Алексей Ракитин - Скопец

— Уважаемый Пётр Григорьевич, — начал Шумилов, — меня привели к вам прискорбные обстоятельства, связанные с моими домашними, близкими мне людьми. Вернее, одним человеком. Дело очень деликатное, потому-то я и не решился обратиться в полицию, поскольку необдуманность сего поступка может ненароком сделаться источником неприятности другим людям. Одна надежда на вас, на ваше участие и помощь.

Действительный статский советник внимательно слушал говорившего, не пытаясь перебить и вставить что-то своё. При упоминании полиции поглядел на Шумилова поверх очков; взгляд Пётр Григорьевич имел проницательный, но нейтральный, без каких-либо эмоций.

— Чем же могу помочь? — осторожно поинтересовался он.

— Видите ли, мой младший брат, студент первого курса Университета, имеет весьма пагубную страстишку — играет в карты, и не по-маленькой, что было бы невинно и простительно, а по-крупному. Ему всего семнадцать, а в такие годы, как вы понимаете, человек ещё не может в полной мере оценить, сколь пагубен и опасен путь, на который он вступает. А если к тому же в окружении его являются люди, мягко говоря, далеко не comme il faut… Короче, на днях он выиграл четыре облигации пятипроцентного казначейского займа семьдесят пятого года. То есть это мы так полагаем, что выиграл, сам он нам не признаётся, просто они вдруг появились в нашем доме. А поскольку в нашей семье я — старший мужчина, то должен, просто обязан охранить младшего брата от ошибок, которые он по молодости лет и неопытности может натворить. Матушка моя чрезвычайно обеспокоена его склонностью к азартным играм, но на все наши вопросы — у кого он выиграл эти ценные бумаги — брат молчит. Мы хотели бы установить имя владельца этих казначейских облигаций, дабы обратиться к нему напрямую и вернуть выигрыш, тем более что подозреваем, что выигрыш вовсе не ограничился только этими облигациями, возможно, было что-то ещё, и Бог знает, до чего это может довести… Вы же понимаете, где карточные долги — там вымогательства, шантаж, угрозы, одним словом — весь тот букет полупреступных взаимоотношений, что может и до арестного дома довести… Матушка моя не спит уже третью ночь от беспокойства, и мы полагаем, что если не принять срочных мер, брат мой может попасть в большую передрягу.

— Понимаю вашу обеспокоенность, — кивнул действительный статский советник. — Если облигации, попавшие в руки вашего братца, являлись частью достаточно большого пакета — от двух десятков штук — приобретенного одним владельцем, то фамилия такового скорее всего нам известна. Когда в сберегательных кассах предъявляются крупные пакеты облигаций или купонов, то кассиры фиксируют номера серий и фамилию предъявителя. Делается это на тот случай, если позднее окажется, что предъявитель всучил фальшивку. Такой порядок обязателен и для коммерческих банков. Списки крупных владельцев по мере погашения купонов стекаются к нам… Не очень быстро, но… стекаются. Облигации эти у вас с собою?

— Конечно, — Шумилов извлёк из папки, которую держал в руках, конверт с облигациями, купленными давеча госпожой Раухвельд в банковской конторе на Полтавской улице.

Семёнов неспешным вальяжным движением взял большой колокольчик с атласным бантом, стоявший в углу стола, и пару раз тренькнул. Тут же появился секретарь.

— Владимира Афанасьевича попросите ко мне подняться, — обратился действительный статский советник к секретарю, и когда тот вышел, пояснил Шумилову. — Это наш сотрудник, занимающийся учётом предъявляемых к оплате купонов этих самых облигаций.

Через несколько минут в кабинет вошёл подтянутый мужчина лет тридцати пяти, в очках, подчеркнуто точный в движениях, с изумительно аккуратным пробором на красиво посаженой голове. Сделав два шага от двери, он остановился, не проходя далее. По его поведению чувствовалось, что Председатель Комиссии завёл в учреждении почти военные порядки.

— Владимир Афанасьевич, помогите нам, пожалуйста, установить последнего владельца вот этих бумаг, — Семёнов протянул вошедшему конверт с облигациями.

Чиновник подошёл к столу, вынул из конверта ценные бумаги, понимающе покивал:

— Семьдесят пятого года, старые купоны отрезаны. Это хорошо, стало быть к оплате предъявлялись. Может, что-то у нас и есть. Мне необходимо будет сверить их номера с имеющимися списками. Это займёт некоторое время.

— Прекрасно, — кивнул Семёнов, — попытайтесь что-нибудь сделать, голубчик.

— Вы позволите взять с собою? — чиновник глазами указал на облигации.

— Разумеется, — великодушно разрешил Семёнов.

Шумилов ожидал, что Управляющий предложит дождаться результатов в приёмной, но Пётр Григорьевич, видимо, почувствовал интерес к его персоне. Во всяком случае действительный статский советник с самым любезным видом принялся расспрашивать Алексея о роде его занятий, его оценках земельной реформы и результатах работы Крестьянского банка, который на протяжении последнего десятилетия являлся одним из крупнейших должников казны. Между Шумиловым и Семёновым завязался заинтересованный и необременительный разговор, точно сидели они не в кабинете, а за шашлыком на пикнике.

Не прошло и четверти часа, как возвратился чиновник, проверявший облигации. Ответ его оказался именно таким, каким ожидал его услышать Шумилов.

— Осмелюсь доложить, что все четыре облигации, насколько можно судить по имеющимся у нас сведениям, принадлежат Соковникову Николаю Назаровичу. Покупка их состоялась при размещении займа пять лет назад, и все эти годы облигационные купоны приходовались упомянутым Соковниковым через Главную контору сберегательных касс, расположенную на Екатерининском канале у Банковского моста, — отчеканил Владимир Афанасьевич.

— Уж не тот ли это скопец Соковников, что известен как меценат? — полюбопытствовал Семёнов.

— Судя по всему, тот самый, — кивнул чиновник.

— Что ж, Алексей Иванович, — удовлетворённо хмыкнул управляющий Комиссией, повернувшись к Шумилову, — Соковников этот, насколько я слышал, умер не так давно, так что никто вам никаких претензий на эти облигации не заявит. Владейте ими со спокойной совестью. Ну, а братца своего на путь истинный всё же наставлять не забывайте. Молодёжь, конечно, частенько ерепенится, мол, сама всё лучше всех знает, однако, спустя какое-то время правоту старших признает непременно!

Алексей с искренним чувством поблагодарил чиновника за оказанное содействие и из здания Государственной Комиссии погашения долгов прямиком направился на Большую Морскую улицу, в дом N 24, где помещалась столичная Сыскная полиция. В голове его роились мысли до такой степени интересные, что Шумилову просто необходим был собеседник, способный его выслушать.