Ян Мортенсон - Кубок Нерона

Гудки, гудки — монотонные, размеренные, они звучали в трубке, однако никто не отвечал. Сиеста, подумал он и улыбнулся, собираясь уже положить трубку, но тут в ней что–то щелкнуло, зашуршало, и послышался голос.

— Робеспьер?

— Робеспьер? — Удивленное молчание, потом смех.— А, ну да, конечно. Мой новый пою de guerre [29] Псевдоним (фр.). .

— Осторожность в нашем деле никогда не мешает. Я звоню, только чтобы сказать, что все сделано.

— Товар у тебя?

— К сожалению, нет. Он вернулся с пустыми руками. Но я не мог рисковать. Он слишком много знал.

— Понимаю. Ну что ж, не беда. Зато другие, наверно, смекнут теперь, что лучше им в это дело не встревать.

— Увы, у меня такой уверенности нет. Как бы там ни было, они опоздали, а я успел вовремя.

— Что думаешь делать?

— Служебные секреты я по телефону не обсуждаю,— засмеялся он.— Свяжусь с твоим здешним представителем — назовем его так,— а там придется действовать быстро.

— Good luck [30] Желаю удачи (англ.). .

Он положил трубку. Да, удача ему сейчас ох как нужна. И побольше, иначе дело не выгорит. Чересчур уж много поставлено на карту — никаких перекосов быть не должно. Впрочем, он в своей жизни справлялся с куда более серьезными проблемами, чем какой–то стокгольмский антиквар. С куда более серьезными. Он улыбнулся своему отражению. Перебитый нос давно перестал ему мешать. Наоборот. Нос придавал его чертам свирепость и беспощадность, а это внушало уважение.

На следующий день я поехал за город. Без старой, двадцатых годов, плетеной корзины, где есть место и для стаканов, и для столовых приборов, и для винных бутылок, и для еды,— я купил ее как–то на распродаже наследства в Эстермальме. И без пледа, который можно расстелить под тенистыми дубами на берегу озера, сверкающего в солнечных лучах. В унылом пасмурном декабре пикник не устроишь. Нет, эта поездка была совсем иного рода, более деловая, но весьма и весьма увлекательная. Я ехал на аукцион. И не куда–нибудь, а в Эребру. Я вообще люблю аукционы. Шум, толчею, напряженное ожидание. Накал страстей, когда цены поднимаются все выше и никто не хочет отступать.

В моем деле аукционы играют очень важную роль. Хороших товаров мало, и не годится сидеть сложа руки, дожидаясь, пока в магазин явится клиент и предложит что–нибудь интересное. Что было, то прошло. Конечно, иной раз кто и зайдет с оловянной ступкой, ост–индской чашей или парой серебряных подсвечников. Но, как правило, им нужно лишь бесплатно оценить свою собственность, узнать, сколько за нее дадут. К тому же конкуренция обострилась. У людей есть деньги, и интерес к антиквариату постоянно возрастает. Все смекнули, что красивые вещи уникальны, что изготовлялись они в считанных экземплярах и стулья XVIII века или серебряные ампирные супницы встречаются реже и реже, почти не выходят на рынок. Покупателей становится больше, и они гораздо осведомленнее, а вот товарные резервы отнюдь не увеличиваются, наоборот. Крупные аукционные фирмы, превращающие антиквариат в предмет спекуляции, тоже не облегчают жизнь владельцу антикварного магазинчика на Чёпмангатан, в Старом городе. Потому он и вынужден уезжать подальше от Стокгольма и смотреть, нет ли чего в глубинке. Хотя конкуренция вокруг мало–мальски приличных вещей растет и там. Почти всегда приезжают торговцы из Стокгольма, да и местные любители слишком хорошо осведомлены, чтобы упустить лакомые кусочки. Так что интересные находки случаются редко. Но порой все же и удается отыскать что–нибудь этакое, особенно если на примете уже есть покупатель, скажем коллекционер. Вдобавок вещи заурядные, вполне приличные, хоть и не маркированные и не больно–то затейливые в провинции дешевле, чем в столице. Но глядеть надо в оба. Иные торговцы взяли моду разъезжать по Швеции в автобусах, набитых сомнительным товаром, и устраивать «выгодные распродажи наследства с множеством ценных вещей». Я обычно просматриваю подобные объявления и прежде всего слежу за тем, какие художники там упоминаются. Если в перечне картин нет «имен», легко догадаться, каково качество прочих экспонатов аукциона.

День выдался погожий, аукцион — удачный, как я и надеялся. Масса народу в тесных помещениях наискосок от вокзала. Общительный шумный аукцион щик, разряжавший атмосферу грубоватыми шутками, дамы в манто и каракулевых шляпках, сражавшиеся из–за коробок с полотенцами и постельным бельем. Затяжные дуэли из–за блестящих мельхиоровых приборов. Стулья во вкусе крестьянского рококо, сработанные провинциальными столярами, но шедшие по непомерно высокой цене. Кое–что, правда, оказалось дешевле, чем в Стокгольме, например великолепная ваза Галле. Я тоже не остался внакладе. Среди ковров, развешанных в углу, шелковисто поблескивал один, кашанский: высокий кипарис в желтых и зеленых тонах на бледнокрасном фоне, по которому разбросаны птицы, олени, цветы. Я выложил почти пятнадцать тысяч, но он стоил этих денег, а то и больше, ведь и возраст почтенный, и в хорошем состоянии. Я насчитал полмиллиона узелков на квадратный метр — неимоверный труд, и все вручную. Сам–то я, конечно, считал не «вручную», есть удобный способ, им я и пользуюсь. Достаточно отмерить на изнанке десятисантиметровый квадрат, подсчитать количество узелков в одном ряду и количество нитей основы. Потом эти цифры надо перемножить и к результату приписать два нуля — вот вам и количество узелков на квадратный метр. Просто и удобно, особенно если учесть, что стоимость ковра пропорциональна плотности узелков.

Обедал я поздно, в «Большой гостинице»; за окном виднелся старый замок — он стоял посреди Свартона, в пенном, илисто–буром кипенье осеннего паводка, вызванного недавними затяжными дождями в лесистых горах Чильсбергена. Похоже, несмотря на давешний снегопад, о «белом» Рождестве нечего и мечтать, зато с электроснабжением все будет в порядке, думал я, прихлебывая жидкое безалкогольное пиво и закусывая соленой лососиной и тушеным картофелем.

Я задумчиво смотрел на старый замок. Ярл Биргер [31] Ярл Биргер (? — 1266) — правитель Швеции в 1248— 1266 годах. построил его для защиты от датчан и других захватчиков. Богатая долина Меларена и копи Бергслагена нуждались в прочном замке, ведь горный промысел был становым хребтом экономики — в середине XIV века железо и медь давали 40 % экспортного дохода от Ганзы. Кто только не бывал здесь, в этой старой крепости. Королева Маргарита [32] Маргарита Датская (1353—1412) — королева Дании, Норвегии (с 1387г.) и Швеции (с 1389 г.); инициатор Кальмарской унии. — Бесштанная Владычица, которая осуществила Кальмарскую унию [33] Кальмарская уния (1397—1523) — объединение Дании, Норвегии (с Исландией) и Швеции (с Финляндией) под верховной властью датских королей; окончательно оформлена в г. Кальмаре (Швеция). скандинавских стран. Вальдемар Аттердаг и Магнус Ладулос [34] Вальдемар IV Аттердаг (ок. 1320—1375) — король Дании с 1340 года; Магнус Л а д у л о с — сын ярла Биргера, правитель Швеции в 1275—1290 годах; сделал Стокгольм основной резиденцией короля. . Энгельбрект [35] Энгельбрект Энгельбректсон (? — 1436) — вождь крупнейшего в Швеции народного восстания 1434—1436 годов против датского господства, народный герой. после своего мятежа был хозяином замка в Эребру, а в 1522 году, разбив войска Кристиана Тирана [36] Кристиан II (1481 — 1559) — король Дании и Норвегии в 1513 — 1523 годах, Швеции в 1520—1523 годах; в последний раз восстановил датско–шведскую унию, жестоко расправившись с ее противниками, за что и был прозван Тираном. , твердыней овладел Густав Ваза [37] Густав I Ваза (1496/97—1560) — король Швеции с 1523 года, основатель династии Ваза. Избран королем в результате возглавленного им народного восстания, освободившего страну от датского господства. . Именно здесь он заложил свою династию; здесь, в сочащихся сыростью казематах, был заточен Лассе–Майя, великий вор в женском платье; здесь в результате причудливофантастических переговоров Жан Батист Бернадот [38] Бернадот Жан Батист (1763—1844) — маршал Франции (1804 г.), в 1810 году избран наследником шведского престола, в 1818 — 1844 годах шведский король Карл XIV Юхан, основатель династии Бернадотов. был избран шведским престолонаследником. Карл XIII, брат Густава III, был стар и бездетен, наследник престола, датско–немецкий принц Карл Август скончался. Нужен был новый кронпринц. Официальным кандидатом был брат Карла Августа, но лейтенант Мёрнер, человек молодой и своевольный, думал иначе. Его до крайности возмутил захват Россией Финляндии, и, находясь в Париже, он по собственной инициативе решил уговорить кого–либо из наполеоновских маршалов принять шведскую корону, чтобы затем при поддержке Наполеона отвоевать утраченные провинции. Все отказались, только Бернадот не заставил себя долго упрашивать. Затея вообще–то фантастическая, примерно как если бы шведский военный атташе в Вашингтоне по собственной инициативе обратился к президенту Трумэну с просьбой направить в Швецию Эйзенхауэра — в качестве наследника Густава V. Легко понять, почему некий престарелый родич сказал Мёрнеру: «Мальчик, сидеть бы тебе там, куда ни солнце, ни луна не заглядывают» .