Константин Бушуев - Садовод

Волков вдруг рассмеялся. От удовольствия. Ему нравилось, что дорогая супруга умеет так натурально лгать.

— Нет, Настюша. Благодетель — не женщина. Но и не мужчина. Мы изначально ошиблись не с его половой принадлежностью, а с самим фактом его существования.

— Не понимаю тебя, Сережа, — очень медленно произнесла Снежная Королева, и он только сейчас заметил, как расширились ее зрачки.

— Тебе следовало быть со мной более откровенной. Я так и не понял, почему ты мне сразу не рассказала, в тот же вечер. Ты думала, я приду в ужас или стану тебя осуждать?

Настя залпом допила оставшееся в бокале вино. Откинулась на спинку дивана, прикрыла глаза и с минуту помолчала.

— В прошлом году у нас с тобой состоялся один памятный разговор… — проговорила она, не размыкая век. — Мы тогда теоретизировали на тему, какие причины могли бы разрушить наши чувства, изменить наше отношение друг к другу. Я спрашивала тебя: какой поступок я должна совершить, чтобы ты не захотел больше меня видеть. Ты тогда сказал, что это может быть убийство человека или животного, совершенное ради денег, ради удовольствия или ради любопытства… Семнадцатого апреля, возвращаясь домой, я этот разговор вспоминала и думала: рассказывать или не рассказывать? Там ведь ни о какой самообороне речь не шла. Было так. Я действительно пошла через парк, несмотря на дождь. Когда проходила мимо кустов, услышала, как меня позвали по имени…

***

Прикрываясь зонтиком от моросящего дождя, она с удовольствием вдыхала аромат влажного воздуха и думала о том, что вот сейчас она придет домой, и там ее уже будет ждать Сережа. Вчера-то вечером они не виделись, он был на дежурстве, так что некому было Настю обнять ночью. А сегодня ее обнимут…

«Какая я счастливая! Как странно мы, люди, устроены. Чтобы в полной мере осознать глубину своего счастья, нам нужно сравнить себя с несчастным человеком. Вот повстречала я вчера эту замухрышку, над которой весь класс потешался, поговорила с ней десять минут и теперь ясно вижу, какая у меня красивая, яркая, интересная, насыщенная жизнь. Я красива, умна и здорова, полна сил, у меня есть мечты… У меня есть главное, что делает женщину счастливой, — большая любовь. А у нее что есть? Мистическая муть в голове, нелепое мировоззрение, унылое и тоскливое существование. Конечно, если со дня на день ожидаешь конца света, весел не будешь… И еще у нее есть зависть. Как она на меня посмотрела на прощанье, даже жутко стало. А я ведь ей никогда ничего плохого не сделала. Просто живу не по ее понятиям. Значит — неправедно…»

Приглушенный возглас из кустов прервал ее мысли. Девушка резко остановилась и прислушалась.

— Настя! Помоги, Настя!

Женский голос, наполненный страданием, показался ей знакомым. Через секунду она поняла: так это же Белла, та самая Квакша, с которой она вчера случайно встретилась у входа в парк. Настя бросилась к кустам, сквозь ветви которых виднелась лежащая на земле человеческая фигура. Едва она протянула руку, чтобы взять Беллу за плечо, та резко выпрямилась во весь рост. Настя инстинктивно отпрянула, выронив зонтик, и увидела молнию клинка, мелькнувшую перед глазами. За первым взмахом последовал второй, на уровне груди. Ни о чем не думая, но полностью доверившись своему телу, Настя взмахнула сумкой, ударив маньячку по лицу. Квакша на полмгновения замешкалась, и Настя сильно ударила ее по запястью, выбив нож. Ее тренированное тело продолжало служить хозяйке без оглядки на разум: правая рука подхватила нож, прежде чем он коснулся земли, и сделала быстрое движение. Квакша схватилась за живот обеими руками и повалилась на землю.

Утихомирив свое тело, Настя склонилась над поверженной противницей. Квакша все так же держалась руками за живот, но не стонала, а лишь глубоко дышала, неотрывно глядя на свою несостоявшуюся жертву. Мелкие капли дождя падали на ее лицо, и она судорожно слизывала их с губ.

— Что я тебе сделала, дура?! — закричала Настя. — Зачем ты на меня напала?

— Никчемные существа… — проскрипела Квакша. — Вы все никчемные существа. Живете, как вам вздумается, а не как предписано. Развратничаете, шмотки пачками покупаете, цацками обвешиваетесь, бухаете, фильмы богохульные смотрите, в Интернете дьявольском сидите… Вы все рабы вашей похоти, ваших пороков. Вас на том свете черти мучить будут. Вы и здесь должны мучиться. Как вы смеете улыбаться? Как смеете наслаждаться своим убогим существованием?

— Да ты сама убогая! Юродивая! Живи ты своей жизнью, другим жить не мешай!

— Моя жизнь есть служение. В ней высший смысл. Я чищу мир от грязи. Я уже четверых таких, как ты, вычистила. И за каждого из вас мне по одному греху простится в час суда.

— Ну нет! На суде тебе скажут, кто ты есть. Маньячка и психопатка. Пожизненное получишь, поняла?

— Да я не про тот суд, блондинка тупая! — надрывно расхохоталась Квакша, отчего изо рта у нее полетели кровавые капли. — Я про высший суд. Про тот, который справедливость восстановит. Кто из вас, безбожников, жизнью наслаждается, тот после смерти вечно страдать будет!

— А это не тебе решать! Если и есть высший суд, то пусть Высший Судья и решает. После смерти. А с судьей в черной мантии ты познакомишься раньше. За все ответишь!

Настя замечала, что Квакша не собирается терять сознание. Рану на животе она зажимала руками, и кровь еле сочилась сквозь пальцы. Значит, ранение не смертельное. До тюремной больницы доедет.

Увидев, что Настя достала телефон и начала набирать номер, Квакша вдруг издала звук, похожий на вой. Сделала движение рукой, как будто желая вырвать телефон.

— Нет, прошу тебя, не звони, — проскрежетала она, морщась то ли от боли, то ли от злости. — Лучше оставь меня здесь.

— Да? Чтоб тебя нашел какой-нибудь сердобольный прохожий и отвез в больницу? И ты бы потом еще четверых убила?! Ну нет. — Настя вновь защелкала кнопками. — Ты уже через час будешь в таком месте, где никому навредить не сможешь.

— Нет, не хочу! Ну, пожалуйстааа!.. — заныла Квакша, и на глазах у нее выступили самые обычные человеческие слезы. — Лучше ты убей меня сейчас. Убей меня моим ножом. Ибо я не остановлюсь. Попробуй только меня не убить сейчас, слышишь, ты, дрянь, попробуй только сдать меня ментам. Я выйду или сбегу и первым делом приду к тебе. Я зарежу тебя, если ты меня сдашь!!!

И это были последние слова Беллы Квашниной.

***

Бутылка давно опустела. Волков достал пятилетний коньяк, хранившийся в буфете как раз на такой случай, когда потребность в алкоголе присутствует, а желание тащиться в магазин начисто отсутствует.

— А я-то думал, почему она вообще выбрала тебя в качестве очередной жертвы и почему охотилась за тобой в таких непривычных для нее условиях… — тихо произнес Волков, задумчиво глядя на пузатую рюмку, наполненную до краев. — А вы, оказывается, встретились с ней накануне.