Станислав Родионов - Опасная любовь. Засекреченный пикник

— Есть же основание для возбуждения уголовного дела, — не согласился я с перестраховкой.

— Сергей Георгиевич, а какое? Грабежа нет, телесных повреждений нет… А если физик поехал навестить друга или ещё куда? Кстати, была пятница.

— Он же до сих пор не вернулся?

— Милиция ищет.

Мы с прокурором работали вместе давно. Пришёл он юным и нахрапистым. Но годы, проведённые в области сложной криминально-психологической деятельности, сделали его неспешным и вдумчивым. Я ценил его за простоту и неумение юлить. Какой прокурор свободно признаётся, что не знает, что делать? А надо ли делать?

— Юрий Валентинович, найдут физика или сам он явится — и всё.

— Ко мне обращаются с запросами. Родители, директор школы, из администрации района.

— Что же их беспокоит?

— Школьницы стали какие-то испуганные, учительница подала заявление об уходе. Там какая-то тайна. Да и слухи.

Я не представляю крепость тайны, которую знают четверо. Школьники, учительница… Эти тайны долго не хранятся. А слухи… Любое уголовное дело обрастает всякой дрянью, как днище морского корабля. В молодости меня обвинили в том, что я посадил человека, чтобы сожительствовать с его женой.

Наконец меня толкнуло на деликатный вопрос.

— Юрий Валентинович, может быть я чем-то могу…

— Можешь, — не дал он кончить фразы — Возьмись за это дело.

— Но ведь дело не возбуждается?

— Именно. Вроде прокурорской проверки. Допрашивать под протокол нельзя. Беседовать, расспрашивать, общаться… Считай это общественной нагрузкой.

— Мне нагрузок государственных хватает. Восемь дел.

— Здесь ни сроков, ни торопливости… Прошу лишь разобраться. Ты же психолог!

Когда мальчишкой поступал на юридический факультет, в розовой дымке мне виделись банки, яхты, бриллианты, красавицы. И само собой, пистолеты, яды, наручники, схватки в пороховом дыму. На первом же месте происшествия я увидел полусгнивший труп, по которому ползали белые жирные личинки.

Преодолевать брезгливость я научился, но открылись другие трудности. Прокурор назвал меня психологом. Вот они и открылись — психологические трудности.

С какого края взяться за школьную историю? Сложность не в том, что нельзя допрашивать официально — составлять протокол, предупреждать об ответственности за дачу ложных показаний, — а в том, что школьникам, наверное, по тринадцать лет. В сущности, дети.

Ко мне заглянул капитан Палладьев. Светло-русый, и вообще, светлый парень. Куртка и душа нараспашку. К нему грязь работы не приставала. Я обрадовался, потому что он не просто заглянул, а был послан майором Леденцовым мне в помощь. По этому школьному делу.

— Игорь, как познакомиться с женщиной?

— С учительницей? — догадался он.

— Начинать надо с неё…

— А представиться следователем?

— Надо инкогнито.

Капитан задумался. Его светло-голубые глаза ещё больше посветлели. Чем он их моет?

— Сергей Георгиевич, пригласите её в кино.

— Тогда уж в ресторан.

— Или на какой-нибудь концерт.

— Или на дискотеку, — развил я это направление.

— Сергей Георгиевич, пригласите даму, например, в филармонию…

— Знакомую даму, Игорь. А я заявлюсь в школу и предложу ей пойти со мной на концерт?

Мы думали или шутили? Я шутил, капитан прикалывался.

— Сергей Георгиевич, я прикинусь водопроводчиком и войду в её квартиру…

— А я электриком?

— Нет, вы как бы мой помощник с трубой в руке.

— Игорь, а ты разбираешься?

— Кран поверну.

— Ну а я трубой помахаю.

— Ситуаций можно сочинить много: сверху заливает, пробки сгорели, газом пахнет…

— Игорь, а если дом поджечь? Якобы?

После этого разговора вся школьная история глянулась надуманной. Как только найдётся физик с машиной, мы только посмеёмся. Впрочем, любители телесериалов наверняка ухмыляются, потому что привыкли к серьёзным проблемам, где стреляют и бьют морды. А тут ни трупа, ни крови.

— Капитан, а что за школа?

— На хорошем счёту. С православным уклоном. В кабинете директора висит икона. Устраивают культпоходы в церковь.

— А коллектив?

— Дружный, женский. Мужчин только двое: физик да учитель физкультуры.

— Ну а литераторша?

— Тамара Леонидовна Ясницкая, женщина продвинутая.

— Куда?

— Так говорят…

— Переведи.

— Двадцать пять лет, не замужем, чуть ли не красавица, её ученики побеждают на всех литературных конкурсах…

Тогда начинать надо с неё, с продвинутой. А где? В прокуратуру не вызовешь, да может и не пойти без повестки. Я вспомнил, что числюсь соискателем в педагогическом институте, хотя до сих пор ничего не соискал. Начал писать диссертацию на тему «Поведение школьников в экстремальной ситуации». Разумеется, не написал, заваленный этими самыми экстремальными ситуациями. Возможно, я до сих пор не отчислен.

В прокурорских материалах были все адреса и телефоны. Когда Палладьев ушёл, я стал названивать. В школе мне сообщили, что она больна. Но я-то знал характер её болезни и набрал домашний номер:

— Здравствуйте, Тамара Леонидовна. Ваш телефон мне дали в школе. Я пожилой юрист и пишу диссертацию приблизительно на такую общую тему: «Проблемы нравственности и морали в современной литературе»…

— Ошиблись, — перебила она.

— Вы не Тамара Леонидовна?

— В современной литературе нет ни нравственности, ни морали.

Нет, я не ошибся. Чтобы охаять всю современную литературу, надо быть сильно обиженным на общество.

— Тамара Леонидовна, вот об этом я и хотел поговорить.

— Когда?

— В любое время.

— Где? В школу я не пойду.

В школу не пойдёт, в прокуратуру тоже, ко мне на квартиру тем более… В библиотеку пригласить? Там не поговоришь. На площадь под часы?

— Приходите ко мне, — неожиданно предложила она.

Я не мог понять, что в её квартире мне кажется необычным. Обилие книг? Но она учитель литературы. Тетради и папки? Конспектирует, проверяет. С мебелишкой скудно? Просто завалена теми же книгами.

Меня хозяйка усадила в свободное кресло, похожее на распахнутый книжный том.

— Вы юрист? — спросила она, видимо, постеснявшись потребовать документ.

— Да, окончил юридический факультет, — вышел я из положения, не называя своей должности.

— Почему вас заинтересовала нравственность в современной литературе?

— Юриспруденция держится на нравственности.

— Я думала, на законах.

— Да, а законы опираются на нравственность.

По дороге сюда я сомневался: прилично ли идти к женщине, даже незнакомой, с пустыми руками? Не с тортом же? И купил розу, одну, небольшую и бутонистую, чтобы можно было спрятать. Теперь я, как фокусник, извлёк её из рукава и неумело протянул учительнице со словами: