Ирина Грин - Нарушенная заповедь (СИ)

– Почему ты так думаешь?

– У тебя нет игрушек. Если дети слушаются маму, им покупают игрушки. Много.

«Логично, ничего не скажешь», – подумала Кристина. Жалко, выбросила коробку из «Апогея», там наверняка можно было найти что-нибудь, что хоть немного улучшило бы ее репутацию в Лесиных глазах. И тут она вспомнила: медведи! У нее есть уродливые австралийские мишки! По крайней мере, будет, чем занять ребенка. Становиться на табуретку, чтобы достать игрушки с антресоли, Кристина не решилась и, рискуя набить себе шишку, столкнула игрушки и полураспечатанные бандероли костылем.

– Бабах! – восторженно завопила Леся, внимательно наблюдавшая за ее действиями. – Сделай еще бабах!

– Как-нибудь в другой раз, – пообещала Кристина. Она выбрала из образовавшейся на полу кучи одного медведя, похлопала им пару раз по ноге, дунула в уродливую длинноносую морду и протянула игрушку девочке. – Почти стерильно. Держи.

Леся взяла медведя без особого энтузиазма – ничего удивительного, Кристина в свое время тоже была от него не в восторге. Несколько минут девочка сосредоточенно ощупывала игрушку, потом заявила:

– Плохой мишка. Сломанный.

Этого Кристина не ожидала – ломать медведей, кроме нее, было некому, да и выглядел он вполне целым.

– Почему сломанный? – спросила она.

– Не разговаривает.

– Ну, это такой мишка неразговорчивый попался. Зато он добрый, – попыталась уговорить девочку Кристина.

– Нет, он сломанный. У него есть говорилка, вот тут – девочка вцепилась большими пальцами в живот игрушки, – в пузике, потрогай.

Кристина пощупала мишкин живот – внутри, и правда, что-то было – вероятно, механизм, воспроизводящий звуки.

– Давай чинить, – заявил неугомонный ребенок.

Возиться с медведем не хотелось. Хотелось залезть с ногами в бабушкино кресло и покрутить в голове воспоминание из детства, так внезапно свалившееся на нее в комплекте с соседской девочкой.

– Подожди, Леся, у меня еще мишки есть, я тебе другого дам, – попыталась найти компромисс Кристина.

– Нет, этого будем чинить! – стояла на своем Леся. – Или ты не умеешь? – Она хитро посмотрела на Кристину и с гордостью добавила: – А вот моя мама все умеет.

Ясное дело, умеет. Когда нет папы, поневоле всему научишься.

– Давай чинить, – сдалась Кристина.

Маникюрными ножницами она аккуратно распорола шов, пальцы нырнули в наполненный чем-то сыпучим живот и нащупали твердый предмет.

– Ну вот, – прокомментировала свои действия Кристина, – самое страшное позади. Сейчас мы разберемся, почему Мишка молчит.

– Разберемся, – кивая русой головкой, вторила Олеся, – почему молчит.

С первого взгляда Кристине стало понятно, что говорить медведь не будет ни при каких обстоятельствах, потому что внутри него была вовсе не «говорилка», а пластиковый контейнер от Киндер-сюрприза. Предмет этот Лесе был знаком.

– Дай, – пятнистая ручка ловко отняла у Кристины контейнер. – Ух ты жа-а-а, – раздался следом восхищенный вопль, – колечко!

Это было тоненькое серебряное колечко с бирюзой, надетое на сложенную в несколько раз открытку.

«Моей любимой доченьке в день шестнадцатилетия». Кристина не могла оторвать глаз от этих слов. А они вдруг ожили, поплыли по бумаге причудливыми разводами.

– Тетя, не плачь! – горячо зашептала ей на ухо Олеся. – Я тебе отдам колечко. Еще совсем немного поиграю и отдам. Хорошо?

Надо было ответить, но слова застряли на полпути.

– Хорошо, тетя? Ну тетя же! – маленький кулачок довольно чувствительно долбил в бок.

Кристина кивнула, а потом прижала к себе белокурую головку, звонко чмокнула в щеку и снова кивнула.

«Моей любимой доченьке…» Эти слова, написанные почти двадцать лет тому назад, вызвали цепную реакцию воспоминаний: от аборигена на журнальной вкладке до последней встречи с матерью. Заставили вновь пережить свою злость, желание причинить ей боль. Причинить в тот момент, когда матери и без того было очень больно. Если бы сейчас можно было вернуть эти минуты… Вернуть нельзя, но можно…Позвонить? Попросить приехать? Нет, вызывать мать… маму из Австралии она не будет. Гораздо проще поехать самой.

Проще? Страх и неуверенность в собственных силах, зачастившие к ней в последнее время, заявились снова. Ведь у нее даже нет загранпаспорта – работа в «Апогее» не располагала к каким бы то ни было поездкам. Кристина открыла ноутбук. Так… загранпаспорт… справка об отсутствии судимости… часы приема… поможем…Как много помощников! Кстати, наша новая фирма тоже сможет помогать в получении загранпаспортов. Иван будет добывать справки. Или банкир… Он же хвастался своими связями… Стоп… А почему бы и нет? Вот и посмотрим, на что он способен.

Найдя оставленную Молчановым визитку, Кристина набрала номер.

– Кристина Сергеевна? – похоже, ее номер был забит у него в телефоне.

«И чего я так волнуюсь? Словно хочу пригласить его на свидание».

– Здравствуйте, Тимур, – сказала Кристина и после короткой паузы добавила: – Михайлович.

– Здравствуйте, Кристина Сергеевна, – ответил он, и Кристина почувствовала, что он улыбается.

«Можно просто Кристина», – чуть не сказала она, но подумала, что это будет звучать уж слишком фривольно.

– Скажите, пожалуйста, Тимур Михайлович, не могли бы вы посодействовать в получении загранпаспорта и оформлении всех необходимых документов для поездки в Австралию? Для срочной поездки в Австралию?

– Могу, конечно, а кто едет?

– Я, – сказала Кристина и подумала: если он сейчас скажет что-то типа «зачем» или «почему», я пошлю его к чертовой матери.

Но он не сказал. Коротко поинтересовался, когда и куда он сможет подойти, чтобы уточнить детали, и отключился.

До отъезда в Австралию оставалось два дня. Паспорт оформлен, виза получена, билет на самолет куплен, забронирован номер в отеле с видом на океан. В прихожей уже томится дорожная сумка – небольшая, только самое необходимое. Памятуя о своем последнем полете, Кристина даже взяла в поликлинике справку о наличии спиц в ноге, хотя Молчанов убеждал, что и без этой справки ее в самолет обязательно пустят. Пустят – не пустят, не в этом дело. Просто не сиделось уже дома, хотелось хоть чем-то занять себя. Не в силах сопротивляться этому желанию, Кристина вышла из дома и бесцельно брела по улице, пока не оказалась в своем любимом парке. Вымерзший за зиму, он был абсолютно пуст.

Слегка прихрамывая, Кристина шла по центральной аллее вдоль живой изгороди из аккуратно постриженных кустов. Взгляд скользил по спящим веткам, цеплялся за застрявшие в них бурые кленовые листья, а в душе нарастало ощущение весны. Сначала призрачное, эфемерное, с каждым шагом оно становилось все отчетливее. И вроде бы ничто не обещало скорый приход весны – ни морозный воздух, ни порывистый ветер, раскачивающий голые ветви. Но она была совсем близко. Кристина замерла, прислушалась и поняла: птицы! Где-то рядом отчаянно чирикали воробьи. Еще несколько шагов, и она оказалась перед кустом, ничем не выделяющимся из десятков своих собратьев слева и справа. Только куст этот был живым. Буквально усеянный воробьями, он галдел на тысячи ладов. В застывшем зимнем парке воробьиный куст напоминал Кристине родную планету, затерявшуюся в космосе. Многоголосую, шумную, где, несмотря на периодически вспыхивающие ссоры, конфликты и войны, всегда остается место для веры, надежды и любви.