Ирина Грин - Нарушенная заповедь (СИ)

Асе, оплакивающей сестру и ее мужа? Заручившись разрешением Новоселова, Рыбак съездил в квартиру, которую они снимали, и нашел в мусорном ведре две пустых ампулы из-под метролола [6]и шприц. «Звонок другу» – все тому же Лебедеву – помог выяснить, что это сердечный препарат, передозировка которого вызывает резкое снижение давления, остановку сердца и, если вовремя не оказать помощь, летальный исход. Даже если Стас толкнул Асю под колеса спонтанно, – заранее спланировать такое сложно, – то отравленные конфеты – вещь явно продуманная и подготовленная. Парочка была так уверена в своей безнаказанности, что даже не потрудилась уничтожить улики. Они даже не подумали, что конфеты могут убить не только Асю, но и людей, находящихся рядом с ней. Кристину, санитарку… Если Ася узнает, что Рита и Стас хотели убить ее из-за квартиры, будет ли ей легче? Не разрушит ли эта правда ее мир, и без того находящийся в состоянии довольно шаткого равновесия? Не подорвет ли веру в людей?

Станет ли легче тестю Молчанова, когда весь город узнает, что его внук – монстр, погубивший троих человек? Не разрушит ли это его годами, по крупицам создаваемую репутацию? Это как в старом анекдоте: то ли он убил, то ли его убили, но осадок-то остался. Одно слово – и оголтелые представители желтой прессы пойдут склонять в своих газетенках имя отца Карины. И зачем? Виновник уже понес заслуженное наказание, так почему должны страдать его родные?

Обрадуется ли Симбирцев, если правда о том, как, собственно, были перечислены в благотворительный фонд двадцать пять миллионов, выплывет наружу? Пусть не по собственной воле, но он получил свою минуту славы. Так зачем развенчивать героя, лишать его отголосков воспоминаний, вызывающих гордость?

Как ни крути, бывают случаи, когда правда никому не нужна. Ну, может быть, почти никому.

Ночные фонари окрасили ночь за окном такси в мандариновый цвет. Кажется, опусти немного стекло, и почувствуешь свежий, радостный запах. Ася смотрела на пробегающие мимо дома и улыбалась. Впервые за много лет ей хочется возвращаться в свою квартиру. Потому что одиночества цвета синей стали там больше нет. Оно ушло, уступив место Рыбаку. Ванечке.

Он привез ее из больницы, помог донести вещи и долго топтался в прихожей, роняя какие-то пустые слова. Ася видела: ему хочется остаться, но он ни за что не скажет об этом. Он ждет приглашения. А она не знала, что сказать. Не было у нее никакого опыта общения со взрослыми мужчинами, разве что с родителями своих учеников. Но тут совсем другой случай. Что делать? Предложить чаю или кофе? Поесть? Выпить? Что?

И тогда она просто взяла его за руку.

Оставшись одна, Кристина долго не могла заснуть. Ее раздирали на части два противоречивых желания: строить новую карьеру самостоятельно и воспользоваться помощью Молчанова. Конечно, для работы в той сфере, куда она решила проникнуть, нужны связи. Никто не станет делиться сокровенной информацией с неизвестно откуда взявшейся фирмой, за которой никто не стоит. Надеяться, что кто-то обратится за помощью в деликатном деле к дилетантам, наивно. «Нет, так не годится, я же реально программирую себя на провал! Надо настроиться на победу», – приказала себе Кристина. Но приказать – это одно. А реально повернуть мысли вспять и заставить себя поверить в свои силы после того, как сам же зародил в себе сомнения, очень сложно. Страх неудачи – подножка, которая губит в зародыше многие идеи. Стоит только дать волю, и он поселится в подсознании. А дальше человек начинает защищаться от возможного провала, даже когда в этом нет нужды, создает причины, оправдывающие еще не случившийся проигрыш. Для чего? Да хотя бы для того, чтобы не винить себя в неудаче, чтобы избежать удара по самолюбию.

После тщательного взвешивания всех «за» и «против» Кристина пришла к компромиссному варианту: подумать обо всем этом с утра. А воображение уже рисовало картины будущей фирмы. Небольшой уютный офис, полная противоположность аквариуму риелторской фирмы в Рослани. Неяркие цвета, округлые формы. Кабинет директора, небольшой стол розового бука, бордовое кожаное кресло… В голове запульсировали аккорды «Кармины Бураны», и Кристина провалилась в сон.

«Вы так сильно любите своего сына?» А действительно, люблю ли я его? Любил? Тимур вырулил на загородную трассу и прибавил скорость. Он никогда не думал об этом. Наверное, все-таки любил. Но считал ребенком. Еще пока не личностью. Артему хотелось доказать, что он личность, хотелось, чтобы с ним считались, как со взрослым, чтобы им и его поступками гордились. Особенно отец. А тот, сам того не осознавая, подавлял сына своим авторитетом; не желая вникать в его мысли, отделывался фразами, смысл которых порой оставался за пределами понимания ребенка. Взять хотя бы разговор о белках. В колонии Тимур восстановил его в памяти вплоть до интонаций своего голоса. Прокрутил в голове, попытавшись встать на позицию сына, и ужаснулся – ведь он практически открытым текстом заявил, что для достижения личных интересов хороши любые средства, вплоть до убийства! Если бы можно было обратить время вспять! Тимур, пусть даже ценой ссоры с отцом, попытался бы внушить сыну… Опять внушить! Не внушить, рассказать, объяснить простыми словами, что убийство – даже белки – недопустимо. Что нужно поступать со всем живым на земле так, как тебе хотелось бы, чтобы поступали с тобой. Но он этого не сделал, и в результате его сын, его маленький Артемка, превратился в хладнокровного убийцу. Прав был поэт: «Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется…»

Процесс превращения был долгим, и семь лет назад у Тимура был шанс остановить его.

В тот день он вернулся домой немного раньше обычного – без причины, просто так. Как обычно, поднялся на второй этаж по наружной лестнице, окликнул Ольгу. Дверь в спальню была открыта. Первое, что бросилось в глаза, – спина сына, сутулая, с торчащими, словно обломки крыльев, лопатками. Он обернулся, пряча руки за спиной:

– Папа…

Отошел в сторону, Тимур увидел лежащую на кровати Ольгу. И мир рухнул.

Он взял вину на себя, попросив отца Карины отправить Артема в Швейцарию. Все документы были оформлены, поэтому особого труда это не составило. Поступи он тогда по-другому, три человеческие жизни были бы спасены, не искалечены еще две. Ведь бесследно для человеческой психики подобные происшествия не проходят. И если у Аси, судя по всему, намечаются положительные тенденции, то позиция ухода от реальности, выбранная Кристиной, беспокоила его. По рассказам Рыбака, Кристина была отпетым трудоголиком. Ей бы сейчас с головой нырнуть в абсолютно новую работу, и тогда грустные события последнего времени отошли бы на задний план. Разговор о консалтинговой фирме был подобен упавшему в сонный пруд камешку. Чтобы порожденные им волны не угасли, Кристину обязательно нужно поддержать. Отказывается? Ее право. Он найдет способ быть ей полезным.