Татьяна Устинова - Хроника гнусных времен

– Кирилл!

– Тихо! Не кричи.

– Что с тобой?! Что ты там делал так долго?!

– В луже лежал. Только не кричи ради бога!

– Господи, ты же весь грязный! Что у тебя с лицом?!

– Я упал, – сказал Кирилл, – и еще наступил в какие-то твои цветы. Мне нужно в душ.

– Проводить тебя? – спросила Настя дрогнувшим голосом, рассматривая его, как будто он только что неожиданно вернулся с передовой.

– Не надо меня провожать. Я сам дойду. Где мои штаны?

Ему было неловко перед ней и стыдно, что неизвестный противник переиграл его и он теперь должен смывать с физиономии грязь, ощупывать свою шишку и делать вид, что так и надо, будто это просто часть его хитроумного плана.

Настя протянула ему джинсы.

– Кто там был?

– Не знаю. Я так и не понял. Не смотри на меня с таким ужасом. Ничего не произошло.

– Я тебя все-таки провожу.

– Нет. Сиди здесь. Я приду через пятнадцать минут.

Под действием горячей воды то лишнее, что было у него в голове, как-то уменьшилось, но все-таки много лишнего еще осталось. Он пощупал – ничего особенного, просто шишка, надувающаяся, как детский воздушный шарик.

Он натянул джинсы, выключил свет и осторожно пошел по темному коридору, останавливаясь у каждой двери.

У Светы было темно и тихо. Владик бодро похрапывал.

И что это означает?

Ничего.

Кирилл спустился по лестнице и постоял, прислушиваясь. Тишина, только дом вздыхал во сне – поскрипывал половицами, подрагивал сухими цветами в мавзолейных вазах.

Свет нигде не горел, и Кирилл подумал, что за стеной человек, которого он не увидел, так же, как он, напряженно прислушивается к тишине, а может быть, стоит у двери, прижавшись ухом и выжидая.

В замочную скважину двери, которая выходила на садовое крыльцо, был вставлен ключ.

Так он никогда не разберется в этом проклятом деле!

Он наклонился – по голове прошел колокольный звон – и стал шарить руками по полу. Где-то здесь должна быть куча старой обуви, в которую все суют ноги, когда выходят из дома, чтобы не тратить время на шнурки и застежки. Он перебрал почти все, когда наткнулся на совершенно мокрую старую кожу.

Значит, человек все-таки выходил именно здесь.

Кирилл потянул башмак за пятку, пытаясь определить хотя бы, женский он или мужской, и в жидком предутреннем свете понял, что это старые демисезонные туфли, которые носила Нина Павловна.

Черт.

Он вернул башмак на место и бесшумно поднялся по лестнице. Посреди темного коридора маячило белое привидение в саване.

Кириллу вдруг стало нечем дышать, и он схватился за перила, чтобы не покатиться с лестницы назад.

– Где ты ходишь?! – прошипело привидение. – Я тебя жду, жду!

Дыхание вернулось к нему, и, схватив Настю за руку, Кирилл потащил ее за собой в комнату.

– Зачем ты вышла? Я же тебе сказал – сейчас приду!

– Тебя нет и нет. Вот я и вышла. Зачем ты ходил вниз?

– Дверь проверял. Все заперто. Еще я нашел мокрые ботинки.

– Какие мокрые ботинки?

Кирилл стащил джинсы и с наслаждением лег на кровать. Его голове горизонтальное положение явно подходило больше, чем вертикальное.

– Под дождь сегодня… вчера вечером попали только мы с тобой. Все остальные были дома. Если ботинки мокрые, значит, кто-то выходил после дождя. Сергей выходил провожать Мусю, но у него белые кроссовки и стоят у главного крыльца, с которого Муся выходила. У садового крыльца только одна пара мокрых ботинок.

– Чья?

– Твоей тети Нины, – буркнул Кирилл, – и не переживай, это на самом деле ничего не значит. У Владика и твоего отца какой размер обуви?

– У папы сорок первый, а про Владика не знаю.

– Зачем нужно было тащиться в сад? – сказал Кирилл задумчиво. – Для чего? Почему нельзя было поговорить днем и где-нибудь в третьем месте? Что за идея – ночью выбираться из спящего дома, осторожничать, чтобы никого не разбудить, прятаться, а потом еще лупить меня по голове!

– Тебя… ты… тебя лупили по голове? – с трудом выговорила Настя и села, как будто у нее подкосились ноги.

– Меня ударили по голове, – поправил Кирилл, морщась. Уязвленное самолюбие тоже сделало кислое лицо, напоминая ему о том, как он попал впросак.

– А дальше? Что было дальше?

– Я упал мордой в грязь. Все. Больше ничего не было. Плохо только, что теперь противник знает, что я им интересуюсь. До сегодняшней ночи я был просто охотник за приданым. А теперь он будет осторожней.

– Или она, – сказала Настя.

– Или она, – согласился Кирилл.

Настя пристроилась рядом с ним, побрыкала ногами, расправляя одеяло, и положила на себя его руку. Ему немедленно захотелось спать так, что в глазах все поплыло.

– Может, мне поговорить с Сережей? А, Кирилл? Рассказать про фен, и про бабушку, и про то, что мы думаем, что она не просто так уронила его в воду? И спросить про эту дурацкую книгу?

– Не смей, – пробормотал он, старательно тараща слипающиеся глаза, – а если это он? Ты станешь опасна, и он от тебя избавится. Завтра я…

– Что?

Но он молчал. Настя приподнялась и посмотрела на него. Он дышал ровно и почти неслышно, и рука, которую она положила на себя, стала очень тяжелой.

Она осторожно потрогала его голову, пытаясь определить размеры ран, но ничего не обнаружила.

Кто? Кто ночью ходит по ее саду и затевает что-то непонятное и страшное? Кто из близких и дорогих способен на преступление?

Откуда ждать удара? Когда он будет нанесен?

Настя лежала, рассматривала полог, слушала тишину дома, а потом заплакала и плакала, пока не рассвело.

* * *

Кирилл проснулся в двенадцать часов, да и то только потому, что Настя тянула его за ногу и что-то громко говорила. Со сна он не мог разобрать – что именно.

Голова болела так, что хотелось сунуть ее под какой-нибудь пресс, чтобы сдавило как следует и она болела бы не так сильно.

Похмелье?

Ах, да. Вчера ночью в саду его стукнули по затылку.

– Насть, подожди, – попросил он, плохо слыша себя, – я ни слова не понимаю.

– Голова болит? – спросила она, стоя в ногах кровати. Хоть бы подошла и пожалела его, что ли!

– Болит, – признался он жалобно, надеясь, что она подойдет и пожалеет. – Очень.

– У тебя мобильный телефон раз пять звонил. Я сунула его за диван. А семье сказала, что ты вчера бутылку виски выпил и теперь встать не можешь.

При мысли о вчерашнем виски Кириллу стало совсем худо.

– Мы его вместе пили, – с трудом выговорил он.

– Принести тебе кофе?

– Нет! – Только кофе ему не хватало! – Нет, спасибо. Я сейчас встану, схожу в душ и… съем чего-нибудь.

– Три корочки хлеба? – спросила Настя, не приближаясь.

Он оскорбился:

– Разве ты не должна ухаживать за мной и стать мне родной матерью? В конце концов, у меня был несчастный случай на производстве.