взяв меньший инструмент, учитель так и не смог попасть тонким жалом в замочную сердцевину.

Толстая же загогулина имела насадку больше, чем сам замок, и попросту в него не проходила.

Учитель близился к отчаянию, когда вспомнил напутствия слесаря. Однако он избрал лучший подход: вставил фомку между углом ящика и стенкой и со всей силой, на которую только был способен, ударил сверху стопкой из дел каторжников. На этом не только ветхий замок, но и сам ящик сдали свои позиции. Только, увы, теперь следы взлома уже не удалось бы скрыть.

Перерыв лежавшие сверху письма Вагнера, Чувашевский на удивление быстро нашел то единственное, что ему требовалось - лживое и губительное.

В этот самый момент, когда судьба готовилась перемениться к лучшему, учителя и застали Деникин с Ершовым.

- Разрушив вот этот самый стол вы, господин учитель, совершили преступление против службы государственной и доходов казны, - вывел Чувашевского из раздумий громкий голос Ершова, листавшего толстенный фолиант «Уложения о наказаниях». - Но это сущие мелочи, ведь вас в любом случае ждет повешение. Вы - опасный государственный преступник и убийца, и на рассвете же мы предадим вас в руки суда.