Юлия Михалева - Что скрывает снег [СИ]

- Умоляю, выслушайте меня! - Чувашевский прижал руки к груди, чувствуя на глазах неуместные и недостойные слезы. - Все вышло совершенно случайно! Прошу вас - позвольте мне рассказать?

Полицейские кивнули. Бледный Деникин вяло, будто делая одолжение. Темный Ершов - с любопытством и нетерпением.

***

В последнюю пору осени 1906 года, после затяжных дождей, город, как обычно в этот сезон, превратился в грязное месиво. За околицей в жирной жиже вязли вместе с лошадьми телеги и повозки, в центральных кварталах спасались дощатыми мостками.

Перекрыв ими мутные дождевые реки, жители кое-как перебирались на другую сторону улицы.

В один из таких дней Чувашевский готовился выступить перед попечительским советом училища. Желая произвести на важных особ, в числе которых находилась и супруга генерал-губернатора, наилучшее впечатление, учитель приложил немало усилий, чтобы привести себя в наиболее достойный облик.

(- Это не только народное присловье гласит: «По одежке встречают». Жизнь показывает, что если вы, к примеру, бедные туфли носите, или рукава у вас залоснились, и оттого смотреть на вас неприятно - так вас ни за что и слушать не станут, уж будьте уверены, - отметил учитель, обращаясь к Ершову. Тот с пониманием кивнул).

Чувашевский потратил изрядно средств на приобретение нового костюма-тройки - двубортного сюртука, жилета и брюк. Накануне он, намеренно ради этого случая, посетил цирюльника. К утру прислуга домовладелицы накрахмалила белоснежную рубашку с отложными манжетами. Вложив в нагрудный карман часы, учитель придирчиво рассмотрел свое отражение в тусклом квадратном зеркале, что висело в комнате.

(- Мы уже поняли, что вы хорошо оделись. Продолжим? - поторопил Деникин).

Чувашевский пришел к выводу, что его облик вполне достоин речей об увеличении казенного финансирования. С тем он и вышел на улицу, чтобы направиться в училище и прийти, по правилам хорошего тона, несколько ранее, чем начнет собираться попечительский совет. Однако, стоило учителю сделать лишь несколько шагов и поравняться с соседним зданием, как его постигла сокрушительная неприятность.

В межсезонье жители, имевшие лошадей, предпочитали не передвигаться по улицам пешком. И как раз один из таких горожан поравнялся в тот момент с Чувашевским. Правил он плохо, а двигался быстро. Остановив лошадь едва ли не на полном скаку, всадник в капитанской шинели сильно задел учителя. Не удержавшись на ногах, Чувашевский навзничь упал с мостков в самую грязь.

Однако ни помощи, ни извинений не последовало. Приблизившись к самым мосткам, офицер спешился, и, как ни в чем ни бывало, принялся привязывать лошадь к столбику у дома Фаня, куда он, очевидно, и приехал.

С трудом встав, Чувашевский пришел в ужас от размеров постигшей его катастрофы. Все пропало! О том, чтобы продолжить свой путь в таком виде, и речи быть не могло. Но, если же бы он даже вернулся домой, рискуя разозлить попечительский совет своим опозданием, то и это бы мало спасло - другой подходящей одежды Чувашевский попросту не имел.

Результаты долгой работы погибли в один лишь миг - а виновник не испытывал ни малейшего сожаления.

- Сударь, я требую извинений! - гневно обратился Чувашевский к капитану.

- Это вы должны принести извинения - вы стояли у меня на пути, хотя могли бы отойти в сторону. Вы напугали мою лошадь! - спокойно отвечал офицер.

- Да как вы можете быть настолько бесчувственным? Вы испортили мое платье накануне важнейшего события!

Офицер не только не устыдился - он засмеялся.

- Вы сами его испортили, упав в лужу!

(- Капитан Вагнер всегда отличался весьма своеобразными манерами, этого не отнять, - отметил Ершов)

Тогда Чувашевский в сердцах нагнулся, и, схватив ком грязи, метко бросил его прямо в лицо обидчику, отчего тот, разумеется, пришел в ярость.

- Да ты знаешь, кто я, мерзкий негодяй? Нет? Так узнай: я офицер на службе государя! Я строю железную дорогу! Я - инженер Вагнер, а ты еще тысячи раз пожалеешь о своем подлом поступке!

- А я - учитель Чувашевский, - с достоинством отвечал противник.

И тут офицер бросил утирать грязь и мерзко засмеялся.

- Чувашевский-то? Никакой ты не Чувашевский. Я-то все про тебя знаю.

Учитель вмиг охладел. Капитан же, продолжая тихо ругаться, проследовал в дом Фаня.

На следующий день Чувашевский выведал адрес Вагнера. После полудня он, сославшись на нездоровье, ушел с уроков и, незваным, отправился в гости.

(- Я просто хотел с ним поговорить. Думал узнать, откуда он обо всем прознал, и уверить, что эта страница моего прошлого давно и навсегда перечеркнута. Ничего более, клянусь вам!)

Инженер жил в маленьком скверном доме, состоявшем всего из двух помещений - совсем недостойно его статуса. Чувашевский постучал, и откликнулся сам хозяин:

- Входите, не заперто!

Капитан лежал на кровати и читал книгу. Увидев учителя, он изумился и даже было растерялся - на миг Чувашевскому показалось, что на недобром лице мелькнуло нечто вроде испуга. Но затем, выслушав первые слова, засмеялся.

(- Он потешался надо мной и оскорблял словами, недостойными того, чтобы произноситься человеком, - с затаенной обидой вспомнил учитель. - Однако на мой вопрос - откуда он узнал о моем прошлом? - Вагнер все же ответил).

- Отец Георгий, мой друг, раскрыл мне все твои тайны. Обо всем сказал, о чем ты на исповеди обмолвился. Давненько, говорит, мне таких дураков встречать не доводилось! - с этими словами Вагнер бросил в Чувашевского свою книгу, попав в голову. Это вызвало в нем новый приступ веселья.

(- Я был просто раздавлен. Тайна исповеди - священна! Я не мог поверить, что она оказалась раскрыта. Но Вагнер не лгал - он более ниоткуда не мог прознать о моем прошлом...)

Чувашевский поднял книгу и сделал ответный, не менее ловкий, бросок. Тогда Вагнер встал - и учитель, не дожидаясь, толкнул его.

(- В комнате очень тесно, не более двух свободных шагов в ширину и пяти в длину. Инженер упал и с размаху ударился точно виском о спинку кровати. Она у них высокая, точно столбик, и весьма острая. Вагнер тотчас же начал биться на полу, как будто при падучей. Кровь потекла... А я вовсе не знал, что делать! Поднял ему голову, пытался перевязать своей рубахой - больше ничего на ум не пришло. Принес воды... Но ему стало совсем худо, он закатил глаза и стал синеть... А потом и вовсе затих. Я так перепугался, что и не знал, что делать...)

Сняв с головы Вагнера рубаху, Чувашевский затолкал ее под кровать.

(- Это довольно глупо, не находите?

- Да. Но тогда мне не приходили такие мысли...

- Вы сами ее сложили?

- Запамятовал).

Затем, надев одну из рубах умершего, взятую в его гардеробе, Чувашевский замотал капитана в простынь и волоком вытащил на двор. Как и большинство горожан, Вагнеры держали в хозяйстве мелкую тележку. Учитель положил туда тело и вывез за околицу - а оттуда и прямо в лес.