Татьяна Устинова - Одна тень на двоих

Терпеть ему больше никогда и ничего не придется. От этой мысли Данилову стало тошно. – Его зовут Корчагин Александр… Викторович, по-моему, точно я не помню, нужно посмотреть в бумагах. Он мой сотрудник.

– Что значит – сотрудник? Он кто? Бухгалтер, охранник, начальник?

– Начальник я. Он два года назад закончил Архитектурный институт. Он архитектор. Я поручал ему всякие мелкие дела, на которые у меня времени не оставалось. Ну, посчитать что-нибудь, съездить в архитектурную комиссию, какие-нибудь пролеты посмотреть, все в этом роде.

– Архитектурный институт – это в котором Макаревич, что ли, учился?

Данилову стало смешно.

– И Макаревич тоже.

Архитектурный институт гордился Макаревичем, как будто тот построил храм Артемиды в Афинах, и порой казалось, что только вышеупомянутым песнопевцем это учебное заведение и знаменито.

– Таня Катко работает два года. Ее отчества я точно не помню. Саша, если не ошибаюсь, два с половиной. Ира только что пришла, три месяца назад. Ирина Геннадьевна Разуваева, Она секретарша. Звонки, бумаги, письма, договоры.

Чайник вскипел, Данилов разлил кипяток в две большие белые кружки и смотрел, как вода наливается густым янтарным цветом, поднимающимся от чайного пакетика.

Он чай собирается пить, а Сашку только что унесли на дерматиновых носилках, как тогда его жену. Больше Саши не будет. Никогда.

Как странно. Как не правдоподобно.

– Во сколько вчера вы ушли с работы?

– Рано. Около четырех.

– Обычно вы позже уходите?

– Да. Как правило, после шести, если я провожу целый день в конторе. Но до десяти никогда не сижу, если вы об этом спрашиваете.

– Почему до десяти, – нацелился милицейский, – что вы имеете в виду?

– Я не работаю здесь допоздна. Никогда. У меня дом рядом, дома все есть, чтобы работать. Если я не успеваю с делами, продолжаю работу дома.

– Сколько у вас клиентов?

– В данный момент четыре. Три дома строятся, и один пока только на бумаге.

– Так вы строитель, что ли, – спросил капитан подозрительно, – или нет?

– Я архитектор, – объяснил Данилов терпеливо, – я готовлю проект. Рисую дом или квартиру, показываю заказчику, делаю так, как он просит, или не так, как он просит, предлагаю какие-то детали, планирую и так далее. Строю не я. То есть я не кладу трубы, не подвожу фундамент, стены не ставлю. Когда дом строится, вношу в проект исправления, смотрю, как дом выглядит не на бумаге, что-то меняю, согласовываю…

Черт побери, в его изложении все звучало очень глупо. Капитан смотрел с недоверием.

– То есть вы рисуете – вот стена, вот крыша, тут три метра, а там пять, – и вам за это платят?

– Да, – признался Данилов таким тоном, как будто ему только что открылось, каким недостойным делом он все это время занимался.

– И потерпевший тоже этим занимался?

– Он мне помогал.

– Понятно, – протянул капитан. – Вчера вы в четыре ушли и больше не возвращались?

– Нет.

– Дома были? С супругой?

– Сначала один, – сказал Данилов, – а потом…

Потом приехала Знаменская, привезла ананас и литровую бутылку водки, которую они выпили на двоих. Он не знал, можно упоминать о Знаменской или нет.

– Что потом?

– Потом ко мне гости приехали и… ночевать остались.

– Это хорошо, – похвалил Данилова милицейский, – хорошо, что остались, нам возни меньше. Адресочки? Фамилии?

– Чьи? – не понял Данилов.

– Да гостей ваших! Они должны подтвердить, что вы дома ночевали! Должны! Откуда я знаю ваши дела! Может, вы взяли да и стукнули по башке вашего… как его… Корчагина! Может, мешал он вам или физиономия его не нравилась!

– По башке? – переспросил Данилов. Охранник на даче Тимофея Кольцова лежал лицом в луже густой черной крови – его собственной. Рана на голове тоже была черной, только вылезали сломанные острые белые кости.

– Ну? Я жду.

– Да, – согласился Данилов, – конечно. Знаменская Ариадна Филипповна.

Она приехала после десяти. Точно не знаю, но если вам нужно, можно спросить у нее. Она время тоже никогда не знает, но у нее водитель, а он…

– Это какая же Знаменская? – спросил капитан и перестал писать. – Которая депутат и профессор каких-то наук?

– Академик она, – поправил Данилов тоскливо, – член президиума Академии наук. Она приехала после десяти и осталась ночевать. Когда позвонила Ира, Ирина Разуваева, она еще спала.

– Так ей сто лет! – неожиданно удивился капитан.

– Семьдесят четыре, – поправил Данилов, – а-а… нет, у меня не было романтического свидания. Знаменская – мой клиент, она приезжала поговорить об оформлении балкона в ее квартире. Когда мы закончили, было уже поздно, и она пожалела водителя, не стала вызывать. И осталась у меня.

– Та-ак, – протянул капитан зловещим тоном, – какие еще у вас клиенты? Это так, на всякий случай, а то мне пальцем в небо попадать неохота.

– Кольцов, – сказал Данилов хмуро, – Тимофей Ильич. Дом на Рижском шоссе. Стешко Сергей Владимирович, квартира на Маросейке. И еще…

– Кольцов, значит, – перебил капитан задумчиво, – хорошо знаете его?

– Он тут ни при чем! – возразил Данилов. Еще не хватало втягивать в свои дела Кольцова.

Он и так оказался втянут, и еще неизвестно, чем это Данилову откликнется!

– Конечно, конечно, – подхватил капитан, у которого волшебным образом изменился тон – с кислого на сладкий. Странно, но Данилов предпочел бы предыдущий, – ни при чем! Тимофей Ильич – фигура всем известная и… Так, значит, никого не подозреваете?

Это было неожиданно.

– Я даже толком не знаю, что случилось, – сказал Данилов.

– Так никто не знает, – сообщил ему капитан Патрикеев. – Почему-то этот ваш Корчагин ночью пришел на работу. Он за компьютером сидел. Потом еще кто-то пришел. Увидал нашего потерпевшего, да и дал ему по голове.

– Ночью? – переспросил Данилов.

– Ну да. Время смерти, конечно, точно установят, но Боря сказал, что примерно после двенадцати, но до двух. Так где-то. Он что, по ночам работал?

– Нет.

Почему-то именно в этот момент – даже не тогда, когда капитан сказал ему, что бедолагу Сашку убили, ударив по голове, – у Данилова в мозгах произошло какое-то движение, как будто сдвинулись льды, сковавшие разум. До этой секунды он никак не связывал Сашино убийство с собой.

С собой и черным человеком, как сказала Знаменская.

– А… дверь? – спросил Данилов, чувствуя, что во рту у него сухо и никакой чай не помогает.

– Что дверь?

– У нас дверь закрывается сама. Захлопывается. Она была открыта?

– Ключи снаружи были вставлены. Вот эти самые. Не знаете, чьи это? На дубликаты не похоже.

– Это мои, – сказал Данилов, – у меня вчера ключи пропали. Я не мог найти. Я никогда не теряю ;ключей, а тут вдруг потерял.

– Ваши, значит, – тоном обреченного на каторжные работы заключил капитан, – ясно. И вы их значит, потеряли. И где и когда – не знаете. Правильно?