Стивен Кинг - Сияние

Конечно, кто-то скажет, что отец сам свалял дурака, женившись на такой женщине, навсегда приковав себя к живому трупу… Причем к трупу, который так и не научился хотя бы уважать его. Но молодые часто женятся слишком поспешно и необдуманно. Вполне вероятно, что папин папа в свое время женился на подобного типа женщине, а потом отец Джека бессознательно нашел себе такую же избранницу, как – позже – и сам Джек. Вот только его супругу не удовлетворила всего лишь пассивная роль в разрушении двух карьерных путей, открывавшихся перед ее мужем, и теперь она со змеиной хитростью активно вмешалась, чтобы лишить его последнего и, быть может, наилучшего шанса в жизни: стать членом команды «Оверлука» с перспективой роста… Да, роста. Со временем, вероятно, до управляющего. Она старалась отнять у него Дэнни, хотя именно Дэнни открывал для него желанную дорогу. Что было, конечно, глупо – зачем им малолетний сын, когда в их распоряжении отец? – но у работодателей нередко возникают странные прихоти, и вот ему поставили такое нелепое условие.

Причем вправить ей мозги одними разговорами не удастся – теперь он понимал это. Он попытался ей все втолковать в «Колорадо-холле», но она отказалась даже слушать и просто ударила его бутылкой по голове. И это награда за его старания! Но ему еще представится случай – и скоро. Он непременно выберется отсюда.

Внезапно он задержал дыхание и вскинул голову. Где-то на рояле наяривали буги-вуги, а люди смеялись и хлопали в такт. Толстая дверь приглушала звуки, но он все равно их слышал. Это была мелодия песни «Горячая ночка выдалась нынче в старом городе».

Его руки невольно сжались в кулаки, и он с трудом сдержался, чтобы не начать снова молотить в дверь. Вечеринка была в разгаре. Бесплатное спиртное лилось рекой. И где-то, вероятно, танцевала сейчас с другим та девушка, сводившая с ума своей откровенной наготой под белым сатиновым платьем.

– Вы мне за это заплатите! – взвыл он. – Будьте вы прокляты, оба заплатите! Оба получите сполна – или я буду не я! Вы…

– Ну, ну, не надо так распаляться, – раздался вдруг тихий голос по ту сторону двери. – Не стоит кричать, старина. Я вас отлично слышу.

Джек мгновенно вскочил.

– Грейди? Это вы?

– Да, сэр. Ваш покорный слуга. А вас, как мне представляется, заперли.

– Выпустите меня, Грейди. Скорее.

– Как я вижу, вы едва ли успешно начали то дело, которое мы с вами обсуждали, сэр. Имеется в виду акция по исправлению вашей жены и сына.

– Это они меня здесь и заперли. Отодвиньте же засов, ради всего святого!

– И вы допустили, чтобы вас лишили свободы? – В голосе Грейди звучало по-светски сдержанное удивление. – Боже, всего лишь миниатюрная женщина с маленьким ребенком? Едва ли что-то подобное характеризует вас как человека, выкованного из качественной управленческой стали, как вы считаете?

В правом виске Джека запульсировали набрякшие сосуды.

– Выпустите меня, Грейди. Я с ними разберусь.

– Неужели, сэр? – Светское удивление сменилось не менее отточенным салонным сожалением. – Как ни прискорбно мне это вам говорить, но в ваших способностях возникли определенные сомнения. Я сам – и другие, увы, тоже – пришел к заключению, что вы не готовы вложить в наше общее дело всю душу. Или лучше будет выразиться так: у вас на это не хватит духу.

– Хватит! – горячо воскликнул Джек. – Вполне хватит! Готов поклясться!

– Вы приведете к нам своего сына?

– Да! Да!

– Но против этого будет весьма настойчиво возражать ваша жена, мистер Торранс. А она, как выясняется… гораздо сильнее, чем мы предполагали. В известном смысле она также гораздо более изобретательна. По крайней мере вас она легко обвела вокруг пальца.

Грейди захихикал.

– Быть может, мистер Торранс, нам следовало сразу вступить в переговоры именно с ней?

– Я приведу его. Клянусь, – повторил Джек. Он плотно прижался щекой к двери. С него градом лил пот. – Она не будет возражать. Клянусь, не будет. Она попросту не сможет.

– Боюсь, что для этого вам придется убить ее, – холодно заметил Грейди.

– Я сделаю все, что нужно. Только выпустите меня отсюда.

– Вы даете слово джентльмена, сэр? – упорствовал Грейди.

– Слово джентльмена, торжественное обещание, священный обет – что угодно. Только…

Он услышал скрежет отодвигаемого засова. Дверь приоткрылась на четверть дюйма. У Джека перехватило дыхание. На мгновение ему показалось, что по ту сторону двери стоит сама Смерть.

Но это ощущение почти сразу исчезло.

– Спасибо, Грейди. Клянусь, вы не пожалеете об этом. Вот увидите.

Ответа не последовало. Джек вдруг понял, что все звуки умолкли, если не считать неизменного завывания ветра за окнами.

Он распахнул дверь кладовой; петли чуть слышно скрипнули.

В кухне никого не было. Грейди ушел. Ничто не двигалось в холодном белесом свете флюоресцентных ламп. Но Джек тут же обратил внимание на разделочный стол, за которым они обедали.

На нем стояли бокал для мартини, бутылка джина и пластмассовое ведерко, полное оливок.

А сбоку был прислонен молоток для игры в роке из тех, что хранились в сарае.

Он долго разглядывал его.

Затем голос гораздо более низкий и властный, чем голос Грейди, заговорил с ним откуда-то… отовсюду… прямо изнутри его существа.

(Выполняйте обещание, мистер Торранс.)

– Выполню, – сказал он. В его собственном голосе звучала раболепная покорность. – Выполню.

Он подошел к столу и взял молоток за ручку.

Потом поднял его.

Широко, с силой размахнулся.

Молоток со зловещим шипением рассек воздух.

На лице Джека Торранса стала расцветать улыбка.

Было 13.45, и, если верить одометру «бьюика» и полузанесенным снегом указателям, до Эстес-Парка оставалось всего три мили, когда его машину все-таки вынесло с дороги.

На высокогорье валил самый плотный снег, какой Холлоран когда-либо видел (что, впрочем, мало о чем говорило, поскольку всю свою жизнь Холлоран стремился видеть как можно меньше снега), а ветер дул прихотливыми, своенравными порывами, то налетая с запада, то утихая, чтобы атаковать с северной стороны, застилая поле зрения все новыми тучами снежных хлопьев и каждый раз напоминая: стоит ему пропустить поворот, как он полетит на своем «бьюике» вверх тормашками в двухсотфутовую пропасть. Сказывалось и почти полное отсутствие у Холлорана опыта зимнего вождения. Его пугало, что желтая разделительная полоса полностью скрылась под слоем снега, и приводили в панику особенно сильные порывы ветра, налетавшие из расщелин и норовившие развернуть вокруг своей оси даже тяжелый «бьюик». Его ужасало, что все дорожные знаки и указатели были густо залеплены снегом, и оставалось только гадать, налево или направо уходит шоссе на этом гигантском белом экране кинотеатра под открытым небом, сквозь который он ехал. Словом, его пугало почти все. С того самого момента, как к западу от Боулдера и Лайонза начался подъем в горы, он вел машину, покрывшись холодным потом, нажимая педали газа и тормоза с такой нежностью, с какой прикасался бы к драгоценным вазам эпохи династии Минь. По радио диск-жокей перемежал рок-н-ролл с призывами по возможности не пользоваться сегодня основными автомагистралями и в особенности воздержаться от любых поездок в горы, поскольку все дороги там представляли повышенную опасность, а многие стали совершенно непроходимыми для обычного транспорта. Передавались сообщения о десятках аварий, причем о двух очень серьезных. В первом случае разбилась группа горнолыжников на микроавтобусе «фольксваген», во втором в катастрофу попала целая семья, возвращавшаяся в Альбукерке через перевал Сангре де Кристо. Общий итог: четверо погибших и пятеро раненых. «А потому воздержитесь от поездок и лучше слушайте хорошую музыку на своей любимой радиостанции Кей-ти-эл-кей», – бодро заключил ведущий и усугубил и без того дурное настроение Холлорана, включив «Солнечные деньки».