Татьяна Романова - Фантастика и Детективы, 2014 № 11 (23)

— Ладно. Я тогда как-нибудь сама. Всё-таки первая брачная ночь…

Евстигнеев спал на диване возле бара, изредка просыпаясь и слушая, как стонет, кряхтит, а потом храпит новобрачная.

Через несколько недель чета Евстигнеевых направилась на паутиноукладчик номер 0004 и приняла вахту у пожилой милой пары. Первые месяцы Евстигнеев привыкал к кораблю, изучал лабораторное оборудование, читал мануалы. Спускаться и проверять шлюзовую эпигину лично он не собирался. Зачем? Информации с датчиков и камер ему вполне хватало. К тому же, сразу по прибытии, едва выбравшись из капсулы на стянутую металлической решеткой поверхность шлюза, Евстигнеев взял соскоб. «Отличная… Великолепная конструкция. Безупречно!» — повторял он восхищенным полушепотом, разглядывая на экране многократно увеличенную плоть Арахны. Если бы не Софи, Евстигнеев был бы почти счастлив. Она слишком часто заходила в лабораторию, не обращая внимания на молчаливое сопротивление мужа, клала ладонь на его плечо, дышала на ухо клубничными парами и возбужденно рассказывала об Артели. Еще Софи требовала от Евстигнеева в обязательном порядке носить оранжевую униформу и не манкировать утренним прослушиванием гимна.

— Это важно, Евстигнеев. Лишь так ты сможешь стать настоящим артельщиком, — она сперва с терпеливой, какой-то чересчур уж ангельской улыбкой, а потом уже нервно отдирала скотч с динамиков и подсовывала стопку прошлогодних еженедельников под дверь евстигнеевской каюты (к счастью, на укладчике имелось несколько отдельных спальных помещений).

Евстигнеев терпел и даже цеплял к лацкану паучий бейжд, ровно до той самой ночи, когда Софи ввела капитанский код доступа в лок-панель евстигнеевской каюты и объявилась перед напуганным мужем совершенно без одежды, зато с накрашенными губами и щеками. Тщедушный, худенький Евстигнеев оказался неожиданно юрким и быстроногим. Сперва он ловко скатился с ложемента, потом поднырнул под локоть Софи, а затем, преследуемый женой, ворвался в шлюз, подперев вход прихваченным по пути осветительным блоком.

— Я — твоя жена, Евстигнеев! — кричала Софи и стучала кулаком в обшивку, наплевав на всякую гордость. — И я требую, чтобы ты ко мне относился как к женщине, а не торчал всё время в лаборатории, разглядывая паучьи внутренности! У меня, между прочим, гормоны, Евстигнеев, и я могу из-за этого напутать с навигацией! Мне нужен мужчина, слышишь, ты, псих!

Евстигнеев молчал. Софи не успокаивалась.

— Кстати, если в Артели узнают, что ты со мной не спишь — вылетишь к чертям собачьим! С голоду сдохнешь! Кому ты сдался, бездарь!

— А сама? — Голос Евстигнеева прозвучал зло и глумливо. — Сама-то ты кому нужна? Артели своей? Брехня! Не будет меня — и тебя не будет. Вышвырнут тебя к четям собачьим!

— Да чтоб ты сдох!

Софи пошла прочь, размазывая по лицу не то слёзы, не то румяна, и смешно шаркая босыми ногами по пластиковой обшивке пола. А Евстигнеев долго еще прислушивался, затаившись внутри Арахны. Устав стоять, он сперва сел, а потом и лёг на пол шлюза. И, ощутив всем телом нежную и живую ткань опистосомы, неожиданно расчувствовался. Он лежал сперва на спине, потом на животе, гладя, трогая и нюхая Арахну, и ему казалось, что от его прикосновений она слегка вздрагивает и волнуется. «Прекрасная, безупречная, идеальная…» — шептал Евстигнеев, не замечая, как по его щекам текут слёзы.

Утром Евстигнеев прокрался к себе, снял ненавистные оранжевые кальсоны и наконец-то переоделся в обычные джинсы и футболку. Потом прошел к Софи на мостик и заявил, что больше не собирается ни петь по утрам гимны, ни терпеть совместные ужины с зачитыванием вслух прошлогодних «новостей Артели». «И никакого секса… Я же сказал, что мне это не интересно!» — топнул ногой Евстигнеев и покраснел, вспомнив прошлую ночь.

Софи сначала кривилась, но в конце концов приняла новый формат супружеских отношений. И всё-таки раз в месяц с неумолимой настойчивостью океанского прилива билась к Евстигнееву в каюту и, не получив ответа, желала ему немедленной и страшной смерти.

Теперь Евстигнееву уж точно было не до секса, и не до Софи. Он изучал смотровой экран шлюза, перемещая камеру по периметру шлюзовой эпигины. Арахна вибрировала. Рвалась к равнодушно-застывшей «пуле». «Интересно, как долго защитная решетка выдержит?» — бесцветно подумал Евстигнеев. Вряд ли проектировщики рассчитывали на долгое пребывание капсулы внутри шлюза. Регламентом определено полчаса. Расчет прочности, наверняка, делался с аварийным допуском… Сколько? Час? Два? Когда мышцы Арахны сомнут сбрую, дотянутся до «пули» и раздавят её?

— Стопроцентно произошел обрыв на паутине, — в лабу вошла сменщица. Ни «здрасте, товарищ», ни «как дела, товарищ». Видимо, сделала для себя выводы на предмет евстигнеевской лояльности. — Вероятность подобного обрыва, согласно теореме Нгобо…

— Ничтожна, но существует, — согласно кивнул Евстигнеев, хотя его никто и не спрашивал.

— Товарищи из Артели сделают всё возможное, однако, нам необходимо отработать прочие версии.

— Версии? Какие? — голос Евстигнеева зазвучал неожиданно язвительно. — На паутине обрыв, и мы знаем, что на ее восстановление потребуется лет сто. Но нам-то от этого что? Легче?

— Не сметь! — Сменщица покраснела. — Не сметь паниковать!

— Да кто паникует, товарищ? — ухмыльнулся Евстигнеев. — Мы застряли, а ваша расчудесная Артель, даже если захочет нас вытащить, не сможет прежде, чем все мы умрем. Я не паникую, но и не вижу смысла изображать из себя героя.

— В чем дело? — капитан сменщиков ворвался в лабораторию, и Евстигнееву показалось что стены как-то разом сдвинулись, превращая и без того крошечное помещение в склеп.

— Товарищ биотехник тут… — сменщица повернулась к мужу. — Считает, что мы в безвыходной ситуации. Паникует.

— Глупости! Мы не погибнем. Артель не оставляет своих! — взрокотал капитан, надвигаясь на Евстигнеева.

— Евстигнеев! — следом за капитаном сменщиков в лабораторию втиснулась Софи, заполнила собой всё оставшееся пространство так, что, кажется, даже не осталось места для воздуха. — Прекрати! Товарищи, он просто нервничает… Извините его, товарищи. Он совсем недавно в Артели.

Евстигнееву стало совсем гадостно. Все эти ужимки, прыжки, все эти игры в сильных людей, в героев дальнего космоса, в отчаянных первопроходцев. Никакой целесообразности, никакой честности — сплошной героический комикс. К чему пафос, когда есть простая и очевидная правда — четыре человека застряли на старом паутиноукладчике вдали от обжитого космоса, без всякой возможности вернуться назад. Застряли до самой смерти… Естественной, между прочим. Кислород, пищевые водоросли, вода, медикаменты — всего этого вполне хватает, хоть и без избытка, разумеется. Правда, чтобы выжить, следует избавиться от основного потребителя ресурса — от Арахны. Словно подслушав его мысли, техник Стан повернулась к своему капитану и мужу, и отчеканила.