Клод Авелин - Кошачий глаз

— Да, это халат, — промолвил Леонар. — А что за качество, дети мои!

Жан-Марк, судорожно схватившись за край стола, пробормотал себе под нос:

— Это невозможно!

Он не смотрел уже на халат, который Эмилия повесила на кресле. Взгляд его был прикован к тому, что осталось в чемодане.

— Полотенце, — сказал Жонне. — В нем что-то есть.

— Туалетные приборы, вероятно, — решил Леонар.

— Кроме этого ничего нет, — сказал Жонне, беря в руки сверток. — Развернуть?

— Меня бы весьма удивило, если бы ты нашел в полотенце фамилию и адрес, — произнесла бабушка, доедая бутерброд.

Любопытство, однако, взяло верх. Жонне развернул полотенце.

— Смотрите! Еще одно! — воскликнула Эмилия. — А что тут за пятно? Кровь?

— Кровь, — повторил Леонар.

— Ну и что, — ответил Жонне, разворачивая другое полотенце. — Тебе никогда не случалось порезаться во время бритья?

— Значит, эта женщина с бородой, — заявила бабушка.

Вопль Эмилии сотряс комнату. Одновременно закричали Мария-Луиза, Жонне и Леонар. Жан-Марк сполз на пол. Бабушка встала из-за стола.

— С Жан-Марком обморок.

Она опустилась на колено и потрясла внука. Вопль Эмилии превратился в лавину выкриков:

— Нет! Это сверх силы! Что за ужас! Мария Луиза, выйди отсюда! Боже! Еще и это! Еще и это!

Мария-Луиза уцепилась за материнский подол.

— Мама, я боюсь, я боюсь!

У Жонне и Леонара стучали зубы.

— Рука… — прошептал Леонар. — Женская рука!

— Наверное, искусственная, — пробормотал Жонне. — Наверное.

— Дурак, — сказала бабушка, вставая, чтобы закрыть чемодан.

Эмилия, не переставая кричать, остановила ее.

— Смотрите! Смотрите! На этой руке мое колечко! То, которое я послала Жан-Марку для Огюсты! Для Огюсты!

Не в силах больше владеть собой, она тоже села на пол. Всхлипывала Мария-Луиза, всхлипывали мужчины. Держалась только бабушка. Она стала отдавать приказы:

— Воды для Эмилии! Отнесите Жан-Марка в его комнату. Жонне, ступай немедленно в комиссариат! По дороге оставь малышку у госпожи Пешон и вызови доктора Терьера.

— Это не рука Огюсты, — неожиданно сказала она. — У Огюсты руки намного больше. Это рука какой-то неизвестной женщины. Нам неизвестной…

Жонне и Леонар, совершенно отупевшие, повторяли только:

— Да, мама.

— Что за зануды! — рассердилась наконец бабушка. — Вон с моих глаз! Оба пойдете в комиссариат. И не забудьте чемодан.

Братья шли в сторону площади Круа-Русс, где находился комиссариат полиции. Они шли вплотную друг к другу. Страшную находку нес Жонне. Бабушка положила в чемодан полотенца и халат с вышитым драконом так, как они лежали. Сначала Жонне нес чемодан в руке, но, сбегая по ступеням быстрее, чем обычно, он услышал стук внутри. О Боже! Боже! Жонне схватил чемодан в охапку. Время от времени его сотрясали рыдания. Леонар поддерживал его под локоть, хотя и сам трусил.

— Только бы никого не встретить! — бормотал он.

Братья шли, глядя прямо перед собой. Оба с наморщенными лбами, оба в черных костюмах — два достойных джентльмена, два образцовых служащих образцовой фирмы. А в чемодане — рука! Отрубленная рука! На руке — кольцо Эмилии!

Леонар вдруг испугался, что комиссариат может быть еще закрыт. Он оказался открытым. В момент, когда они вошли, какой-то служащий говорил по телефону:

— Господин комиссар никогда не приходит раньше девяти. Как хотите. До свидания.

— Какие странные люди, — обратился он к сержанту, кладя трубку. — Считают, что комиссар должен спать в конторе и его можно дергать из-за любой глупости! Думаешь, тот тип, который звонил, объяснил мне, в чем дело? А это кто? — Он заметил перепуганных братьев.

— Прошу нас извинить, — сказал Жонне, весь дрожа. — Но мы пришли по действительно важному делу. Это, по всей видимости, убийство. Мой сын по ошибке… Произошла замена.

У него пропал голос.

— Вашего сына заменили? — спросил служащий.

— Нет, чемодан заменили, — сказал Жонне. — И не моего сына убили, а, видимо, его невесту.

— Вы говорите «видимо»? Значит, вы не уверены?

— Трудно судить по отрубленной руке.

— Да в чем дело? — служащий начал терять терпение. — Говорите яснее. Я ничего не могу понять. Ваш сын отрубил руку своей невесте?

— Ах, нет! — закричал Жонне. — Открыв чемодан, он упал в обморок!

— А рука была в чемодане?

Жонне поставил чемодан на скамью. Служащий резко отодвинул свой стул и спросил:

— В этом чемодане?

Жонне кивнул, а Леонар прошептал:

— Да.

Сержант подошел ближе, а служащий обратился к Жонне:

— Откройте.

Жонне нажал на замки, но не поднял крышку.

— Мы сложили все, как было, — сказал он.

— Я сказал, откройте! — повторил служащий. — Зачем нам лишние отпечатки пальцев?

Жонне дрожал всем телом и умоляюще глядел то на Леонара, то на сержанта. Но они застыли, как статуи. Пришлось ему все взять на себя.

— Ох! — вскрикнул служащий сдавленным голосом. — Закройте скорее! Это страшно!

— Завернуть? — спросил Жонне робко.

— Нет! Я сказал — закрыть! — заорал служащий, к которому вернулся голос. — Соедините меня с криминальной полицией, — обратился он к сержанту.

Жонне закрыл чемодан. У обоих братьев на лице блестели капли пота.

Служащий, понемногу приходя в себя, спросил:

— Тут вы упомянули о какой-то замене. Речь шла об этом чемодане?

— Да, — ответили братья в один голос.

— Алло! Комиссариат на Круа-Русс. Соедините меня со следственным отделом. Убийство.

Сержант подал трубку служащему, который сумел уже овладеть собой.

— Алло! Говорит Мелле с Круа-Русс. Нам принесли женскую руку в чемодане. Кто? Семья… Меня это тоже удивляет. — Он взглянул на братьев. — Знаете убийцу? — Братья бурно запротестовали. — Говорят, что не знают. Откуда это взялось? — снова обратился он к братьям.

— Из Парижа, — ответил Жонне.

— Из Парижа. А точнее, господа?

— Не знаем.

— Не знают. Да. Спасибо.

Служащий положил трубку. Сержант вышел из комнаты.

— Подождите, господа. Придут два инспектора, вам придется дать показания. Комиссара вам, видимо, тоже придется подождать.

— А контора? — спросил Леонар, взглянув на настенные часы. — Мы работаем на шелкопрядильном комбинате Сен-Поликарп.

— Не думаю, чтобы утром вы туда успели, — ответил служащий.

Жонне, пораженный не менее чем при виде отрубленной руки, вытер вспотевший лоб.

— Но мы не пропустили ни одного дня, разве что по болезни…

— Вы полагаете, это менее серьезный повод, чем болезнь?

— Но это, собственно, нас не касается. Мой сын…

— Да, кстати, — прервал его служащий. — Где ваш сын? Почему он не пришел с вами?

— Я уже сказал, что он потерял сознание. А с моей женой, которая узнала свое колечко, случился нервный приступ. По-моему, это понятно.