Виктор Черняк - Куклы Сатила. Разработка сержанта М

Охотник вернулся к реке, зачерпнул пригоршню воды. Терзал голод, но… Может, хоть кусочек? Нельзя. Он молод и силен, ничего с ним не станется, поголодает, а отец угасает на глазах.

Снова шорох. Неужели следили? Хорошо, что помолился Куари.

Все стихло, близко раздался звериный рык. Значит, соглядатаев не было. Охотник поймал себя на странной догадке: хищники страшат меньше, чем свои же двуногие собратья.

Кровь зверька стекала к ногам охотника. Он присел на тугую кочку. Над головой сияли звезды, будто светляки на низком своде пещеры. Может, мир вокруг — одна большая пещера с высоким сводом, усеянным светляками? Но почему свод каждое утро светлеет, светляки исчезают и… является яркий красный Мео, которому поклоняются, пожалуй, еще истовее, чем Куари. Мео нельзя есть, им нельзя утолить жажду или снять усталость, он не поможет одолеть зверя или врага, но всем ясно: важнее Мео ничего на свете нет.

Охотник размышлял в тишине. Если честно, вот почему он углубляется в лес по ночам один: на стоянке не любят, когда один размышляет, а другие заняты делом — кто сушит шкуры, кто сортирует коренья, кто прикручивает наконечники к копьям толстыми прочными жилами… Получается, все одинаково бездумны, лишь один сподобился. Выделяться негоже. Он пробовал убедить, что каждый может взять камень и спросить себя: «Почему камень твердый? А воду в руку не возьмешь? Почему и куда уходит Мео каждый вечер? Где прячется Мео ночью? Нельзя ли найти пещеру, в которой спит Мео, если быстро-быстро бежать за ним во время заката?»

Над ним смеялись. Вождь наградил его парой тумаков, сбором кореньев, обтесыванием камней или поиском хвороста для костра. Плохо, когда люди не обременяют себя трудами, закатывают глаза и уверяют других, что задавать дурацкие вопросы — самая важная штука в жизни. И еще добавил вождь по секрету, когда они отошли в сторону: «Мео и Куари поручили мне думать за вас, так что нечего терять время зря. Ты сильный, ничего не боишься, лучше бей зверя, лови рыбу, подумаю за тебя я».

Неужели прошла ночь? Над лесом светлело, охотник поднялся, медленно побрел назад. Под утро сморило всех тварей: гадов и зверей, птиц и рыб. Только человек брел домой, сжимая в одной руке грубое копье, в другой — тушку куари.

Когда охотник вернулся на стоянку, Мео сиял над каменной площадкой во всей красе. Ночью умер отец. Охотник пришел к вождю, протянул тушку, вождь осклабился. Через час охотнику шепотом, без конца поглядывая по сторонам, растолковали: «Отца убили ночью, по приказу вождя, его телохранитель заглянул в пещеру и крепко прижал ладонь к сухим губам умирающего — оказалось достаточно». Вечером устроили пышные похороны. Воля вождя. Пели, танцевали, вождь молил Мео и Куари, под конец подошел к охотнику, обнял за плечи, прогрохотал: «Твой отец жил храбрым охотником, убил много больших зверей и никогда не боялся ран и чужих клыков. Он всегда молился богам и слушал вождей, вот почему прожил добрую жизнь и легко умер». Охотник знал, что в молодости отец и вождь враждовали.

Отношения умирали.

Она чувствовала: их не спасти, и все же пыталась. Неуверенно. Полагая, что лучше делать хоть что-то, пробовать. Положила ладонь на поседевшие волосы мужа. Он резко сбросил легкую руку. Прав: жалость никому не нужна, лишь унижает… На миг подумала: «Вдруг вернется то, что так захватило их три года назад?..»

Молчание тысяч оттенков поселилось в корабле. Самое тягостное сгущалось к ночи. К тому условному времени, когда полагалось ложиться спать. Каждый боялся первый пройти в спальную каюту, где стояла широкая кровать, совсем обычная, такая, на каких спали все на их планете. Они провели в этой постели три раза по четыреста ночей — на их планете год длился четыреста дней.

Обычно супруги не думали, кто первый направится в спальню. А сейчас… Можно бы спать и в другой каюте, небольшой и уютной, на узком диванчике. Но… не прийти в спальню — разрыв, вызов! Кто знает, сколько лет им уготовано оставаться на корабле? После вызова возврата назад нет. А так… Можно делать вид, что ничего не произошло. Сослаться на плохое самочувствие или дурное настроение: с кем не бывает? Спали не касаясь друг друга, боясь шевельнуться. Утром он вскакивал первым. Когда просыпалась она, спальня пустовала, и впереди ждали бесконечно долгий день и томление наступающего вечера, когда снова понадобится ложиться спать.

Днем занимались каждый своим делом, время от времени обмениваясь отрывочными фразами. Однажды он пришел в кинозакуток: она смотрела фильм, запечатлевший их свадьбу, тихо плакала перед экраном, услышав шаги, резко повернулась, в глазах ее зажглась лютая ненависть. Он понял: слез, которые хотели скрыть, ему не простят никогда, поспешно вышел, больно задев плечом косяк.

Кадры свадьбы бежали по экрану: смех, охапки цветов, пенящиеся напитки в бокалах, возбужденные жесты друзей и… глаза двоих: его — темные, ее — зелено-табачные, с расширенными зрачками, глаза оказались самым захватывающим зрелищем, блестели ослепительно, как блестят только у счастливых.

Она отключила монитор, сразу же вспыхнул неяркий свет: в зеркале на стене увидела скорбный профиль, повернулась лицом — из Зазеркалья смотрели печальные потухшие глаза. Зажмурилась, сдерживая рыдания…

Днем около четырнадцати ноль-ноль корабль осмотрел космический патруль, искали споры голубого грибка-убийцы, к счастью, не нашли. Командир патруля смотрел на женщину с явной завистью, оформляя протокол осмотра, неожиданно признался мужу: «Вам повезло. Такое выпадает раз в тысячу лет».

Муж промолчал, чуть позже спохватился — молчание могут расценить как неучтивость, пробормотал: «Вы о чем?»

Командир патруля внимательно посмотрел на притихшего мужчину, усмехнулся, как бы сообщая: вы — никудышный актер! Размашисто подписал протокол, добавил: «О чем? Да о том, что, прошив сферу действия грибка, не подцепить ни клетки — большое везение. Случается раз в тысячу лет. Через час вы покинете зону опасности, впрочем, уже здесь плотность проклятого белка близка к нулевой».

Командир от обеда отказался, зато с восторгом принял букет мауры из корабельной оранжереи, понюхал, пощекотал нос лепестками: «Удивительные цветы! Никогда не видел таких. Только из-за них стоит посетить вашу планету. Если у вас растут такие цветы, значит, не может быть несчастных людей…» Его палец пробежал по колонкам реестра, замер на буквосочетании EVA.

Муж отвернулся. Жена принужденно улыбнулась и, едва разжимая губы, проговорила: «Действительно… цветы красивы… необыкновенно…»

Командир патруля задохнулся в тягостной атмосфере чужого конфликта, быстро распрощался: психический контроль не входил в его компетенцию.