Лора Липман - О чем молчат мертвые

— Но что, если ответы все-таки есть?

— Я сердцем чую, что это будет самая мерзкая, самая отвратительная и бесполезная трата нашего времени и энергии. Мне жаль Мириам, жаль, что она возвращается сюда, только чтобы убедиться в том, во что столько лет не позволяла себе верить. Это Дэйв цеплялся за надежду, и в конце концов это его погубило. А Мириам смирилась с потерей дочерей и нашла способ жить дальше.

— Сердцем чуете… но ведь именно это нам и нужно. Поприсутствуете на допросе, установите с ней зрительный контакт… Сержант пообещал переговорить с вами на этот счет, если это что-то изменит.

Уиллоуби встал и подошел к окну. На улице было пасмурно и прохладно, даже по мартовским меркам. И все же при желании он мог бы сейчас играть в гольф. Гольф — игра, в которой невозможно достигнуть совершенства, которая каждый раз напоминает о человеческих недостатках и слабостях. Он полжизни повторял, что ни за что не станет членом гольф-клуба, право на вступление в который получил с рождением, но выйдя на пенсию, посетил его один раз и попался на крючок. Тогда ему было сорок пять. Кто выходит на пенсию в сорок пять?

Провал.

Честер не собирался строить карьеру полицейского. Изначально он планировал прослужить в полиции лет пять или чуть больше, а затем перевестись в прокуратуру штата, предложить свою кандидатуру на место генерального прокурора, после чего, может быть, замахнуться на пост губернатора. Еще молодым парнем, только выпустившимся из юридической школы, он уверенно строил планы на будущее: чем заняться через пять лет, через десять, через двадцать… Став следователем в отделе криминалистики в свои тридцать, он решил задержаться там чуть дольше и, может быть, раскрыть одно-два известных преступления, чтобы сделать себе имя. В первый же год ему поручили вести дело Бетани. И он остался там сначала на пять лет, затем еще на десять.

И не только из-за этого расследования. Просто правосудие стало иметь для него все меньше и меньше значения. Зал суда — это не место для ответов. Это мир длинных дискуссий и актерских постановок, где каждый кружит вокруг одних и тех же фактов и пытается собрать их все воедино. Как там сказала эта женщина? Ах да, как лего. «Вот моя версия, а вот его, какая вам больше нравится?» Лего. И сложить их вместе можно бесконечным числом способов. Старик вспомнил библиотеку в центре города, которую к Рождеству украсили скульптурами из лего, собранными какой-то местной архитектурной фирмой. Он представлял, как будет гулять со своими детьми, а позже с внуками мимо этих скульптур. Но оказалось, что его жена не могла иметь детей.

— Можете усыновить, — сказал ему как-то Дэйв.

— Да, но никогда не знаешь, кто вырастет из приемного ребенка, — не подумав, ляпнул Уиллоуби.

Дэйв, к его чести, сказал только:

— Никто не знает, Чет.

Он был многим обязан Дэйву, и на его плечах до сих пор висел груз ответственности, избавиться от которого ему не удастся никогда. Его единственная попытка вернуть Дэйву долг обернулась провалом: Мириам уже была в самолете, а детективы думали, что у них есть преимущество и что если все это не сработает, они вызовут Джейн Доу в суд и докажут, что она лжет, с помощью анализа крови или эпителиальных клеток ее матери. Да, всем будет лучше, если они разоблачат эту женщину до приезда Мириам.

— Хорошо, я составлю вам компанию, — сказал наконец Честер. — Вмешиваться не буду, а просто посмотрю и послушаю, а вы в случае необходимости сможете посоветоваться со мной. Но для начала мне нужно поесть и накачаться кофеином. К тому же день будет долгим, а я люблю вздремнуть после приема пищи.

Он знал, что этим своим «приемом пищи» дает Нэнси повод для насмешек. Позже она наверняка посмеется со своими коллегами в департаменте: «Он не мог сказать «после обеда», как нормальный человек, ему нужно было сказать именно «после приема пищи». Когда он еще работал в полиции, намеренно позволял другим время от времени подтрунивать над собой, давал им повод пародировать его манеры, его напыщенность.

Подозрительность и даже враждебность коллег в отношении его работы в полиции ставили его в тупик. Все лучшие детективы любили свою работу и гордились ею. Они тоже могли бы зарабатывать больше денег, занимаясь другими делами, но выбрали работу в полиции. И Чет делал то же самое, только его любовь к работе была более искренней. Но другие полицейские этого так и не поняли. Они просто не могли доверять парню, который не нуждался в расчетном чеке в конце недели. И эта розовощекая девушка не была исключением. Прямо сейчас ей требовалась его помощь, или, по крайней мере, она так думала. Но когда все закончится, Нэнси будет издеваться над ним за его спиной. Ну и пусть. Он пошел бы и не на такое ради Дэйва… и Мириам.

Интересно, как теперь выглядит Мириам? Сколько седины в ее волосах? Сказалось ли мексиканское солнце на ее оливковой коже?

Отсутствие штампов в паспорте напомнило Мириам, что она вот уже пятнадцать лет никуда не выбиралась. Она почти не покидала Сан-Мигель, не говоря уже о Мексике вообще. По правде говоря, в последний раз Мириам была в Штатах задолго до одиннадцатого сентября, но вряд ли заметила бы перемены, если бы намеренно не обратила на них внимания. Прохождение таможни в Даллас/Форт-Уэрте [39] Международный аэропорт. не было особо приятной процедурой даже в лучшие времена. Мириам не удивилась, как грубо с ней разговаривали, как внимательно рассматривали сначала ее саму, а затем ее фотографию в паспорте, срок действия которого истекал только через год.

Она стала гражданкой США в 1963 году — тогда это все для нее упрощало. Что бы кто ни думал, гражданство нельзя получить автоматически после вступления в брак. Пожалуй, если бы не девочки, то Мириам так и не изменила бы свое гражданство. Даже в 1963-м она чувствовала, что не должна становиться «американкой», как беззаботно называют себя жители Соединенных Штатов, — словно ни одной другой страны в этом полушарии не существует. Но она все-таки пошла на это, в первую очередь ради семьи.

— Какова цель вашего визита в Соединенные Штаты? — спросила на одном дыхании сотрудница за регистрационным столиком. Это была негритянка лет сорока. Она, казалось, настолько устала от своей работы, что ей требовались огромные усилия, чтобы удержать свой массивный зад на высоком стуле.

— Э-э-э… — Мириам заколебалась всего на долю секунды, но женщина, похоже, именно этого и ждала так долго. Она внезапно выпрямилась на стуле, и ее глаза сузились.

— Какова цель вашего визита? — повторила она более размеренным тоном. Цель ви-зи-та .

— Что ж, я… — Мириам вовремя вспомнила, что не обязана была рассказывать этой женщине всю историю своей жизни. Не обязана была рассказывать, что ее дети пропали тридцать лет назад и считаются мертвыми, а теперь, когда она уже давно потеряла надежду, одна из ее дочерей все-таки может быть жива. Не должна была рассказывать об интрижке с Баумгартеном, о разводе, о переезде сначала в Техас, а затем в Мексику, о смерти Дэйва… Не должна была объяснять, зачем ей американское гражданство, почему она вернула себе после развода девичью фамилию и даже почему выбрала именно Сан-Мигель-де-Альенде. Эта жизнь принадлежала ей и никому больше, по крайней мере пока. В ближайшие двадцать четыре часа все еще могло измениться: она снова могла стать главной героиней местных новостей и каждый второй мог начать обсуждать подробности ее истории.