Лора Липман - О чем молчат мертвые

— Ну вот, теперь я в тупике, — сказала Салливан. — Ты не можешь оставаться здесь, но и обратно в больницу отвезти я тебя не могу. Остается только…

— В тюрьму я не поеду, — отрезала Хизер. Ее голос звучал грубо и сипло, но, скорее всего, дело было в аллергии. — Кэй, разве ты не понимаешь, что человеку, который обвиняет полицейского в похищении, находиться в тюрьме попросту нельзя? И в приют я тоже не поеду, — добавила она, словно предвидя ее следующий вопрос. — Я этого не вынесу. Там у них слишком много правил, а я не умею жить по правилам и делать то, что мне велят.

— Ты отчасти права, но это касается только временных приютов, которые работают по принципу «Кто первый встал, того и тапки». Но есть ведь приюты и более высокого класса. Их мало, но все же. Если я сделаю несколько звонков…

— Все равно не нужно. Я привыкла быть одна.

— Ты никогда ни с кем не жила? Я имею в виду, с тех пор как…

— С тех пор как уехала с фермы? Почему же, раз или два я съезжалась с парнем. Но потом поняла, что это не для меня. — Хизер криво улыбнулась. — У меня пунктик насчет близких отношений. Вот так вот.

— Значит, ты была у психиатра?

— Нет! — оскорбленно и зло бросила подопечная Салливан. — С чего ты взяла?

— Просто предположила… по фразам, которые ты используешь. Да и вообще, после всего, что тебе пришлось пережить, это было бы…

Хизер села на крыльцо, и хотя Кэй чувствовала холод и сырость даже через подошвы туфель, она все равно решила, что правильнее было бы присоединиться к ней, чем стоять и смотреть на нее сверху вниз.

— Что бы я сказала психиатру? — вздохнула Хизер. — А еще лучше, что бы он мне сказал? Меня забрали от родителей, когда мне было всего двенадцать. Мою сестру убили у меня на глазах. Но суть в том, что я, как мне кажется, отлично с этим справилась. Ведь еще три дня назад у меня была неплохая жизнь.

— Что ты имеешь в виду под словом «неплохая»?

— У меня была работа. Ничего интересного или сверхъестественного, но я с ней неплохо справлялась, и мне этого вполне хватало, чтобы оплачивать счета. По выходным, если была хорошая погода, я каталась на велосипеде. А если плохая, я брала кулинарную книгу, выбирала рецепт полюбопытнее и пыталась что-нибудь приготовить. Правда, у меня не всегда получалось, но в учении ведь без неудач не обойтись. Брала в прокате фильмы, читала книги… Я была… ну, нет, счастьем это, конечно, не назовешь… Я давно отказалась от счастья.

— Удовлетворена? — Кэй вспомнила, что чувствовала после развода и как легко бросалась такими словами, как «несчастье», «грусть» и «депрессия».

— Что-то в этом роде. Скажем так, я не была несчастна. И мне этого вполне хватало.

— Мне так жаль…

— По крайней мере, я жива. Моей сестре повезло куда меньше.

— И все же, что насчет твоих родителей? Ты никогда не задумывалась, каково было им?

Хизер поднесла два пальца к губам. Салливан уже замечала раньше этот ее жест. Казалось, будто ответ уже был на кончике ее языка, готовый вот-вот сорваться, но сначала ей нужно было подумать о возможных последствиях.

— У нас могут быть с тобой секреты? — спросила она.

— Официально? У меня нет права…

— Нет, неофициально. Я знаю, что в зале суда тебя могут заставить все рассказать. Но я надеюсь, мне не придется присутствовать в суде. Глория уверяет, что мне даже не придется разговаривать с присяжными. Так могут у нас быть свои секреты?

— В смысле можешь ли ты мне доверять?

— Ну, это было бы громко сказано, — ответила Хизер, но тут же поняла, что ее слова прозвучали слишком обидно, и добавила: — Кэй, я никому не доверяю. Разве я могу? Ну правда, тебе не кажется, что у меня была пусть и дерьмовая, но все же какая-никакая нормальная жизнь? Каждый день я просыпалась, дышала, ела, ходила на работу, приходила вечером домой, смотрела всякую дрянь по телику, затем ложилась спать, снова просыпалась, и так по кругу. Я просто жила и никому не причиняла боли… — Тут у нее затряслась нижняя губа. — По крайней мере, не специально…

— С тем мальчиком все в порядке. Сотрясения нет, позвоночник тоже цел.

— Сотрясения нет, — с горечью повторила Хизер. — Всего лишь сломана нога. Какая ерунда!

— Его отец виноват в этом не меньше тебя, скорее больше. Представь, каково должно быть ему.

— Честно говоря, мне тяжело. Тяжело, когда другим людям больно. На работе, когда я слышу, как кто-то обсуждает свои проблемы и трудности, я готова просто взорваться, как в каком-нибудь научно-фантастическом фильме. Обычно люди не так относятся к чужим проблемам. Этот отец, ладно, он может корить себя сколько угодно за то, что произошло. Но там, на дороге, он всего лишь пытался исправить мою ошибку…

— Ошибку, вызванную плохими дорожными условиями. Это не твоя вина, — напомнила Салливан своей собеседнице.

— Да, но… ты думаешь, виновник предыдущей аварии, не говоря уже о том жопоруком работнике дорожной службы, который не почистил покрытие должным образом… Думаешь они чувствуют себя виноватыми? Нет, и никогда не будут. Виновник только один, справедливо это или нет.

Они отклонились от темы, готова ли Хизер ей довериться, и Кэй подумала, смогут ли они на нее снова выйти. Дело было не в любопытстве — на этот раз Салливан знала это наверняка. Ей казалось, что она может стать для Хизер единственным бескорыстным союзником. Полиция, Глория… Для них Хизер имела практически второстепенное значение. А Кэй не нужны были ее деньги, ей было все равно, кто она, и она не стремилась разгадать тайну ее исчезновения.

— У нас могут быть секреты, — сказала соцработница, припомнив изначальный вопрос. — Можешь доверить мне что угодно, я никому не расскажу, особенно если это может причинить вред тебе или кому-то еще.

На лице ее подопечной появилась еще одна вымученная кривая улыбка.

— Многие так говорят…

— Зависит от порядочности человека.

— Ладно, вот мой секрет. Как только он меня отпустил, я стала искать родителей. Отца было легко найти, потому что он так и жил в нашем старом доме. Мне говорили, что он уехал, но это оказалось неправдой. Но мама… ее я найти не могла. То есть я нашла ее, но затем опять потеряла, около шестнадцати лет назад. Вот я и решила, что она умерла. Правда, я не особо старалась ее найти, не делала все, что было в моих силах. Знаешь, такое странное чувство облегчения — думать, что она умерла. Я ведь верила, когда они говорили мне, что ей на меня плевать, что она меня не ищет.

— Как ты могла в такое поверить?

Хизер пожала плечами, прямо как подросток, напомнив этим Кэй ее дочь, Грэйс.

— Что касается моего отца… — продолжила она, проигнорировав вопрос, и на мгновение запнулась. — Что касается отца, то однажды настал день, когда… Гм, не хочу углубляться в подробности. В общем, настал день, когда я узнала, что он больше не живет по старому адресу. Я просто поверить не могла, что он переехал. Это были девяностые или около того. Ему тогда было чуть за пятьдесят. Я испугалась, понимаешь. Он вряд ли бы стал переезжать просто так. Значит, случилось что-то серьезное. Вот я и стала думать, что у него что-то с сердцем или, может, рак. С тех пор я живу с мыслью, что тоже не проживу дольше пятидесяти. А теперь говорят, что моя мать жива, но я просто не могу в это поверить. Я так долго считала ее мертвой… Да и она, скорее всего, все это время думает, что я мертва. Я очень сильно хочу увидеть ее, но в то же время мне ужасно страшно. Я ведь ее уже почти не помню, и вряд ли она так уж хорошо помнит меня.