Клод Авелин - Кошачий глаз

Из радиодинамика объявили: «Внимание! Внимание! Поезд из Парижа прибывает на первый путь. Вагоны, следующие в Марсель, находятся в начале поезда. Задние вагоны остаются в Лионе».

— Наверное, он в одном из последних вагонов, — робко сказала Эмилия. — Пойдем туда.

— Нет, Эмилия, — возразил Жонне. — Он вполне мог сесть в марсельский вагон. Будем стоять при выходе с перрона. Тогда уж точно не разминемся.

— Подумать только! — сказала Эмилия. — Почти шесть месяцев — ни строчки. И вдруг эта телеграмма. Почему не письмо? Он, наверное, болен, только не хотел об этом писать.

В одно мгновение поезд, налетев, занял все пространство. Из радиодинамика объявили: «Стоянка десять минут. Пассажиры до Авиньона, Тараскона и Марселя могут пройти в вагоны».

Шум локомотива, клубящийся пар и снующие во всех направлениях люди так напугали маленькую Марию-Луизу, что она заплакала.

— Тут такая толчея, что я не вижу Жан-Марка.

— Может, он опоздал на поезд, — волновалась Эмилия.

Леонар шлепнул Марию-Луизу.

— Не видишь Жан-Марка? А это кто же идет, по-твоему?

— Жан-Марк! Жан-Марк! — завопила Мария-Луиза.

С двумя чемоданами, в обвисшей от вчерашнего ливня шляпе, в помятом плаще и темных очках Жан-Марк двигался в толпе как лунатик.

— Боже мой, — вздохнула Эмилия, прижимая руки к груди.

Леонар помахал ему рукой.

— Жан-Марк! Сюда!

— Возьми себя в руки, Леонар, — сказал Жонне. — Не подымай такой шум! На перроне могут быть наши клиенты.

Жан-Марк заметил свою семью и пошел прямо к ней. Он поставил на землю чемоданы, не зная, с кем первым поздороваться.

— Здравствуй, папа, здравствуй, мама, здравствуй, дядя, — произнес он наконец.

Эмилия бросилась ему на шею.

— Деточка моя! Что с глазами? Какой ты худенький! Дай я тебя обниму!

— Может, ты и мне позволишь с ним поздороваться? — Жонне шагнул к сыну. — Что с тобой случилось, Жан-Марк?

Отец и сын были почти одного роста, но разного сложения. Жан-Марк — щуплый, Жонне — крепкий, коренастый.

— Я простудился и кашляю. Бабушка не пришла?

— Нет, — ответила Эмилия. — Не пришла.

Жан-Марк обнял наконец Леонара и Марию-Луизу.

— Бабушка, как всегда, встала первая, но вдруг… — начал Жонне и запнулся.

— Ты был у врача? — спросила Эмилия.

— В этом нет надобности, мама. Мне необходимо дать телеграмму…

— Бабушка ждет, — сказал Жонне. — Леонар, возьми маленький чемодан. Слушай, Жан-Марк, ты не привез бабушкин чемодан.

— Потом все расскажу, — ответил Жан-Марк. — Это целая история.

— Четыре перронных билета, — сказал Жонне контролеру. — Я, господин, госпожа и малышка. Этот молодой человек приехал из Парижа.

Семья стояла перед зданием вокзала.

— Пойду за такси, — сказал Леонар.

— Ну, скажи, что с тобой, сынок, — настаивала Эмилия. — У тебя жар?

— Достаточно на него взглянуть, — заметил Жонне. — Сразу видно, что ему нужен уход. Но сначала пусть скажет, куда он дел бабушкин чемодан.

— Ой, чемодан, тоже мне, сокровище! — воскликнула Эмилия. — Прежде всего…

— Это не просто чемодан, это бабушкин чемодан, — сердито бросил Жонне.

— Дядя Леонар нас зовет! — в восторге закричала Мария-Луиза. — Мы поедем на такси. На такси!

Жан-Марк задумчиво оглядел площадь Карно. В воздухе чувствовалось приближение весны.

Эмилия спросила шепотом:

— Ты счастлив, сынок?

— Да, мама, — ответил Жан-Марк, стиснув ее пальцы. — Я хотел бы дать телеграмму…

Как только автомобиль тронулся, Жонне и Леонар спросили одновременно:

— Ну, так что с чемоданом?

Жан-Марк стал рассказывать. О своей температуре, о ливне, о господине Беда, американце и дорожной аварии.

— Когда он уехал, я заметил, что вместо бабушкиного чемодана он дал мне свой. Если бы я не боялся опоздать на поезд, сразу бы обратил внимание.

— Да уж действительно, — протянул Жонне, приглядываясь к чужому чемодану, лежащему рядом с шофером. — Этот в два раза меньше.

— Он рванул прямо с места, — оправдывался Жан-Марк. — На его чемодане ни фамилии, ни адреса.

— Странно. Чемодан закрыт на ключ?

— Нет, я проверил. Но в поезде была такая толчея, что я не смог его открыть, — сказал Жан-Марк.

— Ты ехал стоя? В коридоре? Целую ночь? — ужаснулась Эмилия.

— Надеюсь, бабушкин чемодан был замкнут на ключ? — спросил Жонне. — Иностранцам нельзя доверять.

— Он был заперт, — ответил Жан-Марк. — К тому же в нем нет ничего особенного.

— Но это бабушкин чемодан, — сказал Леонар.

— Там есть моя фамилия и адрес.

— Лионский?

— Естественно.

Леонар повеселел.

— Ну тогда, может быть, дома нас уже ждет телеграмма.

— Жан-Марк, — заговорила Мария-Луиза, которая до сих пор всецело поглощена была ездой, — а то, что ты привез для меня из Парижа, лежало в том чемодане?

Жан-Марк растерялся.

— Я ничего тебе не привез. В последние дни я был очень занят, а вчера было воскресенье.

Мария-Луиза громко заревела.

— Мы подъезжаем к шелкопрядильному комбинату Сен-Поликарп. — Жонне повернулся к сыну. — Тебя не интересует, как идут дела?

— Конечно, интересует, папа, — пробормотал Жан-Марк.

— Нам стукнуло сто лет! Февраль тысяча восемьсот тридцатого — февраль тысяча девятьсот тридцатый! По этому случаю было такое трогательное торжество! Господин Кузон произнес великолепную речь. Правда, Леонар? — Леонар поддакнул. — Мы пили прекрасное шампанское. Госпожа Кузон пришла в сказочном ожерелье из жемчуга, которое господин Кузон подарил ей в это утро. Надо сказать, он для каждого нашел доброе слово. Госпожа Комбр даже прослезилась.

— А что получили вы? — спросил Жан-Марк.

— Как то есть — мы?

— Развитие предприятия — ваша заслуга, заслуга всех работников. Что подарил вам господин Кузон, кроме шампанского и ожерелья для своей жены?

Леонар, помолчав, спросил:

— Ты, случайно, не стал коммунистом?

— Не надо быть коммунистом, чтобы додуматься, что лучший способ отметить столетие фирмы — это повысить жалованье всем работникам.

Жонне пожал плечами.

— Всем? Вот нынешняя молодежь. Хороший или плохой, труженик или лентяй — не важно! Главное — всем!

— У тебя не пропал аппетит, Жан-Марк? — спросила Эмилия. — Ты ел что-нибудь со вчерашнего дня?

— Нет, мама. Я мечтаю только о том, чтобы выспаться.

— Сначала ты должен поговорить с бабушкой. Она считает, что ты пренебрегаешь семьей.

— Вовсе нет. И лучшее доказательство — то, что я здесь.

— Чем ближе к дому, тем я больше нервничаю, пришла ли телеграмма, — сказал Леонар. — Если нет, мы можем получить нахлобучку.

— Трудно предугадать, — заметил Жонне, — бывают вещи, которые забавляют бабушку.

Такси остановилось.

— Я расплачусь, не ждите меня, — сказал Жонне. — Я возьму большой чемодан, а Леонар пусть возьмет американский.