Дженни Уайт - Печать султана

В то время Асма-султан уже была замужем, так что избежала участи своей матери и других женщин из гарема султана, которых после его самоубийства заточили в старый разрушающийся дворец Топкапы. При новом правителе муж Асмы-султан стал великим визирем, так что сейчас она очень влиятельный человек. Не знаю, что стало с ее матерью. Как-то неудобно расспрашивать. Понятно, что она с горечью вспоминает о событиях, связанных со свержением отца. Ее муж участвовал в заговоре, и Абдул-Азиз умер у нее на глазах. Ужасно, не правда ли? Мне очень жаль эту женщину. Несмотря на всю власть и богатство, она несчастный человек.

Кажется, Асма-султан весьма обеспокоена состоянием здоровья нашего отца. Откуда она узнала о болезни? Мы делали все, чтобы это не стало достоянием широкой общественности. Асма-султан попросила меня передать отцу, что она — думаю, имелась в виду вся империя — продолжает полагаться на него. Я ничего не сказала отцу. Он расстроится, если узнает, что по городу поползли слухи о его болезни.

Я получила полезные сведения для Камиля. Асма-султан намекнула, что ее племянник, Зийя, погиб в Париже от руки наемного убийцы, посланного из султанского дворца. Трагедия произошла примерно в то же время, когда убили Ханну. Мне также стало известно, что невеста Зийи, Зухра, часто посещала гарем, где работала Ханна, и что она также куда-то пропала вскоре после случившегося несчастья. По слухам, вышла замуж в Эрзеруме. Разве могут быть случайными смерть и исчезновение двух человек, хорошо знавших друг друга? В любом случае Зухра скоро приедет сюда навестить больного отца. Камилю не удастся встретиться с ней, так что мне самой придется нанести ей визит и расспросить о Ханне.

Берни шлет тебе наилучшие пожелания. Он хочет узнать у Ричарда, помнит ли тот китайское стихотворение о кисточке и шнурке. Он сам неожиданно наткнулся на это произведение в совершенно необычном месте.

Что ж, вот на такой таинственной ноте я заканчиваю свое послание. Как обычно, шлю привет мальчикам. Пусть они не забывают меня.

Твоя любящая сестра,

Сибил».

Сентябрьским днем 1294 года по Румийскому календарю, или 1878-го по христианскому летосчислению, я провожала Хамзу, который вел свою лошадь к большой дороге. Блестящие гладкие желтые листья покрывали землю. От леса шел резкий запах сырости. Уже прошел месяц с тех пор, как я обнаружила в пруду мертвую женщину. Мадам Элиз уехала, дядюшка Исмаил отсутствовал, так что Хамза беспрепятственно приезжал к нам. Он хотел повидать маму. Она приготовила чай и подала его в гостиной.

— Мама так рада встрече с тобой, Хамза. Давно я не видела ее такой веселой. Я счастлива, когда она улыбается, — это теперь такая редкость. Если бы ты приезжал почаще.

— Твоя мать всегда хорошо ко мне относилась.

Мы подошли к воротам.

— Меня удивляет то, что твой отец взял себе вторую жену, — сказал он, не глядя на меня, — принимая во внимание его взгляды.

— Взгляды?

— Он ведь современный человек, Янан. Как и многие из нас, твой отец верит в то, что империя может выжить, если только мы научимся европейским секретам жизни. Некоторые считают, что для этого нам достаточно освоить их технику. Однако дело не только в ней. Если мы хотим, чтобы нас вновь уважали как великую державу, надо присоединиться к цивилизованному миру. А это означает изменение всего образа жизни и мышления. — Он повернулся ко мне. — Полигамия неуместна в новом мире.

— Кто станет решать, что уместно, а что нет в твоем новом мире? — спросила я с резкостью, которая удивила меня саму.

— Ученые, политики, писатели. Нас больше, чем ты представляешь, Янан. Некоторые уехали в Париж, но и здесь у нас полно сторонников. — Хамза говорил тихо и быстро. — Мы издаем журнал под названием «Харриет». Возможно, ты видела его в библиотеке дяди. Ходжа коллекционирует реформистские издания, хотя не знаю, читает ли он их. А вот тебе обязательно надо читать наш журнал, Янан. Мы собираемся выкорчевать все старое и гнилое в нашей стране и посадить в благодатную почву зерна науки и рационального мышления.

Меня крайне встревожили масштабы предлагаемых перемен. О какой науке и рациональном мышлении может идти речь?

Однако я не противоречила ему и даже обещала просмотреть журнал.

Хамза улыбнулся мне и тихонько потянул за локон, который выбивался из-под шелкового платка.

— В течение некоторого времени я не буду навещать тебя, принцесса. — Мягкие тягучие гласные и свистящие французские звуки радостным хороводом кружились вокруг меня, приглушая неприятную новость. — Я отправляюсь в путешествие.

— Надолго? Куда ты едешь? — спросила я грустно.

Он покачал головой:

— Не могу сказать даже тебе. Надо соблюдать осторожность. Султан распустил парламент. Он уступил треть империи русским. Если бы не англичане, мы потеряли бы Стамбул и большую часть страны. И вот теперь, в тот момент, когда мы, как никогда ранее, нуждаемся в Европе, султан грозится в роли калифа возглавить мусульманское движение. Нам пора действовать. Мы же турки, Янан. Наши предки скакали по азиатским степям, причем женщины ни в чем не уступали мужчинам. Турецкая империя не нуждается в религии, противостоящей цивилизации. — Он взял меня за подбородок и добавил совсем тихо: — Не все ждут перемен. Я не хочу неприятностей для тебя и твоих родственников, поэтому больше не буду приезжать сюда.

— Но ведь здесь твоя семья.

Я злилась на Хамзу и политику, которая отнимала его у меня, и не считала бесполезными те вечера, в ходе которых изучала исламские тексты вместе с дядюшкой Исмаилом. В негодовании отступила назад. Он так крепко схватил меня за руку, что мне стало больно.

— Хамза! — вскрикнула я и отпрянула. Однако он прижал меня к себе, так что наши головы почти соприкасались.

Он положил какой-то предмет в шаль, повязанную вокруг моей талии, и прошептал:

— Твои глаза сверкают как это морское стекло.

Затем отпустил мою руку и, не говоря ни слова, вскочил на лошадь и ускакал прочь. Пошарив в складках шелка, я извлекла оттуда зеленый камень, который, казалось, светился изнутри. Он находился в филигранном позолоченном футляре, висящем на изящной цепочке.

Мог ли камень быть осколком бутылки, многие годы пролежавшим в море, где его основательно промыло водой и как следует почистило песком? Тогда мне казалось, что в этом есть некий неуловимый метафорический смысл.

«Дорогая Мейтлин!

У папы опять случился приступ. Полагаю, убийство Мэри Диксон очень расстроило его. Он не переносит упоминаний о любой смерти. Теперь отец ночует в библиотеке и принимает пищу там же. В будущем я постараюсь оградить его от излишних переживаний. В остальном отец бодр и активен, как всегда, и сам работает с многочисленными бумагами. Недавно папа отказался от услуг секретаря, так как, по его словам, перестал доверять ему. Возможно, он прав. После увольнения этот человек, вместо того чтобы купить билет на пароход до Англии, остался в Стамбуле и устроился на работу торговым агентом. В Эссексе такие вещи могут показаться несущественными, однако здесь всегда нужно быть начеку и опасаться тайных агентов султана. Вообще никому нельзя доверять, даже англичанам. Меня все еще беспокоит озабоченность Асмы-султан состоянием здоровья отца. Многие ли знают о его болезни?