Константин Бушуев - Садовод

— Что вас интересует? — более мягким тоном спросила она.

— Круг общения Беллы. С кем она дружила, кого приводила в гости, к кому сама ходила…

— Да что вы, — махнула рукой старушка. — Какие там гости… Сколько мы с ней под одной крышей живем, она ни разу никого не приглашала сюда. Вот вы, наверное, думаете, что раз я старая, так и память у меня дырявая, и я все позабыла, да? А вот и нет. Никто к ней не приходил. И друзей-подруг у нее не было.

— Странно как-то. Она же в институте училась, неужели там ни с кем не сошлась за пять с лишним лет?

— Белла училась заочно. Вот в этом году должна была окончить.

— На каком факультете училась?

— На психологическом, — с некоторой гордостью ответила старушка. — Социальная психология, вот как ее специальность называлась.

— А она работала?

— Да. В центральной библиотеке.

— Кем?

— Ну, это я уж не знаю, кем именно. Но денег приносила немного. Чуть больше, чем моя пенсия.

— Кроме работы где еще она бывала?

Вера Ивановна с минуту помолчала.

— В храм Божий она часто ходила. Раза два в неделю, по вечерам. Могла и до ночи задержаться. Но ночевать всегда являлась.

— Она была верующей?

— Да.

— Какую церковь она посещала?

— Усекновения Главы Иоанна Предтечи. Я там не была ни разу, это где-то далеко, в Заозерном районе.

— А в храм она ходила как обычная верующая, помолиться? Или это было нечто вроде работы?

— Точно не скажу, милый, — старушка вдруг осознала, что она не помнит имени человека, с которым ведет беседу. — Она не рассказывала. Белла не очень-то общительная была, даже со мной… Но называла она себя «служительницей». Кем может работать женщина в церкви?

— В церковном хоре петь, например, — предположил парень.

— А вот и нет. У нее ни слуха, ни голоса не было. Она ж у меня, еще когда в последнем классе училась, загорелась идеей поступать в духовную семинарию, на тот факультет, где петь учат. Не взяли ее. Сказали, певческих способностей нет. Очень сильно Белла тогда и расстроилась, и разозлилась. Помню, как она глазами сверкнула да и побежала в ближайший к нашему дому институт, документы подавать. Я аж удивилась, как легко у нее все получилось: один экзамен, второй, третий, и вот уж фамилия в списке зачисленных значится. Наверное, ей тогда злость и обида ума прибавили. В школе-то Белла знаниями не блистала.

— Не блистала, да, — задумчиво проронил приятный молодой человек, как будто соглашаясь с Верой Ивановной. — А почему в ближайший институт? Ей без разницы было, на кого учиться?

— Может, и так. Не помню я, чтобы у нее в школе любимые предметы были. Я пыталась завязать с ней разговор на эту тему, и не раз… Она мне только однажды ответила, что хочет научиться влиять на людей, убеждать их в своей правоте, а для этого больше всего подходит именно психологическое образование. Но, если уж всю правду говорить, не заметила я за эти годы, что она сильно учебой увлечена. Зачеты-экзамены сдавала, да и ладно.

— А где ее родители, Вера Ивановна? Они живы? — неожиданно переменил тему вежливый посетитель.

Старушка почувствовала, что краснеет. Хотя, собственно, чего бы ей краснеть? Никогда она не считала себя виноватой в том, что внучка выросла без папы с мамой.

— Зачем тебе это, милый?

— Начальник приказал узнать, — со смущенной улыбкой пояснил парень.— Уж вы не откажите рассказать, не могу я с пустыми руками явиться…

***

Сергей чувствовал легкое покалывание где-то в области поясницы. Совесть сигнализировала, что слишком уж некрасиво он ведет себя со старой женщиной, согнувшейся под грузом возраста, болезней и совсем недавнего горя. Лжет в глаза, ссылается на начальника. Да если б его начальник знал, что Волков по личной инициативе заявился к Квашниной, вместо того чтобы работать по квартирной краже, Сергею была бы обеспечена длинная и нудная воспитательная беседа на тему нарушения правил оперативной работы и расточительной траты рабочего времени.

Слушая печальный рассказ Веры Ивановны, он понять не мог, как могли в такой благополучной семье вырасти такие дети-дегенераты. Про сына своего старушка только обмолвилась, что в конце восьмидесятых он попал на зону по нехорошей статье, отсидел свой срок до конца и теперь проживает в соседнем субъекте Федерации. Не звонит, не пишет, денег не присылает. Короче, не радует маму. Она и не знает доподлинно, жив ее Виктор или нет.

Дочь у Веры Ивановны тоже оказалась не подарок. При рождении ее назвали, как ни странно, Викторией. В далекие семидесятые супругам Квашниным такое созвучие имен показалось остроумным. Тем более Виктор — это победитель, а Виктория — победа. Правда, тайный смысл имени не помог ни брату, ни сестре. Победителей из них не получилось.

В неполные восемнадцать лет Вика повстречалась с каким-то суперменом по имени Олег. Накачанным, рельефным, брутальным и амбициозным. Парень с детских лет занимался единоборствами и полученным в спортивной секции навыкам нашел применение во взрослой жизни: в девяносто первом году, на момент знакомства с Викой, состоял в одной преступной группировке, дислоцированной в городе Кургане. Ребята крышевали одних коммерсантов и грубо наезжали на других, а также оказывали частным лицам весьма результативную помощь в выбивании долгов.

Хотя обо всех этих прелестях Вера Ивановна узнала гораздо позже, выбор дочери она не одобряла изначально. Качок Олег не казался ей культурным человеком. В его умственных способностях она тоже сомневалась, так как придерживалась убеждения, что профессиональные занятия агрессивными видами спорта негативно влияют на работу мозговых клеток. К тому же от Олега просто разило опасностью, риском, авантюрой и непредсказуемостью. Какая мать хочет для своей дочери непредсказуемого мужчину?

Но Вика ничего и слышать не хотела. Относилась она к тому типу девушек, которые сами для себя достраивают образ любимого мужчины, старательно собирая белые кирпичики и пренебрежительно отбрасывая черные глыбы. Неожиданно наступившую беременность она приняла за знак свыше, за подтверждение правильности своего выбора. Хотя, конечно, никакой ребенок ей в восемнадцать лет не был нужен. Но он внезапно оказался очень нужен самому Олегу, который категорически запретил своей юной подруге делать аборт.

В очередной раз поссорившись со скучной мамой, склонной к бесконечному морализаторству, Вика собрала пожитки и уехала вместе с Олегом в его родной Курган, славный своими криминальными традициями. Поначалу ее новую жизнь не портило ничего, разве что тяжелое течение беременности. Но за месяц до родов случилась новая беда. Во время очередной загородной разборки Олега жестоко искалечили братки из конкурирующей группировки, лишив его не только возможности отправлять противника в нокдаун ударом ноги, но и просто ходить без помощи костылей. Те же ребята заставили поверженного супермена «оплатить моральный ущерб» бизнесмену, который крышевался ими и в свое время крепко пострадал от наездов Олега и его друзей. Пришлось продать и квартиру в высотном доме, и новенькую «тойоту», и чуть ли не всю бытовую технику. Заступаться за Олега никто не спешил. Его группировка разваливалась на глазах. На смену старому, насквозь коррумпированному милицейскому начальству Курганской области пришли другие люди, которые объявили всевозможным браткам и пацанам настоящую войну. Кто не хотел быть арестованным, тот либо залег на дно, либо поехал искать счастья по просторам необъятной России.