Стивен Хантер - Честь снайпера

— «Цеппелин-1», мы получили все необходимые инструкции. У нас все готово к немедленному вылету.

— Очень хорошо, Слон. «Цеппелин-1» — конец связи.

— Конец связи, — подтвердил радист люфтваффе.

Салид вернул наушники и микрофон. Убедившись в том, что до цели совсем близко, он повернулся к Аккову.

— Я выйду из бронетранспортера, чтобы переговорить с этим типом. Встань за пулемет и прикрывай меня. Держи десантника под прицелом, чтобы он это чувствовал. Все наши люди должны оставаться в полной боевой готовности. У этих ублюдков на нас зуб. Помните, у нас есть бронетранспортеры, чтобы быстро убраться отсюда, и «Кондор», который доставит нас в Берлин. А они должны остаться здесь и удерживать ущелье, после чего пусть взрывают его перед самым носом у красных. Русские могут появиться здесь с минуты на минуту.

— Слушаюсь! — ответил Акков.

Включив рацию, унтершарфюрер связался с другими бронетранспортерами, приказав им находиться в боевой готовности.

— Господин гауптштурмфюрер, вы опасаетесь, что начнется перестрелка? — с тревогой спросил он.

От таких заносчивых ублюдков можно ожидать чего угодно. Если это случится, нам понадобится максимальная огневая мощь. Если десантники вздумают нас обмануть, мы их уничтожим. Впрочем, они в любом случае потенциальные изменники.

Три бронетранспортера выехали на поляну перед самым Чревом Джинджер. Карл внимательно следил за ними, отметив пулеметы, установленные на каждой кабине. Он также обратил внимание, что все эсэсовцы надели каски, а над бронированными бортами не торчали стволы автоматов, то есть солдаты, готовые к бою, держали их в руках.

Послышался лязг массивной двери, и через мгновение из бронетранспортера вышел, сверкая взглядом из-под надвинутой на глаза каски, гауптштурмфюрер Салид в маскхалате СС, безукоризненно чистом, словно выстиранном для какого-то официального мероприятия. В правой руке офицер-эсэсовец сжимал «Люгер». Это был дурной знак.

Пулеметчик в головном бронетранспортере развернул дуло МГ-42, направив его на Карла, и передернул рукоятку затвора, досылая патрон в патронник. Сам он оставался невидим за броневым щитом.

— Хайль Гитлер! — рявкнул Карл, вскидывая руку в лучшем нацистском приветствии за последние два года.

— Хайль Гитлер! — ответил араб.

— Рад видеть вас здесь. Нам требуется ваша огневая мощь. Пусть ваши люди займут левый фланг, и, думаю, лучше будет расположить бронетранспортеры справа от дороги, чтобы они держали под прицелом…

— Мы здесь не для того, чтобы сражаться. Нам нужна женщина, господин майор. Вам известно, что именно ради нее я здесь, и у меня есть приказ.

— Для меня на первом месте стоит военная необходимость. Вопросы разведки подождут до тех пор, пока мы не отразим натиск красных, чтобы дать возможность как можно большему количеству немецких солдат пройти через проход под кодовым названием Джинджер. После чего мы взорвем ущелье. Тогда, и только тогда, я передам вам женщину.

— Об этом не может быть и речи. Решения здесь принимаете не вы, а главное управление имперской безопасности, через меня. Старшинство званий не имеет значения. Я предвидел, фон Дреле, что наткнусь на ваше противодействие. Вы ставите себя превыше всех…

— Нет, я только думаю о предстоящем бое.

— Где женщина? Это все, что я хочу знать.

— А, женщина, — сказал фон Дреле. — Ну конечно, СС сейчас ведут войну исключительно с женщинами и генералами.

— Я не собираюсь заниматься с вами пустой болтовней, фон Дреле! Мое терпение на исходе. Я должен выполнить приказ вышестоящего начальства. Пусть ваши люди…

— Она мертва, — перебил его фон Дреле.

Салид уставился на него. Кажется, у него задрожал подбородок. На побелевшем лице мелькнуло что-то среднее между яростью и паникой.

— Вам было четко приказано.

— Да, но… понимаете, она попыталась бежать, и вместо того чтобы броситься в погоню, один из моих людей выстрелил в нее. Все подразделения германской армии имеют приказ расстреливать бандитов на месте, и так продолжается уже три года. Выстрел, хоть и сделанный навскидку, пришелся точно в цель. Я не могу винить своего солдата. На войне всякое случается.

— Я требую, чтобы мне показали труп!

— Мы оставляем бандитов лежать там, где их настигла смерть. Не желаете пройти со мной в лес, господин гауптштурмфюрер? Хотя мы можем наткнуться на красных партизан.

— Ты лжешь! Эта женщина ведьма, ее красота легендарна, она тебя околдовала, и теперь ты ее защищаешь! Это слабость и мягкотелость! Я требую, чтобы ты немедленно привел ее сюда! Отдай ее, или все обернется для вас страшными последствиями! Мы являемся вооруженными представителями законов рейха, а вы — бунтовщики! — Салид навел на Карла «Люгер». — Не испытывай мое терпение, фон Дреле! Я без колебаний пристрелю тебя, а мои люди расправятся с твоей группой. Вы предатели, и это всем известно.

— Старина, ты становишься мелодраматичным, тебе не кажется? На меня не раз направляли самое разное оружие, и я этого нисколько не боюсь. Что же касается смерти, то с тем, что я умру, я смирился уже много лет назад. Если это произойдет сегодня — что ж, значит, это произойдет сегодня. Опусти пистолет и убирай отсюда свои бронетранспортеры! По дороге к Ужгороду ты сможешь обдумать, что доложить обо мне Мюнцу, и подготовить документы на мой арест. А мы тем временем останемся здесь и будем оборонять ущелье до последнего человека. Мы с тобой встретимся в Вальгалле. О, подожди, я помашу тебе рукой из Вальгаллы, поскольку ты отправишься в свой арабский ад, где женщины не носят паранджу!

— Неверный! Неверный! — завопил араб. Лицо у него стало пунцово-красным, глаза сузились в щелочки. Изо рта брызнула слюна. — Ты оскорбил Господа! Ты будешь гореть в огне, обещаю тебе!

— Практически наверняка так оно и случится, — невозмутимо ответил Карл, — но сначала я наслажусь зрелищем того, как сгоришь ты.

— Грязная свинья! — крикнул Салид.

И в это мгновение превратился в огонь.

Вилли Бобер направил на эсэсовца из «Фламменверфера» струю пылающей жидкости, выброшенной давлением сжатого азота. Пламя охватило все. Вспыхнули волосы Салида, его лицо, глаза. Вспыхнули веки, нос, язык, небо и пищевод. Вспыхнули грудь, сердце и легкие. Вспыхнули кости. Вспыхнули внутренности, вспыхнули мышцы, вспыхнули ноги и ступни.

Даже его сапоги занялись огнем.

Жертвенный костер заполнил поляну, и нависшие сводами ветви отразили его багряные отсветы, окрасившись яркой зеленью вместо тускло-серого цвета пасмурного дня.

Объятая пламенем фигура сделала два-три нетвердых, шатающихся шага, крича что-то нечленораздельное, после чего повалилась на землю.

Последовало мгновение жуткой тишины, затем Акков повернул МГ-42, чтобы разрезать Вилли пополам, но он действовал слишком медленно, поэтому Карл выхватил свой «Браунинг» и с расстояния в тридцать метров прицельно всадил пулю чуть ниже края каски, но выше плеча, прямо в левое ухо.