Диана Дэвидсон - Шоколад или жизнь?

Я кинулась к ней:

— Ах ты, дрянь! Где мой сын?

Но прежде чем мои руки дотянулись до ее шеи, Адель схватила трость и ткнула мне ею в живот. Боль в желудке удвоилась. Потом был удар по спине. Комната покачнулась, и я грохнулась на пол, где меня вырвало на их красивый восточный ковер.

Адель подошла ко мне и, прижав мою руку тростью, прохрипела:

— Вставай.

Но это было трудно, все нестерпимо болело: спина, желудок, внутренности.

— Пошла! — подталкивала она меня своей палкой. — Давай, быстро в ванную!

— Том! — пыталась кричать я слабым голосом, еле передвигая ноги. — Том! Бо! Помогите!

— Заткнись! — тыкала она меня палкой. — Бо тебя не услышит, я положила валиум в его скотч. А твой друг коп, наверное, уже мертв. Я надеюсь.

Я резко развернулась к ней, пытаясь атаковать. Но она остановила меня тростью, прижав ее к моим плечам. Боль сразила меня, и я сползла по стене на пол. Адель толкнула дверь ванны, я заглянула туда и увидела на полу Шульца в позе зародыша — так скрючилось его огромное тело. Она потыкала его тростью, и он застонал. Затем перевернулся, и я увидела его изжелта-бледное лицо, он пытался остановить на меня взгляд.

— Давай сюда! — кричала Адель, ударяя меня по лодыжкам. Ее побои были такими сильными, что я потеряла равновесие и упала на плиточный пол, едва успев выставить вперед руки, чтобы не удариться головой. Она нависла надо мной, лицо ее казалось мне расплывчатым.

— Ничего ты не понимаешь, — пробормотала она, закрывая дверь.

Я слышала, как она подперла чем-то дверную ручку и удалилась.

Повернувшись в Шульцу, я наткнулась взглядом на его полные боли глаза.

— Кажется, я умираю, — прошептал он.

— Ты не умираешь, — ответила я с напускной твердостью. Внутри у меня все жгло. Нужно было срочно разбавить яд водой. Я знала это. Подставляя ладони под кран, я наливала ее в рот Шульцу, потом пила и пила сама… Десять глотков, двадцать, тридцать… Еще и еще… Себе… Ему… Ядовитый огонь в теле не остывал. Краем сознания я отметила, что Адель захлопнула входную дверь. Она уезжала, оставляла нас подыхать тут вдвоем. Кого обвинят? Генерала? Меня? У критика Пьера целый день бы ушел на осмысление этого таинственного вопроса.

Я глотнула еще воды и зажмурилась. Мысленно нарисовала образ Арча. Я должна его отыскать! Должна. Отыскать. Найти. Найти. Найти. Повторяя эту мантру, я встала на четвереньки и заглянула в щелку под дверью. Ванную закрыть снаружи нельзя. Чтобы запереть нас, Адель подперла ее портативным блокиратором, который мне как-то показывал генерал. Я видела его резиновый наконечник на деревянном полу. Думать о том, что на самом жезле остались отпечатки пальцев Адели, мне было некогда.

Я закрыла глаза, и передо мной предстал Арч. Я пыталась вспомнить, что сказал мне о блокираторе генерал. Один конец жезла не дает открыть дверь, а второй упирается в пол. Только это не срабатывает с дверьми, открывающимися внутрь, так сказал генерал.

Я отодвинулась в сторону, даже не задев двери. Она открывалась внутрь, чтобы случайно не задеть ею того, кто проходит мимо по холлу.

— Я не понимаю, да? — слабо выговорила я, аккуратно поворачивая ручку двери и открывая ее. Блокиратор упал на пол. — Разумеется.

На локтях я подползла к Шульцу и объяснила ему, что мне нужно ненадолго его оставить. Но он только слабо стонал. Я еле держалась на ногах, когда вышла в холл. На меня постоянно накатывали приступы тошноты. Я поползла в гараж. Дважды пришлось останавливаться: меня рвало и рвало.

А я думала, Адель мне подруга. Мне хотелось, чтобы так было. Думала, мы доверяем друг другу. Я жестоко поплатилась за самообман: случайно приняла яд, наркотик, которым люди пытаются заставить других любить их. Пока ползла, я пыталась повыше держать голову. Представляла лед, холод, что угодно, лишь бы отвлечься от мыслей о том, что происходит у меня в желудке. Представляла Арча.

Дверь гаража была открыта. Теперь пришлось ползти по полу, который весь был в песке. Каждое движение давалось мне с боем: забраться в фургон, выпрямиться, открыть бардачок. Я шарила в аптечке, пока не нашла (слава богу!) рвотный корень, и тут же проглотила его. Пройдя тот же мучительный путь назад в ванную, я попросила Шульца приподняться на локтях. Я держала руками его голову — на лице у него выступили крупные капли пота. Перед тем как глотать лекарство, что я принесла, он промямлил:

— Если я умру, я хочу, чтобы ты знала о моих чувствах к тебе…

— Я знаю о твоих чувствах ко мне. Глотай.

Шульц повиновался, и нас по очереди стало тошнить, благо, что удобных мест для этого было достаточно. Я держала его за талию, чтобы он не свалился от слабости. Много времени все это не заняло, но было ужасно. Если Шульц и я это перенесем, мы переживем все, что угодно. Я поднялась на ноги. Они немилосердно дрожали. Помогла подняться и Шульцу.

Вытерев рот, я хрипло мяукнула:

— Еду искать Арча.

— Бредишь? — слабо отозвался он, схватившись за край раковины и пытаясь устоять на ногах. — Я звоню в отделение. Чтобы они задержали Адель Фаркуар… и привезли всем лекарства…

Я ничего не ответила. Меня трясло, но в целом я приходила в себя. И звонить в департамент шерифа, ждать, пока они доберутся, не было времени. Мне нужно было выпить еще воды и ехать, понравится это Шульцу или нет.

Дрожа, я добралась до террасы. Лицо Бо было невероятно бледным. Его храп звучал так, словно у него внутри был маленький пропеллер. Потрясла его за плечи. Ничего. У бассейна загорелась автоматическая подсветка. Было уже девять часов вечера. Темные фосфорные полусферы на стенках бассейна отбрасывали в сторону террасы тусклый свет. Я слышала, как Шульц побрел на кухню, как звонил там по телефону. Медленно дойдя до гостиной, я вытащила из бара бутылку перье. Оружия у меня не было, так что я бросила в фургон ящичек с инструментами генерала. Гаечные ключи и перье — вот защита тридцатилетней американки. Я выехала к воротам.

Где он мог быть? Почему Адель была такой уверенной в том, что Арч сегодня погибнет? «Где на этот раз ты не сможешь его спасти…»

Бассейн! толкнулось в мозгу… Школьный бассейн!

Я уже так изучила эту дорогу, что могла спокойно выписывать виражи на ее крутых поворотах и одновременно пить из бутылочки воду. Когда я читала о шпанской мушке, то узнала, что на одних людей она действует сильнее, чем на других, и это не зависит от дозировки — что объясняет, почему Шульцу первому стало плохо. Я потрясла головой, она кружилась. Все мои духовные силы были обращены на спасение Арча.

К счастью для меня, внутренняя сосредоточенность подсказала мне резко дать по тормозам, чтобы не впечататься в электрический забор, когда я преодолела последний крутой поворот перед въездом в школу. Я выругалась и осторожно сползла из машины. Забор был под напряжением, а стена была слишком высокой, чтобы по ней вскарабкаться. Да чтоб каждый их цветочек, что они пытаются спасти от оленей, сгорел в адском пламене! Или лучше — был съеден разрушительным нашествием диких животных! Я уставилась на забор. Касаться его было рискованно: я уже слышала столько историй о том, как удар током отбрасывал невинных людей метров на девять. Но я должна была прорваться! Я вернулась к фургончику, чтобы вытащить провода для прикуривания и плоскогубцы генерала. Подойдя к воротам, я начала присоединять провода к кабелю и думала, что отдала бы свой годовой запас масла за присутствие здесь сейчас какого-нибудь знатока. А если б тут был электрик, то и вовсе запас лет на десять вперед…