Ирина Грин - Нарушенная заповедь (СИ)

– Женьку отправлю к матери, – продолжала тем временем стерва за рулем, – а сама останусь здесь. Мне же по закону отойдет половина «Апогея»… – она снова посмотрела на него в ожидании ответной реакции.

– Поступай, как хочешь, – он пожал плечами, понимая, что она ждет совсем другого. Крика, скандала. Нет, он не доставит ей такого удовольствия. И «Апогея» ей не видать – он давно об этом позаботился, и никакие адвокаты не помогут. И Женьки тоже.

И Лика, похоже, все это прочитала в его глазах, не такая уж она дура. И тут же пошла на попятный:

– Да ладно, не злись, я пошутила! – маленькая ладошка с длинными ногтями заискивающе коснулась его колена. – Обещаю загладить свою вину на ближайшей остановке.

Да уж, в этом она мастерица.

– Ты, кажется, хотела заехать за гамбургерами?

На берегу, голом и безлюдном, гулял ветер, пригибая к земле сухую прошлогоднюю траву. Пронзительно кричали чайки. Вылезать из нагревшегося на солнце автомобиля желания не было, но у Лики на этот счет имелись свои соображения. Хлопнув дверью, она выскочила наружу, неуловимым движением выскользнула из платья и, обмотав его вокруг бедер на манер набедренной повязки, исполнила несколько па замысловатого танца. Танец был наполнен такой заразительной радостью, что Кирилл не смог усидеть на месте.

– Сумасшедшая, что ты делаешь! – крикнул он, вылезая из машины.

– Это танец масаи! Ты знаком с кем-нибудь из масаи? – она немного запыхалась, и голос с легким придыханием звучал очень возбуждающе.

– Знаю одну, – Кирилл протянул руку и поманил жену. – Иди сюда!

– Нет! Сначала ритуальное омовение! – она помахала ладонями с растопыренными пальцами и скользнула к обрыву, туда, где в прошлом году была тропинка для спуска к воде. – Бли-и-и-н! И где дорожка?

– Обойдешься без омовения, иди сюда!

Но она не обернулась.

– Займись лучше гамбургерами, я сейчас.

«Точно, сумасшедшая», – Кирилл полез в багажник за едой и вздрогнул от крика за спиной. «Чайка. Это чайка!» – попытался уверить себя, но подсознание не поддавалось на обман. Цепенея от страшного предчувствия, Кирилл бросился к обрыву.

Лика лежала в воде у самого берега. Зеленые глаза, не мигая, смотрели в небо, волны лениво шевелили платье, и его зелень плавно перетекала в синеву моря. Даже отсюда, сверху, было понятно, что танец масаи был последним танцем в короткой Ликиной жизни.

Ему понадобилось некоторое время, чтобы осознать это, и тогда на смену ужасу пришла злость.

Shit!!! Весь офис в курсе их ссоры, и вот теперь она мертва. Ей удалось претворить в жизнь свои угрозы. Его посадят за убийство. Бизнес… Кто знает, что будет с бизнесом? Молодой, но уже вполне налаженный, раскрученный – чем не повод отправить его хозяина в места не столь отдаленные и прибрать магазины к рукам? Или заломить за свободу непосильный выкуп? А Женька? Женьку, как она и хотела, отправят к ее матери. Нет. Он не мог допустить, чтобы вся жизнь – и его, и сына – пошла прахом!

Решение пришло мгновенно. Сбросив костюм, Кирилл с помощью буксировочного троса спустился к Лике, поднял ее на обрыв. Стараясь не встретиться взглядом с устремленными в небо глазами, натянул платье, усадил труп на пассажирское сиденье, отъехал чуть подальше, туда, где обрыв резко уходил в глубину, и разбил лобовое стекло. После этого ему оставалось лишь пересадить Лику на водительское место и столкнуть машину в воду.

Какое-то время «Альфа-Ромео» покачивался на волнах, потом черпанул носом воду и начал медленно погружаться. Пару минут сквозь толщу воды еще угадывался прямоугольник крыши, затем растворился и он.

И тогда Кирилл побежал. Он бежал долго, плохо соображая, куда. Постепенно сознание прояснилось, он снова начал отдавать себе отчет в происходящем. Остановив пригородный автобус, он добрался до города. В первую очередь поехал домой, щедро расплатился с няней и, взяв с собой сына, на такси отправился на работу.

– Супруга не в духе, – попирая все свои принципы, объяснил он секретарше, – а няне срочно понадобилось уйти. Пришлось забрать сына с собой.

На следующий день по «Апогею» разошелся слух, что от Симбирского сбежала жена. А ночью она вернулась к Кириллу. Бледное лицо, водоросли, запутавшиеся в длинных прядях у лица, и мертвые глаза. Именно от этих ночных визитов его и избавил американский психиатр… За сто тысяч долларов, заплаченных за прием, Кирилл стал думать, что жена ушла от него. Забыв, как именно она ушла.

– Кирилл Петрович, вы меня слышите?

Симбирский словно очнулся ото сна и обнаружил себя сидящим в своем кабинете.

«Дурак! Какой я дурак! – пронеслась в голове мысль. – Если бы можно было повернуть время вспять! Сейчас я бы ни за что не побежал. И не побегу».

– Слышу, – уверенно ответил он. – Разумеется, вызывайте полицию.

Утро началось с незапланированного визита соседки, той самой Валентины, которая помогала Кристине по хозяйству.

– Умоляю, выручай, – отчаянно затараторила она, стоило Кристине открыть дверь. – Мне с работы позвонили, там горбушу привезли недорогую! Так рыбки хочется! А Леська заболела.

Тут только Кристина заметила Лесю, дочку Валентины, прижимавшуюся к ногам матери, словно испуганный зверек. Лицо девочки было щедро усеяно зелеными точками.

– Ты болела ветрянкой? – озабоченно спросила Валентина.

Кристина задумалась:

– Не помню…

– Да, наверное, болела. В садик же ходила? Раньше в садиках при ветрянке даже карантин не объявляли, чтобы все в детском возрасте переболели. Она чем старше, тем тяжелее проходит. Так болела? – Валентина неуверенно топталась на месте. – Давай я еще к Семеновне сбегаю, может, она…

И тут Кристина вспомнила. Она сидит на кровати, а мама спичкой рисует на ее животе зеленые цветочки. От прикосновения спички холодно и щекотно. Маленькая Кристина заливисто хохочет, и мама тоже улыбается. Когда же это было? И почему она раньше никогда об этом не вспоминала?

– Оставляй, болела. – И, наклонившись к девочке, Кристина протянула руку. – Пойдешь ко мне?

Леся доверчиво протянула пятнистую ручонку.

– Ну и отлично! – обрадовалась Валентина. – Я и на твою долю горбуши возьму. Засолим! Я такой рецепт знаю обалденный! Пальчики проглотишь!

Кристина хотела возразить, что ей не хочется глотать пальцы, но Валентина уже вихрем понеслась домой, а Олеся, деловито высвободив руку, отправилась исследовать квартиру. Она напоминала кошку, которую в дань традиции запустили в новую квартиру. Заглянув в каждый уголок, девочка подошла к Кристине и огорошила ее вопросом:

– Ты что, маму не слушаешься?

Объяснять ребенку, что мать как таковая у нее отсутствует, Кристина не стала. Просто спросила: