Алексей Биргер - Игра с джокером

— Но вы её как-то слишком не любите, — заметил Андрей. — Вы ведь не хотите сказать, — он нервно рассмеялся, — что она была из таких, кто мог бы и дать ребенку умереть, если бы, скажем, родители несовершеннолетней матери попросили её об этом за некую мзду?

Столпникова ответила не сразу.

— Вы знаете, — медленно проговорила она после затянувшейся паузы, иногда мне казалось, что она из таких… Во всяком случае, — торопливо добавила Аглая Ивановна, — спасение жизни такого обреченного ребенка — это всегда не норма, а чудо. У меня такие чудеса иногда случались, а у Пряхиной — ни разу. А мне всегда казалось, что у врача, более чуткого к людям, чем к деньгам, хоть раз за всю его медицинскую практику такое чудо должно произойти! — она задумчиво взглянула на медицинскую карту. — Но здесь не стоит подозревать злой умысел. Митина была из простой семьи, и вряд ли у её родителей имелись хоть какие-то деньги. Тысячи причин могли сказаться, вплоть до того, что её родители могли быть алкоголиками, и это отразилось… Вот, перепишите, если хотите, все её данные, которые есть на медицинской карте. Хотя, я думаю, они давным-давно устарели.

Андрей переписал телефон Елены Митиной, адрес, а также номер школы, в которой она училась. То, что она осталась учиться в старших классах, а не ушла в ПТУ после четырнадцати лет, кое о чем говорило. Хотя бы о том, что её семья не была совсем пропащей.

Он поблагодарил Аглаю Ивановну, и та, отмахнувшись с досадливым видом, стала шарить в своей сумочке.

— Курите, если хотите, — предложила она. — В моем кабинете можно курить.

Она извлекла пепельницу, стоявшую на полочке для бумаг прямо под столешницей. Андрей с удивлением увидел, что пепельница наполнена окурками «Парламента» — причем не «лайт», а крепкого. И из своей сумки Столпникова извлекла початую пачку «Парламента».

— Я никогда не отказываюсь, когда люди хотят меня «отблагодарить», сказала она, перехватив удивленный взгляд Андрея. — Но никогда не принимаю «благодарности» заранее или за то, что не смогла сделать… Всю жизнь курила «Дымок», с мундштуком, но теперь «Дымок» не производят, а «Парламент» оказался неплохой заменой… — Столпникова как-то зябко передернула плечами. — Только сегодня положила себе, что не буду курить хотя бы до вечера, чтобы завтра вообще без сигарет продержаться, и вот на тебе!.. Меня все эти истории и разговоры вечно выбивают из колеи, хотя пора бы привыкнуть, — она чуть натужно рассмеялась, как бы для того, чтобы смехом отогнать наползшую на день темную тень. — Как говорил Марк Твен: «Нет ничего легче, чем бросить курить — я бросаю каждый день!»

Андрей Хованцев и Столпникова расстались почти друзьями. Добираясь до школы, в которой некогда училась Елена Митина, он с улыбкой думал о её неравнодушии, которое она без особого успеха маскировала под профессиональную жесткость и приземленный практицизм. Она была из тех замечательных врачей, которые просто не могут понять, как это другие могут быть плохими врачами.

То, что она — несколько нехотя — рассказала о Пряхиной, вполне соответствовало схеме, уже возникшей в представлении Андрея. Пусть у родителей Митиной денег не было — и деньги, и все возможности «отблагодарить» не только деньгами были у родственников Людмилы Венгеровой, так? Если бы удалось найти хоть какие-то доказательства — даже намек на доказательства — того, что в роддоме под именем Елены Митиной оказалась Людмила Венгерова…

Тогда не представляло бы сомнений, что Пряхина исхитрилась подменить новорожденных, и что «родился мертвым» — а на самом деле, был убит ребенок Некрасовой, а ребенок «Митиной» — это Ленька.

Надо думать, осуществить это технически было для Пряхиной не слишком сложно — все-таки врач, обладающий довольно большими правами и полномочиями. Как именно, в какой момент младенцев можно было подменить, при этом отправив одного из них на тот свет, так, чтобы никто ничего не заподозрил — это смогут объяснить специалисты, лучше Андрея знающие, как строится работа в роддомах, как они функционируют. Андрей не сомневался, что найдет специалистов, которым можно доверять. В конце концов, неужели Столпникова откажется помочь, если Андрей сумеет достаточно веско обосновать перед ней свои подозрения?

А стоит ли вообще распутывать это дело? Ведь в любом случае Ленька сын Леньки-старшего, племянник Андрея. Не лучше ли не трогать старых черепов — и пусть гробовые змеи спокойно спят? Нет, не лучше, ответил себе Андрей.

Правду надо знать. И правда, по всей видимости, в том, что они с Богомолом связаны крепче, чем Андрей предполагал до сих пор. И чем больше он будет знать о прошлом Богомола — тем лучше будет представлять, как с ней вести себя, если она вновь всплывет в его жизни. А что она всплывет, и не раз — Андрей не сомневался.

Он был готов к этому. Более того, он ведь запрограммировал её немедленное «всплытие», на всякий случай: иметь дело с бандой «отмороженных» похитителей людей — это не шутки. Но Андрей очень надеялся, что ему не придется нажимать кнопку пуска этой программы. После Богомола всегда остаются трупы, и Андрею очень не хотелось оказываться причастным к очередной кровавой бойне, которую она наверняка учинит. Только если его жизни будет угрожать непосредственная опасность…

И ещё эта странная история с записью на магнитофон…

Но, скорее всего, на магнитофон было записано признание Люды Венгеровой в беременности. И эта пленка давным-давно благополучно уничтожена, а копии не осталось.

Была во всем этом какая-то странность — мелкая, очень мелкая неувязка, которая, при всей крохотности, являлась очень важной, но которую Андрей не мог ухватить, хотя шестым чувством угадывал её присутствие. Казалось, только руку протяни — и поймаешь в воздухе. Но пальцы всякий раз захватывали пустоту.

Директриса школы не удивилась его объяснению (Андрей и это объяснение сопроводил очаровательным презентом — на сей раз, приобретя в попавшемся по пути универсаме флакончик «Паломы Пикассо»: и настоящие дорогие французские духи произвели на директрису даже более сильное впечатление, чем он ожидал): его двоюродная сестра, объяснил Андрей, некогда училась в этой школе. Недавно, перебирая свой фотоархив, она обнаружила, что пропала её выпускная фотография, которой она очень дорожила. Узнав, что он, Андрей, едет в Самару, она попросила его зайти в школу и одолжить негатив, чтобы отпечатать новый снимок в ближайшем фотосервисе, а если негатива не найдется — то хотя бы попробовать снять копию с самой фотографии, ведь по одному-двум экземплярам фотографий хранятся обычно в архиве школ… Излагая все это, Андрей подумал, с сухой и горькой иронией, что чему он действительно хорошо научился за время своей работы на детективном поприще, так это изобретать правдоподобные предлоги, чтобы завести с людьми разговор на нужную тему и выудить из них нужные сведения.