Станислав Родионов - Опасная любовь. Засекреченный пикник

— Кто?

— Физик.

— Павел Андреевич уехал на своей машине.

— Твоя «сигара» его не тронула?

— Она никого не тронула, — промямлил он и умолк накрепко, как защёлкнулся замок неотмыкаемой конструкции.

В процессе расследования есть такое действие — выезд с преступником на место преступления. Чтобы закрепить доказательство, чтобы вспомнил… У меня не было преступника, не было расследования, не было доказательств… Но ведь я считал, что нет и никакой криминальной психологии, а есть общая психология человека.

— Петя, это место в лесу запомнил?

— Ага.

— Покажешь?

— Угу.

Погода следующего дня способствовала прогулке, ну, и зависанию «летающих тарелок». Ничего подобного не было. Ехали мы не на прогулку, на место происшествия, и летающая тарелка не висела. Разумеется, помогла милиция. Капитан Палладьев с машиной и с экспертом, которого он уломал прокатиться. Следователь, оперативник и криминалист — почти комплект. Нет только понятых.

Ну, и Петька, сидевший на переднем месте гордо и взъерошенно. Показывал дорогу. Родители отпустили его погулять часа на полтора.

— Куда хоть едем? — спросил криминалист.

— В лесопарк, — отозвался Палладьев.

— На какое происшествие?

— Вот он знает, — капитан кивнул на Петьку.

— На астрономическое явление, — солидно объяснил школьник.

Километра через три по сигналу Петьки свернули на просёлочную дорогу. И петляли по другим просёлочным, пока не оказались на поляне геометрически-круглой и заслонённой от уже вечернего солнца золотистыми колонами сосен. Странно, но поляна не замусорена.

— Здесь сидели, — указал Петька.

— И что делали? — поинтересовался я.

— Пили кофе.

— Где взяли?

— Павел Андреич, физик, достал из машины два термоса.

Задрав голову, я растерянно смотрел на сосны и дышал, словно задыхался. Я забыл, что кроме следственного кабинета, тюремных камер, лекционного зала есть лес, забыл, что кроме духоты, автомобильного смрада и сигаретного дыма оперов есть сосновый дух…

— Что же фиксировать? — недоумевал криминалист.

— Следы, — ответил Палладьев.

— Чьи?

— А чьи найдёшь.

— Да здесь ходят толпы.

— Нас интересуют следы не человека.

— А-а, вот автомобильный чёткий отпечаток…

Он принялся делать слепок. Раньше заливали гипсом, теперь каким-то химическим составом. Нужен ли нам этот отпечаток оставленный, скорее всего, машиной физика. Капитан ему посоветовал:

— Поищи что-нибудь оригинальное.

— Например?

— Ну, какую-нибудь железку.

— От чего?

— От летающего объекта.

— Хватит прикалываться, — начал злиться криминалист. — Я всё-таки эксперт…

— Володя, — как бы стал извиняться Палладьев, — вот этот пацан утверждает, что здесь посидела летающая тарелка.

Криминалист воззрился на меня с недоверием. Не мог старший следователь прокуратуры по особо важным делам, советник юстиции, убелённый сединой, организовать такую авантюру. Это он зря: на предполагаемое место посадки НЛО академики выезжают.

— Тогда надо брать образцы грунта, — усмехнулся криминалист.

— Тарелка на землю не садилась, — сурово возразил Петька. — Она висела в воздухе.

Глупее этого осмотра места происшествия у меня не было. Были страшнее.

Однажды выехали на следственный эксперимент с сексуальным маньяком — он показывал чердаки, где насиловал и убивал. Начали в семь утра, когда народу поменьше. Сперва шло хорошо. Но набежала толпа, догадалась, кого возят. Мне сшибли очки, оперов повалили на землю, понятые убежали… И расправились с преступником в считанные минуты. Чуть не затоптали опера, который с маньяком был сцеплен наручниками.

— Свеженький окурок, — криминалист поднял его с земли. — Лежал рядом со следом автомобильного протектора.

— А вот и второй, — поднял окурок Палладьев.

— Видимо, человек курил одну за одной, — предположил я без всякого интереса.

— Нет, курили двое.

— На одном волосинка белая, на другом чёрная? — пошутил капитан.

— Разные сорта сигарет, — внушительно осадил эксперт.

Эти окурки взбодрили меня. Есть ли преступление, нет ли преступления, но коли приехал, надо писать. Может пригодиться. Расстелив бланк протокола осмотра места происшествия, я привязался к местности, обозначил поляну, назвал присутствующих лиц, приобщил два окурка и пошёл бродить, надеясь на случайную находку.

Отыскал — незатоптанную ромашку. На сумрачной поляне она поймала лучик солнца. Видимо, повернулась к нему и теперь грелась, поблёскивая белыми ресничками. Я давно пришёл к мысли, что душу имеет всё живое. Кроме преступников.

— Петька, у тебя есть душа? — подступил я к мальчишке.

— Как у всех…

— Тогда открой её! Два свежих окурка. Чьи?

— Он курил.

— Кто «он»?

— Который в летающей сигаре.

— Она же на землю не опускалась…

— Выбросил в форточку.

— Странные пришельцы, — заметил Палладьев.

— Так он был пьяный, — объяснил Петька.

— Разве пришельцы пьют? — удивился я.

— Теперь все пьют, — подтвердил эксперт.

Я положил руку на плечо мальчишки. Он вскинул голову, словно его ударили. Голову вскинул, но взгляд опустил в землю, отчего казалось, что глаза закрыл.

— Петя, ты почти всё рассказал… Давай уж правду всю.

— Не могу.

— Ага, клятва?

— Разве можно навредить Тамаре Леонидовне?

— Нельзя, — согласился я.

Вот загадка. Растёт умным, хорошим, воспитанным, а вырастает никчёмностью. Растёт хулиганистым, разболтанным, туповатым, а вырастает интересной и значимой личностью.

На Петьку я мог, конечно, надавить. Признался бы. Но мне он нравился. Держал клятвенное слово. Любознателен, как истинный учёный. Ходит по сырым яйцам… А когда станет взрослым, не откажется ли вывести корову со сгущёнкой?…

Уроки кончились, и ребята небольшими группами высыпали во двор. Я спросил у них, где Вера Черенкова.

— Вон к машине пошла, — сказал мальчишка.

Машина стояла за школьной оградой. Я плохо разбираюсь в них. Широкая, вальяжная и за счёт фар какая-то лупоглазая. Девочку я не догнал. Она юркнула в машину и захлопнула дверцу. Некоторые родители возили детей в школу на автомобилях и потом за ними приезжали.

Я вжался очками в ветровое стекло, обозначая своё присутствие. Дверца открылась, и на землю ступил высокий мужчина в широкополом кожаном пальто нараспашку. Он спросил кратко, но выразительно:

— Ну?

— Вы отец Веры Черенковой?

— Ну?

— Мне нужно с ней поговорить.

— О чём?

— О школьных делах.

— А ты кто?

— Во-первых, не «ты»…

Объяснить ему, что я не ты, а вы, успеть мне не удалось. Руками, как механическими щупальцами, он схватил края моей куртки и перекрутил её. Дышать стало нечем. То ли от внезапности, то ли кислороду не хватило, но ноги мои ослабели. Одной рукой я держался за машину, второй за собственный портфель, стоявший на капоте.