Дженни Уайт - Печать султана

— Старший офицер-эфенди, — говорит он, из вежливости называя полное звание старика. — Я бы очень хотел раскрыть данное преступление. Ваш богатейший опыт поможет нам пролить свет на это запутанное дело. Между двумя убийствами есть некоторое сходство, хотя я могу и ошибаться. Полагаюсь во всем на ваше суждение.

Ферат-бей смягчается. Он вновь готов говорить.

— Какое же сходство?

— Обе молодые женщины были англичанками и служили гувернантками при дворе. Тела обнаружили в воде. Вторую девушку скорее всего бросили в Босфор между Шамейри и Эмирганом. — И он рассказывает бывшему полицейскому о том, что видели рыбаки. Однако не упоминает о кулоне и расширенных зрачках жертвы.

Офицер пристально смотрит на Камиля: интересно, как отреагирует судья на его следующие слова.

— Вы считаете, что убийства как-то связаны с дворцом?

Если да, с удовлетворением думает Ферат-бей, то этот человек потерпит неудачу, как в свое время и он сам. Теперь его пенсии едва хватает на табак. Он знает, что скорпион свил гнездо в поленнице дров судьи. Притворяясь, что ему не интересен ответ, старик улыбается и подносит к губам чашку с чаем.

Камиль отвечает не сразу. Он подает знак юноше, который тотчас подлетает, чтобы наполнить чашки из огромного медного самовара, пыхтящего на столе в углу комнаты. Мужчины молча совершают торжественный ритуал приготовления чая. Держат блюдце и чашку на ладонях рук, отмеривают себе сахар по вкусу, размешивают, поднимая небольшую бурю в сосуде. Вода поднимается вверх, однако в силу каких-то таинственных обстоятельств никогда не переливается через край. Камиль восхищается янтарным цветом жидкости.

— Отличный чай!

Ферат-бей безразличен к цвету напитка. Он ждет ответа. Высокомерен ли судья или просто не знает, что сказать? «Что ж, в таком случае, — думает старик, — я не стану просвещать его. Пусть сам на своем горьком опыте узнает, что преступления, нити к которым идут во дворец, лучше не раскрывать».

Тем не менее его очень интересует новое дело.

— Совпадение может иметь место, — хитрит он, надеясь на то, что Камиль потеряет бдительность и расскажет все о последнем убийстве. Ему совсем неинтересно обсуждать дела давно минувших лет.

Камиль осторожно ставит чашку на стол.

— Вполне возможно. — Он сидит тихо, рассматривая пылинки, что кружатся в луче свете, льющемся из окна. Какой хаос, размышляет он, однако мир в целом упорядочен по своей природе. Все структурировано.

Звякает блюдце, и судья вновь вспоминает о бывшем начальнике полиции. Старик нетерпелив, думает Камиль. Хорошо. Может быть, он хочет поделиться воспоминаниями о нераскрытом деле. Поворачивается к офицеру.

— Не могу сказать, есть ли тут какая-то связь, ибо мне очень мало известно о первом убийстве. — Судья не хочет говорить о том, что записи, сделанные бывшим начальником, так скудны и плохо организованы, что из них совершенно невозможно понять суть происшествия.

Ферат-бей вздыхает. Похоже, ему все же придется удариться в воспоминания, однако он не станет выкладывать выскочке все подробности. Пусть сам додумывает. А когда поймет, будет уже слишком поздно. При этой мысли старик не может удержаться от глуповатой ухмылки.

— Что вы хотите узнать?

— Самое важное. Где нашли тело, с кем вы беседовали, что вам сообщили опрашиваемые люди. Меня также интересует состояние тела.

— Состояние тела? Женщина была мертва, вот и все. Плавала в пруду вверх лицом. Мы думали, она утонула, но врач нажал ей на грудь и обнаружил, что вода в легких отсутствовала. Ее задушили. На шее обнаружили следы от веревки. Вернее, это был тонкий и очень крепкий шнурок.

— Шелковый?

Ферат-бей ухмыляется:

— Именно. Никакой другой не оставил бы подобного следа, — пояснил он. Все знают, что таким способом совершаются убийства во дворце падишаха. Несмотря на новое модное звание, выскочке не раскрыть это преступление.

— Она была девственница?

Ферат-бей несколько сбит с толку прямым, без обиняков, вопросом Камиля. О таких деликатных вещах даже мужчины предпочитают говорить иносказательно. Другое дело, если бы они были собутыльниками или школьными товарищами. Вот тогда можно, не стесняясь, открыто задавать неприличные вопросы. Но они просто коллеги, и он старше по возрасту, да и по званию. Полицейский быстро соображает, проявление ли это неуважения или у Камиля просто нет жизненного опыта. Решает, что дело в последнем. Весьма распространенное явление среди избалованных детей элиты. Тем хуже для него, с удовлетворением думает офицер, искушенная в подлостях дворцовая знать быстро расправится с ним.

— Нет.

— Еще одно сходство, — продолжает настаивать Камиль. — Что-нибудь примечательное в отношении тела?

— Ну, то, что она была лишена девственности, совсем неудивительно. Среди европеек такое встречается сплошь и рядом. — Ферат-бей хихикает. Потом усаживается поудобнее и с явным удовольствием пыхтит трубкой.

Камиль грустно улыбается, отказываясь обсуждать щепетильную тему.

— Что-нибудь еще?

Бывший начальник полиции обеспокоен. Ему непонятно, чего добивается выскочка.

— Больше ничего нет. Если только вас не интересуют слухи.

— Какие именно?

— Люди говорили, будто у нее роман с одним турецким журналистом.

— Это правда?

— Откуда мне знать? Точных сведений ни у кого не имелось, а журналистов сейчас хватает. Их даже, по-моему, чересчур много.

— Почему вы решили, что существует связь с дворцом?

Ферат-бей вздрагивает.

— У нас был один свидетель, — неохотно признается он.

Камиль удивлен. Для него это новость.

— Свидетель убийства?

— Нет, похищения. Видимо, она пошла по своей воле. Один из евнухов утверждает, что Ханна села в карету у задних ворот. И такое уже случалось ранее. Гувернантка всегда уезжала с одним и тем же кучером, чей вид не внушал доверия. Евнух хотел даже донести на нее нанимательнице, чтобы та уволила англичанку за отсутствие моральных качеств. Все произошло прямо перед ее гибелью. — Он смеется хриплым неестественным смехом.

— Чей евнух?

Ферат-бей взволнован. Он проговорился. Ему вовсе не хотелось сообщать судье о евнухе.

— Он служит в гареме семьи Асмы-султан, — неохотно признается полицейский.

— Асма-султан? — Камиль пытается вспомнить, где он совсем недавно слышал такое имя.

— Она дочь султана Абдул-Азиза, мир его праху. Жена Али Арслан-паши.

Супруга великого визиря. Сибил на фоне снега. Он ее видит. Она раскраснелась на морозе и едет на санях вместе с матерью в гарем Али Арслан-паши.

— Но в гареме содержалось множество других женщин, — продолжает Ферат-бей.

— Дамы из высшего общества?

— Паша не отличался таким аппетитом, как его тесть. А может быть, его жена позаботилась о том, чтобы он не вынимал меч из ножен. — Ферат-бей натужно смеется. — Так что никаких наложниц. Только Асма-султан и его дочь, Перихан-ханум. Остальные женщины были служанками, как и наша англичанка. Хотя Асма-султан часто принимала у себя родственниц, некоторые из них подолгу жили во дворце. Все они знали гувернантку.